КОММЕНТАРИИ К ГРАЖДАНСКОМУ КОДЕКСУ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ,
ЧАСТИ ТРЕТЬЕЙ
Статья 1195. Личный закон физического лица
1. Личным законом физического лица считается право страны, гражданство которой это лицо имеет.
2. Если лицо наряду с российским гражданством имеет и иностранное гражданство, его личным законом является российское право.
3. Если иностранный гражданин имеет место жительства в Российской Федерации, его личным законом является российское право.
4. При наличии у лица нескольких иностранных гражданств личным законом считается право страны, в которой это лицо имеет место жительства.
5. Личным законом лица без гражданства считается право страны, в которой это лицо имеет место жительства.
6. Личным законом беженца считается право страны, предоставившей ему убежище.
Комм. Воробьёва О.В.
1. Комментируемая статья вводит в российское законодательство ряд новых положений. Прежде всего, она впервые закрепляет обобщенное легальное понятие личного закона физического лица. Ранее это понятие использовалось в доктрине российского МЧП, но в нормативных актах, в том числе в Основах гражданского законодательства, закреплено не было. Основы гражданского законодательства, не прибегая к обобщающему понятию личного закона, непосредственно формулировали коллизионные нормы, определяющие право- и дееспособность иностранных граждан и лиц без гражданства. С точки зрения юридической техники введение обобщающего понятия личного закона позволяет избежать как в последующих статьях ГК, так и в других нормативных актах громоздкого повторения применительно к разным категориям иностранцев (иностранным гражданам, лицам без гражданства, беженцам и т.д.) коллизионных норм, касающихся определения их личного статуса. Достаточно сделать отсылку к личному закону. ГК, в частности, связывает с личным законом такие вопросы, как правоспособность и дееспособность физического лица, право на имя, вопросы установления опеки и попечительства.
Обобщающее понятие личного закона используется и в национальном законодательстве ряда зарубежных стран (в странах СНГ, воспринявших Модельный ГК для стран СНГ, Австрии, Венгрии, Германии, Испании, Италии, Лихтенштейне, Португалии, Румынии и т.д.). Однако оно не использовалось ни в Минской конвенции 1993г., заключенной странами СНГ, ни в двусторонних договорах России о правовой помощи со странами, законодательству которых понятие личного закона известно.
2. Существующие в мире правовые системы выработали два основных подхода к коллизионному регулированию вопросов, относящихся к личному статусу физического лица. При этом каждый из них исходит из того, что именно он позволяет установить наиболее тесную связь физического лица с той или иной правовой системой.
Согласно первому подходу вопросы личного статуса определяются на основе права страны гражданства физического лица. Он характерен для стран СНГ, большинства стран континентальной Европы и ряда других государств (Вьетнам, Египет, Куба, Монголия, Таиланд, Тунис, Южная Корея, Япония и т.д.). Поскольку отсылка к праву страны гражданства как основная коллизионная привязка не может обеспечить выбор применимого права в отношении лица без гражданства (апатрида), личный статус такого лица в указанных странах, как правило, определяется законами страны, в которой оно имеет постоянное или обычное место жительства (домицилий), а в отсутствие такового — правом страны места пребывания апатрида. Привязка к месту жительства используется также для определения применимого права в отношении лиц, имеющих двойное или множественное гражданство, ни одно из которых не является гражданством страны суда. В некоторых странах это прямо предусмотрено законодательством (Венгрия, Германия, Румыния, Таиланд и др.); в других — домицилий принимается во внимание при определении страны, с которой лицо с множественным гражданством имеет наиболее тесную связь. Таким образом, в странах, где гражданство служит определяющим фактором, домицилий (а при его отсутствии иной территориальный признак) по необходимости используется как заменяющая или дополняющая гражданство формула прикрепления.
Согласно второму подходу, принятому в странах общего права (Австралия, Великобритания, США и др.), в некоторых странах континентальной Европы (Швейцария, Латвия, Эстония), во многих государствах Латинской Америки и ряде других стран, личный статус индивидуума определяется правом страны его местожительства (домицилия) или правом места пребывания лица (как правило, при отсутствии постоянного или обычного места жительства). В указанных странах домицилий служит универсальной коллизионной привязкой, поскольку он позволяет определить применимое право безотносительно к тому, имеет или не имеет физическое лицо какое-либо гражданство. Тем не менее, если лицо имеет место жительства в нескольких государствах, то для определения страны, с которой оно наиболее тесно связано, необходимо использовать дополнительные признаки. Среди них может быть гражданство такого лица.
Следует отметить, что, принимая во внимание отсутствие в странах Латинской Америки единого подхода к проблеме выбора применимого права для регулирования вопросов личного статуса физического лица, ст.7 Кодекса Бустаманте 1928г. {Международное частное право. Иностранное законодательство. М.: Статут, 2001. с.749.} предусматривает право каждого из государств-участников решать, применять ли для этой цели закон гражданства или закон домицилия.
3. Пункт 1 комментируемой статьи предусматривает в качестве основной коллизионной нормы правило, в силу которого личным законом физического лица признается закон страны его гражданства (lex patriae). Это традиционная для российского законодательства коллизионная норма, используемая при определении личного статуса иностранцев. В частности, она была закреплена в ст.160 Основ гражданского законодательства, устанавливавшей коллизионные нормы в отношении право- и дееспособности иностранных граждан. Таким образом, ГК, как и Основы гражданского законодательства, рассматривает гражданство как признак, отражающий наиболее тесную и устойчивую связь физического лица с определенным государством. Приверженность российского законодательства именно этой формуле прикрепления объясняется главным образом двумя причинами. Во-первых, она обеспечивает достаточно высокую степень определенности, поскольку факт принадлежности к гражданству того или иного государства обычно формализован и подтверждается официальными документами. Во-вторых, она опирается на признак, который в меньшей степени подвержен изменениям, чем домицилий. Хотя смена места жительства довольно часто может сопровождаться последующей сменой гражданства, нельзя не признать, что переезд в другую страну далеко не всегда влечет за собой отказ от существующего гражданства и приобретение нового. Такая стабильность имеет существенное значение для регулирования вопросов личного статуса, являющихся основополагающими для физического лица как субъекта гражданских правоотношений. Формула прикрепления к стране гражданства для определения право- и дееспособности физического лица также широко используется в международных договорах России о правовой помощи.
Использование привязки к закону страны гражданства иностранного лица обусловливает необходимость установить, гражданином какого государства является данное лицо. В соответствии с Федеральным законом от 31.05.2002 №62-ФЗ «О гражданстве Российской Федерации» {СЗ РФ. 2002. №22. Ст.2031.} иностранным гражданином признается лицо, не являющееся гражданином Российской Федерации и имеющее гражданство или подданство иностранного государства (ст.3). Понятие «подданство» используется в некоторых монархических государствах и по существу равнозначно понятию гражданства. Факт принадлежности к гражданству иностранного государства доказывается паспортом или равнозначным документом, выданным в этом государстве.
4. Как отмечалось, формула прикрепления к праву страны гражданства недостаточна в ситуации, когда физическое лицо имеет двойное или множественное гражданство. В этом случае возникает необходимость сделать выбор в пользу одной из правовых систем, с которыми физическое лицо имеет правовую связь. Пункты 2 и 4 комментируемой статьи устанавливают правила такого выбора.
Если лицо имеет гражданство нескольких государств, одно из которых — гражданство России, то личный статус такого лица определяется российским законодательством (п.2 комментируемой статьи). Данная норма в виде общего правила включена в российское законодательство впервые; в частности ее не было в Основах гражданского законодательства. Прежде она была введена в СК как специальная норма применительно к выбору права, определяющего условия вступления в брак российского гражданина, имеющего также гражданство другого государства (ч.3 ст.156 СК). Выбор в пользу российского права как права страны суда (lex fori) при указанных фактических обстоятельствах прямо вытекает из норм российского законодательства о гражданстве.
Согласно ч.1 ст.62 Конституции российский гражданин может иметь гражданство иностранного государства (двойное гражданство) в соответствии с федеральным законом или международным договором РФ. Федеральный закон «О гражданстве Российской Федерации» допускает наличие у российского гражданина гражданства другого государства и предусматривает, что приобретение российским гражданином иного гражданства не влечет за собой прекращения гражданства России (ст.6). Однако, если иное прямо не вытекает из международного договора России или федерального закона, российский гражданин, обладающий также иностранным гражданством, рассматривается Российской Федерацией только как гражданин России. Это означает, что сам факт приобретения гражданином России иностранного гражданства не является нарушением закона, но отношения такого гражданина с российским государством определяются исключительно законодательством РФ, а наличие у него иностранного гражданства не принимается во внимание. Соответственно и личный статус российского гражданина, имеющего иностранное гражданство, сточки зрения российского законодателя, должен определяться законодательством РФ.
Аналогичную позицию в выборе права, определяющего личный закон лица с двойным гражданством, одним из которых является гражданство страны суда, можно встретить в законодательстве ряда стран (Австрия, Венгрия, Италия, Лихтенштейн, Польша, Румыния, Таиланд, Тунис, Турция, Югославия). В то же время есть страны, в которых по вопросам личного статуса лиц с двойным или множественным гражданством принята общая отсылка к праву страны, с которой лицо имеет наиболее тесную связь, независимо от того, является ли одно из гражданств гражданством страны суда. К их числу относятся, в частности, страны СНГ, воспринявшие Модельный ГК для стран СНГ (Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Узбекистан).
5. Пункт 4 комментируемой статьи (в отличие от п.2) охватывает ситуации, когда лицо имеет два гражданства или более, но ни одно из них не является гражданством России. В этом случае его личным законом признается право страны, в которой такое лицо имеет место жительства (о понятии места жительства см. п.7 коммент. к этой статье). Данная норма также впервые включена в российское законодательство. Ранее вопрос о выборе права при наличии у лица гражданства двух или более иностранных государств решался только в СК в отношении условий вступления в брак таких лиц (т.е. их брачной дееспособности). При этом, в отличие от комментируемой статьи, СК предоставляет возможность самому вступающему в брак лицу выбрать право одного из государств, гражданином которых оно является. Таким образом, согласно СК выбор основывается исключительно на признаке гражданства без использования привязки к месту жительства.
Следует обратить внимание на то, что в зависимости от фактических обстоятельств дела предусмотренная п.4 комментируемой статьи отсылка к праву страны места жительства может быть дополнительной или альтернативной по отношению к привязке к закону страны гражданства. В частности, если иностранное лицо имеет место жительства в одной из стран, гражданином которых оно является, то отсылка к праву страны места жительства, по существу, дополняет привязку к стране гражданства. Если же лицо с двойным (множественным) гражданством живет в какой-либо третьей стране, гражданином которой оно не является, то выбор права на основе формулы прикрепления к стране места жительства полностью заменяет привязку к стране гражданства.
Коллизионная привязка к праву страны гражданства в случае двойного (множественного) гражданства, аналогичная п.4 комментируемой статьи, встречается и в законодательстве некоторых иностранных государств (например, Венгрии и Румынии). В Югославии право страны места жительства применяется в тех случаях, когда лицо имеет гражданство этой страны наряду с другим гражданством. В Таиланде ведущим признаком в случае множественности гражданств служит гражданство, приобретенное последним, но при одновременном приобретении гражданств применяется право страны места жительства.
Норма п.4 комментируемой статьи отличается от аналогичной нормы Модельного ГК для стран СНГ и законодательства воспринявших его государств. Как отмечалось, в этих странах принята общая отсылка к праву страны, с которой у лица с двойным (множественным) гражданством имеется наиболее тесная связь. Такова же позиция законодательства ряда других стран (Австрия, Италия, Лихтенштейн, Польша, Турция).
6. Существенную новеллу российского законодательства представляет п.3 комментируемой статьи. Он предусматривает изъятие из общего правила об определении личного закона на основе права страны гражданства в отношении иностранных граждан, имеющих местожительства в Российской Федерации. Их личный статус определяется не правом страны их гражданства, а российским законодательством. Ни Основы гражданского законодательства, ни Модельный ГК для стран СНГ, ни законодательство иностранных государств, основанное на принципе гражданства, ни международные договоры России подобного изъятия не содержат.
Устанавливая данное изъятие из общего правила, законодатель подчеркнул, что изъятие из общего положения только одной группы лиц (иностранцев, проживающих в России) имеет целью (или по меньшей мере практическим результатом) расширение сферы применения российского права как права страны суда (lex fori), а не права страны места жительства (домицилия).
7. Для практической реализации п.3 комментируемой статьи, равно как и для других случаев, когда закон отсылает к праву места жительства, существенное значение имеет толкование понятия «место жительства», предусмотренного ст.20 ГК, которая гласит, что местом жительства признается место, где гражданин постоянно или преимущественно проживает. Статья 20 ставит союз «или», не определяя, имеет ли место постоянного проживания приоритет по отношению к месту преимущественного проживания. Кроме того, поскольку в ГК какие-либо критерии для определения и разграничения постоянного и преимущественного проживания отсутствуют, возникает вопрос: каким образом понятия «постоянного или преимущественного проживания» соотносятся с понятиями, используемыми административным законодательством применительнок статусу иностранцев в России? Вместе с тем от ответа на эти вопросы зависит, насколько широко будет применяться российское законодательство для определения личного статуса иностранцев, живущих на территории России.
Статья 20 ГК сформулирована как общая, безотносительно к наличию или отсутствию в регулируемом правоотношении иностранного элемента, хотя в действительности ее значение для сугубо внутренних отношений отличается от ее роли при определении статуса иностранных лиц. Для определения гражданско-правового статуса российского гражданина не имеет значения, есть ли у него несколько мест жительства или нет ни одного и отличается ли его постоянное место жительства от места его преимущественного проживания. В любом случае все основные элементы его гражданского статуса определяются федеральным российским законодательством. Когда же речь идет об иностранном лице, установление места его жительства на основе ст.20 обусловливает выбор той правовой системы, которая определяет статус данного лица. Причем в зависимости от избранного толкования ст.20 результаты могут быть прямо противоположными.
Поскольку иностранное лицо может иметь постоянное место жительства за границей, но при этом в течение длительного времени преимущественно находиться в России, возникает вопрос, должно ли при определении личного закона такого лица применяться право страны его постоянного места жительства или право России как места, где данное лицо преимущественно проживает. С учетом указанной выше цели п.3 комментируемой статьи возможно двоякое толкование ст.20 ГК.
Суть первого состоит в том, что российский закон не применяется по отношению к преимущественно проживающему в России иностранцу, если у него есть постоянное место жительства в другой стране. Это толкование основано на поиске наиболее тесной связи лица с определенной правовой системой и является предпочтительным, поскольку речь идет о регулировании вопросов личного статуса, имеющих фундаментальное значение для физического лица как субъекта гражданских правоотношений. Оно отвечает функции привязки к месту жительства в тех случаях, когда она является основной при определении личного статуса физического лица или дополняет принцип страны гражданства для установления правовой системы, с которой лицо связано наиболее тесно. Такой подход закреплен в законах ряда иностранных государств, прямо предусматривающих, что все иные ссылки на место проживания лица используются, только если у него нет постоянного места жительства. Однако, поскольку в силу изложенных выше причин изъятие из общего правила, предусмотренное п.3 комментируемой статьи, направлено на расширение сферы применения российского права, а не на установление наиболее тесной связи, такое толкование логически не соответствует цели самого этого изъятия.
Второе толкование заключается в том, что для выбора в пользу российского закона достаточно, чтобы иностранец либо постоянно, либо преимущественно проживал в России, т.е. факта преимущественного проживания достаточно для применения российского права, даже если имеется постоянное место жительства за рубежом. Такое толкование нежелательно с точки зрения обеспечения правовых интересов физического лица, но логически отвечает цели расширения сферы применения российского права, заложенной в п.3 комментируемой статьи, и вполне укладывается в буквальный текст ст.20 ГК. Оно ведет к чрезвычайно широкому применению российского законодательства для определения статуса иностранных лиц, проживающих в России.
Иная проблема толкования ст.20 ГК применительно к иностранным лицам, которая может вести к прямо противоположному результату, связана с вопросом о соотношении понятий «постоянного и преимущественного проживания» с понятиями, используемыми в Законе о положении иностранных граждан. В зависимости от основания нахождения на территории России данный Закон делит иностранцев на временно пребывающих, временно проживающих и постоянно проживающих в Российской Федерации. Их нахождение в том или ином статусе формализовано и подтверждается соответствующими документами (разрешение или вид на жительство). Если понятие постоянного места проживания, закрепленное в ст.20 ГК, корреспондирует статусу постоянно проживающего в России иностранного лица, то между понятием «преимущественное проживание» и статусом временного пребывания и временного проживания корреляции нет. Понимается ли под преимущественным проживанием фактическое нахождение в стране в течение какого-то длительного времени, либо это понятие должно быть связано с какой-то из категорий официального административного статуса? Может ли суд рассматривать лицо, которое, не покидая страны, в течение хотя и длительного, но ограниченного законом времени живет в России, как «преимущественно проживающее» на территории России или понятие преимущественного проживания вообще не применимо к иностранным лицам, поскольку они могут находиться в России либо в статусе постоянно проживающих, либо временно (и потому не «преимущественно») пребывающих или проживающих? Очевидно, что подход к решению данного вопроса по формальному признаку существенно сокращает возможности применения российского права для определения статуса иностранцев, проживающих в России, и даже может снять отмеченную выше проблему соотношения между понятиями постоянного и преимущественного проживания.
Представляется, что в целях обеспечения гражданско-правовых интересов физических лиц при выборе права, регулирующего вопросы личного статуса, следует опираться не на формальные признаки, а на оценку в совокупности разных факторов, позволяющих установить реальную связь лица с тем или иным государством. При этом административный статус может быть одним из факторов, но не единственным решающим фактом. Именно такой подход к определению реальной связи физического лица со страной его проживания характерен для большинства стран, в которых личный статус определяется на основе домицилия.
8. Пункт 5 комментируемой статьи предусматривает, что личным законом лица без гражданства считается закон страны места его жительства. Данное положение традиционно для российского законодательства при решении вопросов личного статуса лиц без гражданства. Оно предусматривалось ч.3 ст.160 Основ гражданского законодательства в отношении гражданской дееспособности таких лиц и закреплено в ст.156 СК в отношении их брачной дееспособности, с той, однако, разницей, что оба нормативных акта прямо отсылают к месту постоянного жительства. Поэтому отмеченной выше проблемы соотношения между постоянным и преимущественным местом проживания при толковании понятия места жительства не возникало. Имея в виду, что традиционно место постоянного жительства апатрида являлось основным коллизионным принципом, ему следовало бы отдать преимущество и при толковании ст.20 ГК, тем более что в п.4 комментируемой статьи не содержится того противоречия, которое отмечалось выше в отношении п.3 данной статьи. Высказанные выше соображения о необходимости сущностного, а не формального подхода к определению места жительства физического лица в равной степени относятся и к лицам без гражданства.
9. Пункт 6 комментируемой статьи также вводит новую для российского законодательства норму о том, что личным законом беженца считается право страны, предоставившей ему убежище. В условиях значительного притока в Россию беженцев после распада СССР и особого статуса беженцев, регулируемого специальными нормами национального законодательства принимающего государства, введение данной коллизионной нормы имеет важное значение для стабильности личного статуса таких лиц.
Данная норма представляет собой изъятие из общих норм комментируемой статьи, предусмотренных в ее п.1 (закона страны гражданства) и п.5 (закона места жительства для лица без гражданства). Она отражает тот факт, что в силу особых обстоятельств, при которых беженцы были вынуждены покинуть страну своего гражданства или постоянного проживания, их связь с данной страной утрачивается, и определяющим для правового положения беженцев в целом становится право принявшей их страны. Именно законодательство принявшей страны определяет самое понятие беженца, условия, при которых лицо может получить статус беженца, и правовое положение лиц, получивших такой статус.
В соответствии со ст.1 Федерального закона от 19.02.1993 №4528-1 «О беженцах» (в ред. от 30.06.2003) {СЗ РФ. 1997. №26. Ст.2956; 1998. №30. Ст.3613. 2000. №33. Ст.3348; №46. Ст.4537; 2003. №27 (ч.1). Ст.2700.} беженцем считается лицо, которое не является гражданином Российской Федерации и которое в силу вполне обоснованных опасений стать жертвой преследований по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений находится вне страны своей гражданской принадлежности и не может пользоваться защитой этой страны или не желает пользоваться такой защитой вследствие таких опасений; или, не имея определенного гражданства и находясь вне страны своего прежнего обычного местожительства в результате подобных событий, не может или не желает вернуться в нее вследствие таких опасений. Таким образом, только обстоятельства, предусмотренные законом, могут служить основанием для предоставления статуса беженца в России. Лицо, покинувшее страну своего гражданства или прежнего места жительства по иным причинам (экономические причины, голод, эпидемия, чрезвычайные ситуации природного или техногенного характера), не подпадает под действие Федерального закона «О беженцах» {См.: Обобщение судебной практики рассмотрения дел, связанных с применением законодательства о беженцах и вынужденных переселенцах // ВВС РФ. 2000. №5.}. Данный Закон и основанные на нем подзаконные акты определяют процедуру получения статуса беженца, а также права и обязанности лиц, получивших этот статус.
Наряду с нормами национального законодательства правовое положение беженцев определяется также международными договорами, участницей которых является Россия: Конвенцией о статусе беженцев 1951г.; Протоколом, касающимся статуса беженцев, 1967г. {БМД. 1993. №9.}; Соглашением о помощи беженцам и вынужденным переселенцам, заключенным странами СНГ (ратифицировано Федеральным законом от 22.11.1994 №40-ФЗ) {СЗ РФ. 1994. №31. Ст.3191; БМД. 1995. №2.}.