КОММЕНТАРИИ К ГРАЖДАНСКОМУ КОДЕКСУ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ,
ЧАСТИ ТРЕТЬЕЙ
Статья 1209. Право, подлежащее применению к форме сделки
1. Форма сделки подчиняется праву места ее совершения. Однако сделка, совершенная за границей, не может быть признана недействительной вследствие несоблюдения формы, если соблюдены требования российского права.
Правила, предусмотренные абзацем первым настоящего пункта, применяются и к форме доверенности.
2. Форма внешнеэкономической сделки, хотя бы одной из сторон которой является российское юридическое лицо, подчиняется независимо отместа совершения этой сделки российскому праву. Это правило применяется и в случаях, когда хотя бы одной из сторон такой сделки выступает осуществляющее предпринимательскую деятельность физическое лицо, личным законом которого в соответствии со статьей 1195 настоящего Кодекса является российское право.
3. Форма сделки в отношении недвижимого имущества подчиняется праву страны, где находится это имущество, а в отношении недвижимого имущества, которое внесено в государственный реестр в Российской Федерации, российскому праву.
Комм. Зыкин И.С.
1. Комментируемая статья включает в себя коллизионные нормы по вопросам формы сделок, осложненных иностранным элементом (см. п.1 ст.1186 ГК). В п.1 помещены общие предписания касательно таких сделок, в п. 2 и 3 находятся специальные правила в отношении отдельных категорий сделок.
В комментируемой статье с некоторыми уточнениями сохранены основные подходы ранее действовавшего российского законодательства (см. п. 1 и 3 ст.165 Основ гражданского законодательства), нашедшие отражение и в Модельном ГК для стран СНГ (ст. 1216 и 1217). Для этих подходов традиционно характерна известная строгость предписаний касательно коллизионных аспектов формы сделок по сравнению с правилами, которые нередко можно встретить за рубежом.
Комментируемая статья распространяется как на односторонние сделки, так и на дву- или многосторонние сделки (договоры). Коллизионные вопросы формы завещания и акта его отмены урегулированы в п.2 ст.1224 ГК. Коллизионные аспекты формы договора о залоге регламентируются также п.5 ст.10 Закона о залоге (см. п.12 коммент. к настоящей статье).
Раздел VI ГК не предусматривает возможности выбора сторонами договора права, применимого к форме сделки (см. ст.1210 ГК и коммент. к ней).
2.Согласно п.1 комментируемой статьи форма сделки определяется по праву места ее совершения (lex loci actus). Далее дается альтернативная коллизионная привязка, применимая в случае совершения сделки за пределами территории РФ. Такая сделка не может быть признана недействительной из-за наличия пороков формы, коль скоро она является действительной по праву Российской Федерации. Таким образом, в данном случае достаточно соблюдения требований в отношенииформы хотя бы одного из двух правопорядков: иностранного (закона места совершения сделки) или российского.
Из-за практической важности и в целях достижения большей ясности регулирования в абз.2 п.1 комментируемой статьи уделено особое внимание форме доверенности, являющейся односторонней сделкой. На доверенности также распространяются изложенные выше правила абз.1 п.1 комментируемой статьи. Коллизионный вопрос в отношении срока действия доверенности и оснований ее прекращения урегулирован в ст.1217 ГК.
3. По сути, наиболее значимый вопрос, встающий по поводу формы сделки, — это последствия несоблюдения установленной формы. В п.1 комментируемой статьи с юридико-технической точки зрения находит известное проявление принцип возможного альтернативного применения права разных стран в целях содействия стабильности гражданского оборота путем признания достаточным соблюдения менее строгих требований касательно формы сделки одного из поименованных правопорядков (принцип favor negotii). Другими словами, подлежит применению то право, которое более благоприятно для целей признания сделки действительной.
Названный принцип широко укоренился за рубежом, где, однако, в качестве альтернативной коллизионной привязки (наряду с некоторыми иными), как правило, используется отсылка к праву, регулирующему существо обязательства (lex causae), а не к праву страны суда (lex fori), каковым в рассматриваемом случае является российское право (см., например, ст.9 Римской конвенции 1980г.). Такой подход позволяет избежать некоторых дополнительных проблем, связанных с выделением вопросов формы из сферы действия права, регламентирующего права и обязанности сторон по сделке (см. далее). Данный подход закреплен в Договоре между Российской Федерацией и Республикой Польшей о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским и уголовным делам от 12 сентября 1996г. (п.1 ст.34).
Тенденция к использованию альтернативных коллизионных привязок к форме сделки вызвана еще и тем соображением, что традиционная привязка к месту совершения сделки сама по себе небезупречна, в частности поскольку такое место может носить достаточно случайный характер по отношению к сделке в целом. Более того, оно может быть и трудноопределимым.
4. В связи с комментируемой статьей может возникать необходимость уяснения содержания понятия «форма сделки». Это важно сточки зрения надлежащего понимания сферы действия права, применимого к форме сделки, т.е. вопросов им охватываемых, а такжедля разграничения с вопросами, которые определяются на основеиных коллизионных привязок. Речь идет о толковании (квалификации) названного юридического понятия (см. ст.1187 ГК и коммент. к ней).
В ГК (наряду с нормами по отдельным видам обязательств) форме сделок посвящены, в частности, ст.158—165, 434 ГК. В них оговорено, в том числе, что понимается под той или иной допустимой формой сделки, когда требуется совершение сделки в определенной форме, и последствия ее несоблюдения. Проблематика указанных статей дает основное представление о предметной сфере действия права, применимого к форме сделки.
Под формой сделки для целей комментируемой статьи, по нашему мнению, надлежит понимать требования к оформлению сделки. К этим требованиям могут быть отнесены не только совершение на бланке определенной формы, скрепление печатью и т.п., но и требование о регистрации сделки в надлежащих случаях. Конкретный перечень таких требований здесь может носить только примерный характер. Они могут различаться в зависимости от применимого права.
5. По какому праву надлежит определять последствия признания сделки недействительной из-за пороков формы?
Следует различать последствия несоблюдения формы сделки, могущие выразиться в ее недействительности, и последствия признания сделки недействительной. Последствия несоблюдения формы сделки определяются на основе закона, применимого к форме сделки (см. далее). В российском законодательстве общие материально-правовые положения о последствиях недействительности сделки изложены в ст.167 ГК. Последствия недействительности договора прямо отнесены в ст.1215 ГК к сфере действия права, регулирующего существо договорных обязательств. Вместе с тем в комментируемой статье специально урегулирован вопрос о праве, подлежащем применению к форме сделки.
С практической точки зрения, если в деле возникают лишь вопросы недействительности сделки из-за пороков формы и сделка признается недействительной по праву, применимому к форме сделки, то обращение для установления последствий ее недействительности к иному праву (регулирующему существо обязательства и подлежащему определению по ст. 1210—1214, 1216, 1217 ГК) может создать дополнительные сложности. С другой стороны, в деле могут одновременно возникать вопросы о признании сделки недействительной по различным основаниям, в том числе и тем, которые комментируемой статьей не затрагиваются (пороки субъектного состава, воли, содержания). В случае признания сделки недействительной по ряду оснований будет, очевидно, неоправданным допустить применение к ней норм права разных стран относительно последствий признания ее недействительной.
Думается, что возможное и даже неизбежное применение нескольких правопорядков вследствие использования несовпадающих коллизионных привязок по тем или иным основаниям недействительности сделок (в частности, коллизионных норм касательно правоспособности и дееспособности физических и юридических лиц, формы сделки, ее содержания) должно компенсироваться применением единого статута в отношении последствий признания сделки недействительной.
Поднятая проблема выходит за рамки комментируемой статьи. Она возникает при признании сделки недействительной по праву иному, чем то, которое регулирует существо обязательства. Варианты ее решения могут, в частности, быть следующими. Первый — определять последствия недействительности сделки по праву, по которому она признана недействительной. Второй —определять последствия недействительности сделки по праву, регулирующему существо обязательства. По нашему мнению, в целом более предпочтительным вариантом является последний. Реально нормы о последствиях недействительности сделки затрагивают существо отношений по обязательствам. Нормативные основания такого подхода могут быть найдены в ст. 1215 и 1217 ГК путем их толкования.
Может быть высказан и общий довод о целесообразности уменьшения числа случаев регулирования единой сделки правом разных стран ввиду возможного несовпадения содержания национальных норм материального права и трудностей их одновременного согласованного применения (см. также п.5 ст.1211 ГК, где, хотя и несколько в другом ракурсе, отражен данный принцип). Как представляется, второй вариант в большей степени соответствует указанному принципу.
Таким образом, правильнее считать, что вопрос о последствиях недействительности сделки не входит в сферу действия права, которому подчинена ее форма.
6. Проблема квалификации может вставать и в отношении использованного в п.1 комментируемой статьи понятия «место совершения сделки». С учетом включения в разд.VI ГК отдельной статьи о квалификации юридических понятий (ст.1187 ГК) указание п.2 ст.165 Основ гражданского законодательства об определении места совершения сделки по отечественному праву не воспроизведено в этом разделе.
Сама необходимость прибегать к квалификации понятия «место совершения сделки» вызвана, в частности, расхождениями в позиции права разных стран в отношении того, что считать моментом заключения договора между отсутствующими: момент отправки акцепта или момент его получения лицом, направившим оферту. Последний подход является господствующим. Первый, хотя и утрачивает свое значение, все же отчасти сохраняется, например, в праве Англии и США. С моментом заключения связывается, как правило, и место совершения договора. Отмеченные различия не являются единственными. Дополнительные вопросы возникают и в связи с включением в ГК специальной статьи о месте заключения договора (см. далее).
В разд.VI ГК наряду с комментируемой статьей понятие «место совершения сделки» упоминается в п.2 ст.1197 ГК, связанном по смыслу с п.3 ст.1202 ГК, где используется сходное обозначение: страна, в которой совершена сделка. О стране, где была выдана доверенность, говорится в п.2 ст.1217 ГК.
Статья 444 ГК признает договор заключенным в месте жительства гражданина или месте нахождения юридического лица, направившего оферту, если иное место заключения не указано в самом договоре. Правила об определении места жительства гражданина содержатся в ст.20 ГК, а места нахождения юридического лица — в ст.54 ГК.
Представляется, однако, что уяснение смысла рассматриваемого понятия, как оно использовано в разд.VI ГК, должно осуществляться прежде всего с учетом содержания соответствующих коллизионных норм российского права. Материально-правовая норма ст.444 ГК о месте заключения договора, по нашему мнению, не во всех случаях адекватно отражает смысл указанного понятия, вкладываемый в него в коллизионном регулировании. В ней говорится о том, что признается местом заключения договора, в то время как реальное место заключения договора может не совпадать с местом жительства гражданина или местом нахождения юридического лица, направившего оферту. Реально заключение договора может произойти в стране, которая не является местом жительства или местом нахождения ни одного из контрагентов. Анализ же содержания п.2 ст.1197 и п.3 ст.1202 ГК показывает, что там по смыслу имеется в виду именно реальное место совершения сделки.
Возникает дилемма: либо пытаться исходить из единообразного понимания содержания понятия места совершения сделки в рамках всего разд.VI ГК или же допустить возможность различного толкования названного термина для целей отдельных статей этого раздела. Последний подход представляется более правильным.
По нашему мнению, с отдельными оговорками можно руководствоваться ст.444 ГК о месте заключения договора для целей ст.1209 ГК.
Тем не менее ст.444 ГК не дает ответа на некоторые возникающие вопросы. Так, ввиду возможных трудностей определить, какая из сторон является оферентом, например, при заключении договора в результате переговоров путем одновременного подписания его текста присутствующими сторонами, может потребоваться поиск иных дополнительных критериев для установления места совершения договора и опять не исключено, что таковым надо будет считать место его фактического заключения.
На основе ст.444 ГК непросто дать ответ и на вопрос о месте совершения односторонней сделки (см. ст.156 ГК). Думается, что с учетом ч.1 ст.1217 ГК таким местом можно считать место жительства или основное место деятельности стороны, принимающей на себя обязательства по односторонней сделке (см. также ст.155 ГК).
Вместе с тем в рамках толкования рассматриваемого понятия для целей коллизионного регулирования и, в частности, достижения большего соответствия коллизионных привязок к праву, регулирующему существо обязательства заслуживает анализа возможность использования критерия основного места деятельности стороны вместо привязки к месту нахождения юридического лица (см. п.2 ст.1211 ГК) и при определении места заключения договора.
В связи с использованным в комментируемой статье понятием «место совершения сделки» могут возникать и иные вопросы, в том числе касающиеся других статей ГК и его разд.VI. Они требуют отдельного рассмотрения, выходящего за рамки данного комментария.
7. Должен ли коллизионный вопрос о форме договора ставиться отдельно в отношении оферты и акцепта или же в отношении договора в целом? В зарубежной практике доминирует последний вариант Применение права разных стран к форме оферты и акцепта может создать дополнительные сложности из-за их возможного несовпадения. Кроме того, существуют и требования к форме договора как такового. Целесообразнее решать эти вопросы на основе использования единого статута, т.е. права, применимого к договору в целом {См. Лунц Л.А. Курс международного частного права: В 3 т. М., 2002. с.223—224; Guiliano M., Lagarde P. Report on the Convention on the law applicable to contractual obligations.Official Journal of the European Communities. №С282. 31 October 1980. P.31.}. Представляется, что данным подходом следует руководствоваться и при определении на основе комментируемой статьи права, которому подчиняется форма сделки.
Нередко нормы, касающиеся формы сделки, затрагивают и вопросы доказывания наличия сделки и ее условий (см., например, п.1 ст.162 ГК). В таком случае эти предписания являются неотъемлемой составной частью материально-правового регулирования, куда они включены. Поэтому при подчинении иностранному праву формы сделки подлежат применению и соответствующие иностранные правила повопросам доказывания, коль скоро в этом праве они составляют часть материально-правовой регламентации. В данном случае решение этих вопросов как процессуальных на основе закона страны суда было бынеправильным, поскольку тем самым игнорировалось бы содержание иностранного закона, после того как коллизионный вопрос разрешен вего пользу {См. Лунц Л.А. Курс международного частного права: В Зт. М., 2002. с.514—515.}.
В п.2 комментируемой статьи содержится специальная императивная односторонняя коллизионная норма о форме внешнеэкономических сделок, субъектный состав которых связан с Россией. Такие сделки подчинены российскому праву. Место совершения сделки здесь уже не влияет на применимое право.
Согласно ГК внешнеэкономические сделки должны совершаться в простой письменной форме под страхом их недействительности (п.3 ст.162 ГК). Ранее выдвигавшееся нормативное требование о подписании внешнеторговых сделок от имени отечественных организаций двумя лицами (см. постановление Совета Министров СССР от 14.02.1978 №122 «О порядке подписания внешнеторговых сделок» {СП СССР 1978. №6. Ст.35.}) утратило силу. Коллизионная норма п.2 комментируемой статьи призвана обеспечить соблюдение материально-правового предписания п.3 ст.162 в отношении сделок, имеющих связь с Россией по составу участвующих в ней сторон.
Термин «внешнеэкономическая сделка» в разд.VI ГК употребляется только в п.2 комментируемой статьи. Российское законодательство не содержит легального определения понятия «внешнеэкономическая сделка». Это понятие разрабатывалось, однако, в доктринальном плане. К внешнеэкономическим могут быть отнесены совершаемые в ходе предпринимательской деятельности договоры между лицами, коммерческие предприятия которых находятся в разных государствах. Определение предпринимательской Деятельности дано в абз.3 п.1 ст.2 ГК.
Таким образом, не всякая сделка с иностранным элементом является внешнеэкономической. Последнее понятие является более узким, чем первое. Внешнеэкономическая сделка — это одна из разновидностей сделок с иностранным элементом.
Для применимости п.2 комментируемой статьи необходимо участие в такой сделке хотя бы одного российского юридического лица или российского гражданина либо имеющего место жительства в Российской Федерации иностранного гражданина или лица без гражданства. Согласно ст.1195 ГК личным законом таких иностранных граждан и лиц без гражданства также является российское право (см. ст.1202 ГК о личном законе юридического лица). Внешнеэкономические сделки с иным субъектным составом не подпадают под сферу действия п.2 комментируемой статьи, и их форма определяется на основе п.1 комментируемой статьи, если это не сделка в отношении недвижимого имущества. В последнем случае применим п.3 данной статьи.
10. В п.3 комментируемой статьи установлены специальные императивные коллизионные нормы, касательно сделок в отношении недвижимого имущества. Эти нормы пользуются приоритетом над правилами п. 1 и 2 комментируемой статьи.
Согласно п.3 комментируемой статьи форма данных сделок определяется по праву места нахождения недвижимого имущества. Далее там же отдельно выделен вопрос о недвижимом имуществе, внесенном в государственный реестр в Российской Федерации. Форма сделок с подобным имуществом определяется по российскому праву. Это последнее правило является, таким образом, односторонней коллизионной нормой.
Наличие указанного уточнения объясняется тем, что в российском праве наряду с землей, участками недр, обособленными водными объектами и объектами, прочно связанными с землей (т.е. недвижимостью в силу естественных свойств), к недвижимости по закону отнесены, в частности, также подлежащие государственной регистрации воздушные и морские суда, суда внутреннего плавания, космические объекты, т.е. вещи, по своим естественным свойствам являющиеся движимыми и соответственно могущие находиться за пределами Российской Федерации, будучи зарегистрированными в России (см. ст. 130 и 131 ГК). Рассматриваемое уточнение призвано обеспечить подчинение российскому праву формы сделок и в отношении той категории недвижимых вещей, которые признаются таковыми в силу указания российского закона, а не в силу естественных свойств.
По правилу, содержащемуся в п.2 ст.1205 ГК, принадлежность имущества к недвижимым или движимым вещам устанавливается по праву страны места нахождения имущества. В п.3 комментируемой статьи при упоминании недвижимого имущества, внесенного в государственный реестр в Российской Федерации, по существу использована квалификация по российскому праву (см. также ст.164 ГК и Закон о регистрации прав на недвижимость).
11. Заслуживает рассмотрения вопрос о содержании понятия «сделка в отношении недвижимого имущества». Более узкое понятие «договор в отношении недвижимого имущества» использовано также в ст.1213 ГК.
Полезным ориентиром здесь могут служить п.3 ст.4 и п.6 ст.9 Римской конвенции 1980 г., где использована формула «договор, предметом которого является право на недвижимое имущество или право пользования недвижимым имуществом». Как указывают в данной связи авторитетные комментаторы указанной Римской конвенции, под эту формулу не подпадают, например, договоры на строительство или ремонт недвижимого имущества, поскольку основным предметом подобных договоров является проведение соответствующих работ, а не само недвижимое имущество {Guiliano M., Lagarde P. Op. С it. P.21.}.
Таким образом, существенное значение имеет предмет договора. По нашему мнению, понятие «сделка в отношении недвижимого имущества» не должно толковаться излишне широко, и не всякая сделка, каким-то образом связанная с недвижимостью, автоматически подпадает под приведенное понятие. Сказанное касается не только п.3 комментируемой статьи, но и в неменьшей степени ст.1213 ГК.
12. Имеются пользующиеся приоритетом над нормами разд.VI ГК международные договоры с участием Российской Федерации, где затрагиваются вопросы формы сделок (см. ст.7, п.3 ст.1186 ГК).
Коллизионные нормы в отношении формы сделки содержатся в подп. «г» и «д» ст.11 Киевского соглашения 1992г., в ст. 39 и 40 Минской конвенции 1993г., некоторых двусторонних договорах о правовой помощи.
Согласно ст.11 Венской конвенции 1980г. не требуется, чтобы договор международной купли-продажи заключался в письменной форме. Там же предусматривается допустимость его доказывания любыми средствами, включая свидетельские показания. При присоединении СССР к Венской конвенции 1980г. на основе ст. 12 и 96 была сделана оговорка о неприменимости ее положений, допускающих совершение договоров не в письменной форме, если хотя бы один из контрагентов имеет свое коммерческое предприятие в СССР (постановление Верховного Совета СССР от 23.05.1990 {Ведомости СССР. 1990. №23. Ст.428.}). Венская конвенция 1980г. действует в порядке правопреемства и для России. Вопрос о форме указанных договоров, когда коммерческое предприятие хотя бы одной из сторон находится в России, изъят из сферы регулирования Венской конвенции 1980г. Он должен решаться в соответствии с правом, применимым в силу предписаний МЧП (п.2 ст.7 Венской конвенции 1980г.). В российском законодательстве такие предписания содержит комментируемая статья.
Коллизионные нормы относительно формы обязательства по переводному и простому векселю включены в ст.3 Конвенции о разрешении коллизий законов о векселях, где участвует Россия. Российская Федерация участвует и в Конвенции о Единообразном законе о переводном и простом векселе (Женева, 7 июня 1930 г) {Собрание законов. 1937. Отд.II. №18. Ст.108.} в соответствии с которой в России действуют Закон о векселе и постановление ЦИК и СНК СССР от 07.08.1937 №104/1341 «О введении в действие Положения о переводном и простом векселе» {Свод законов СССР. Т.5. Ст.586.}. Вопросы, касающиеся формы договоров в сфере международного транспорта, также регулируются рядом конвенций с участием Российской Федерации.
Правила комментируемой статьи не распространяются на арбитражное соглашение (см. ст.II, подп.«а» п.1 ст.V Конвенции ООН о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений (Нью-Йорк, 10 июня 1958г.) {ВВАС РФ. 1993. №8.}; абз.2 п.1 ст.1186 ГК; ст.7, абз.2 подп.1 п.2 ст.34, абз.2 подп.1 п.1 ст.36 Закона о коммерческом арбитраже).
Применение комментируемой статьи может иметь также свои особенности с учетом действия других статей разд.VI ГК (см., в частности, ст.1192 о применении императивных норм и коммент. к ней) и иных положений ГК (см., например, п.2 ст.1028).
Коллизионные вопросы договора о залоге урегулированы в п.5 ст.10 Закона о залоге. Содержащиеся там правила не полностью соответствуют комментируемой статье и должны применяться с учетом абз.2 п.2 ст.3 ГК о приоритете норм ГК. Форма договора о залоге, когда он является внешнеэкономической сделкой, связанной по субъектному составу с Россией, должна определяться на основе п.2 комментируемой статьи.