КОММЕНТАРИИ К ГРАЖДАНСКОМУ КОДЕКСУ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ,
ЧАСТИ ТРЕТЬЕЙ
Статья 1210. Выбор права сторонами договора
1. Стороны договора могут при заключении договора или в последующем выбрать по соглашению между собой право, которое подлежит применению к их правам и обязанностям по этому договору. Выбранное сторонами право применяется к возникновению и прекращению права собственности и иных вещных прав на движимое имущество без ущерба для прав третьих лиц.
2. Соглашение сторон о выборе подлежащего применению права должно быть прямо выражено или должно определенно вытекать из условий договора либо обстоятельств дела.
3. Выбор сторонами подлежащего применению права, сделанный после заключения договора, имеет обратную силу и считается действительным, без ущерба для прав третьих лиц, с момента заключения договора.
4. Стороны договора могут выбрать подлежащее применению право как для договора в целом, так и для отдельных его частей.
5. Если из совокупности обстоятельств дела, существовавших на момент выбора подлежащего применению права, следует, что договор реально связан только с одной страной, то выбор сторонами права другой страны не может затрагивать действие императивных норм страны, с которой договор реально связан.
Комм. Кабатова Е.В.
1. Комментируемая статья посвящена одному их важнейших вопросов МЧП — выбору сторонами права, применимого к их отношениям,или автономии воли сторон. В Основах гражданского законодательства (ст.166) также содержалось положение о выборе сторонами применимого права — этому была посвящена первая фраза статьи. Включениецелой статьи, посвященной автономии воли сторон, свидетельствует и о существенном повышении роли данного института, и о необходимости гораздо более подробного его урегулирования.
Первая фраза статьи практически не отличается от действовавшего в советском праве положения. В ней констатируется общее правило о возможности сторон выбирать применимое право. Следующая фраза устанавливает необходимую иерархию нормы об автономии воли и ст.1205 ГК об определении права, подлежащего применению к возникновению и прекращению права собственности и иных вещных прав.
2. Пункт 2 комментируемой статьи является новеллой для российского законодательства. В нем устанавливаются способы определения воли сторон относительно выбранного применимого права. Стороны могут прямо, четко и ясно выразить свою волю относительно права, применимого к их отношениям, в самом договоре, отдельном документе или документах или уже в процессе рассмотрения спора в суде или арбитраже,что фиксируется в протоколе заседания {Розенберг М.Г. Международный договор и иностранное право в практике Международного коммерческого арбитражного суда 2-е изд. перераб. и доп. М., 2000. с.16,18—19}. Недавно высказанная в литературе точка зрения о невозможности заключения соглашения о применимом праве в арбитражном заседании {Покровская А.Б. Соглашение о праве, применимом к гражданско-правовым сделкам, осложненным иностранным элементом //Актуальные проблемы гражданского права. Вып. 5. М., 2002. с.355.}, на наш взгляд, не может бытьпризнана обоснованной. Ее автор в качестве аргумента отмечает, чтосоглашение о применимом праве является внешнеторговой сделкой и,следовательно, на нее должны распространяться все требования закона о форме внешнеторговой сделки. Помимо этого, протокол, в котором фиксируется соглашение о применимом праве, не подписывается сторонами и поэтому не может считаться надлежаще заключенным.
Достаточно подробно вопрос о природе соглашения о выборе применимого права анализируется М.Г.Розенбергом в его работах {Розенберг М.Г. Международная купля-продажа товаров: Комментарий к правовому регулированию и практике разрешения споров. 2-е изд. перераб. и доп. М., 2003. Розенберг М.Г. Международный договор и иностранное право в практике Международного коммерческого арбитражного суда. 2-е изд перераб. и доп. М., 2000}. Основной вывод этого анализа, с которым нельзя не согласиться, сводится к тому, что соглашение сторон о выборе права не может толковаться как внешнеэкономическая сделка, что это соглашение особого рода и что действительность такого соглашения не обусловлена соблюдением каких-либо требований в отношении его формы {Розенберг М.Г. Международный договор и иностранное право в практике Международного коммерческого арбитражного суда. 2-е изд. перераб. и доп. М., 2000. с.12—13.}.
Что касается протокола заседания арбитража, то подписанный арбитрами, он становится объективной фиксацией воли сторон относительно их выбора применимого права. Таким образом, достижение сторонами во время процесса соглашения о применимом праве также является прямо выраженной волей сторон.
Вторая норма п.2 комментируемой статьи представляет собой новеллу российского законодательства и в большой степени опирается на положение Римской конвенции 1980г. Слова о том, что соглашение сторон о выборе права «...должно определенно вытекать из условий договора либо совокупности обстоятельств дела» более типичны для стран «общего права», нежели континентальной Европы, и поэтому могут показаться, по крайней мере на первый взгляд, весьма расплывчатыми, особенно для практиков, встречающихся, как правило, с более четкими законодательными формулировками. Однако иностранная и международная практика использования именно таких «гибких» формулировок свидетельствует об их эффективности. Несомненно, потребуется определенное время для приобретения опыта применения таких положений — серьезным подспорьем может оказаться изучение иностранной практики.
Речь фактически идет о том, что суд или арбитраж должны тщательно и всесторонне изучить и проанализировать все обстоятельства, сопутствующие заключению и исполнению договора, — переговоры, переписку, место и время подготовки, подписания и исполнения договора, валюту договора и валюту платежа; а также его условия для того, чтобы сделать обоснованный вывод о возможном намерении сторон о применимом праве. Существенную помощь в этом могут оказать, в частности, включаемые в договор ссылки на конкретные статьи или акты соответствующей страны, использование терминов и институтов определенной правовой системы и др. Сложность этого пути определения применимого права заключается в том, что вряд ли могут быть выработаны единые рекомендации, годные для различных ситуаций, — каждая достаточно уникальна и требует индивидуального подхода. Дополнительная сложность заключается в непредсказуемости результата: не всегда можно с определенностью сказать, какие факторы суд или арбитраж сочтет наиболее значимыми для вынесения окончательного решения в отношении применимого права. И все же, несмотря на указанные трудности, такой метод определения применимого права широко используется в практике, что свидетельствует о его адекватности, полезности и эффективности.
3. Пункт 3 комментируемой статьи подчеркивает обратную силу соглашения сторон о применимом праве, если оно сделано после заключения договора. Такая законодательная норма исключает возможные споры и неясности относительно применимого права, которое должно применяться к договору до момента заключения соответствующего соглашения.
4. Пункт 4 комментируемой статьи регулирует проблему, которая в доктрине МЧП носит название «расщепление коллизионной привязки». До недавнего времени отношение к расщеплению во многих странах было негативное. Основное возражение заключалось в неприемлемости нарушения единства обязательственного статута сделки. Однако последние унификационные акты в сфере МЧП включают такую возможность. В частности, Римская конвенция 1980 г. содержит соответствующее положение, которое и послужило основой для российской формулировки.
Необходимо подчеркнуть, что использование расщепления ни при каких обстоятельствах не должно приводить к противоречивому результату: например, применение одной правовой системы к правам и обязанностям продавца и другой правовой системы — к правам и обязанностям покупателя. Речь идет о подчинении отдельной правовой системе вполне автономной части правоотношений, безболезненно отделимой от остальной части. Например, если различные части договора подряда исполняются в разных странах, то вполне допустимо подчинить эти части различным правовым системам. В любом случае рекомендуется пользоваться этим инструментом в исключительных случаях и весьма продуманно.
Данный пункт в определенной степени связан с п.5 ст.1211 ГК, однако необходимо подчеркнуть, что «адресаты» этих норм различны. Пункт 4 комментируемой статьи обращен к сторонам договора, которые по своему усмотрению могут определить применимое право только к части договора, а п.5 ст.1211 ГК — к органу, рассматривающему спор, который должен в отношении договора, содержащего элементы различных договоров, по возможности определить право, с которым договор, рассматриваемый в целом, наиболее тесно связан. Другими словами, законодатель призывает правоприменительные органы по возможности избегать расщепления коллизионной привязки.
5. Пункт 5 комментируемой статьи регулирует проблему, которая никогда прежде не регулировалась законодательством и не анализировалась доктриной. До недавнего времени считалось, что отсутствие в договорных отношениях иностранного элемента автоматически не дает возможности сторонам выбирать применимое право. Если российские лица заключили договор, исполняемый на территории России и не имеющий никакого элемента, связанного с какой-либо иной страной, то в этом случае вопрос о применимом праве в смысле МЧП никогда не ставился — применялось российское право.
Данный пункт вводит абсолютную новеллу в российское законодательство: даже если договор связан только с одной страной, т.е. в нем отсутствует иностранный элемент, стороны могут выбрать по своему усмотрению применимое право. Включение такого условия является отражением современных тенденций в МЧП, в частности нашедших отражение в Римской конвенции 1980г. В разных странах существует различный подход к решению вопроса о возможности выбирать право к договорам, связанным с одной страной. Одним из доводов в пользу невозможности выбора права в такой ситуации служит утверждение о том, что такой договор вообще не подпадает под сферу действия МЧП из-за отсутствия иностранного элемента. Сторонники предоставления такой возможности утверждают, что само условие о применимом праве делает договор, во всем остальном связанный только с одной страной, подпадающим под действие МЧП, поскольку это условие можно рассматривать как своего рода иностранный элемент.
Несмотря на дискуссии по этому поводу, все большее число стран включают в свое законодательство или практику такую возможность. Россия также пошла по этому пути. Серьезным доводом в пользу включения такого положения служит то обстоятельство, что некоторые институты частного права лучше урегулированы в одних правовых системах и хуже в других. При сегодняшнем уровне интернационализации коммерческих отношений нет смысла лишать стороны возможности воспользоваться теми преимуществами, которые предоставляет та или иная иностранная правовая система.
Однако законодатель устанавливает определенные ограничения для сторон при выборе права к договору, связанному только с одной страной. Выбор сторон не может отменить действие императивных норм права страны, с которой договор реально связан. При этом необходимо иметь в виду, что в данном случае под императивными нормами должны пониматься все императивные нормы правовой системы, а не только те императивные нормы, о которых речь идет в ст.1192 ГК. Поскольку в п.5 комментируемой статьи и в ст.1192 ГК используется один и тот же термин «императивные нормы», понимание различной природы норм, о которых идет в них речь, очень важно. В ст.1192 ГК все указывает на особый характер императивных норм, в то время как в п.5 комментируемой статьи никаких специальных указаний не содержится. Использование термина «сверхимперативные» в ст.1192 ГК облегчило бы применение нового и весьма сложного института.