AZ-libr.ру

       [6(18).10.1894, г.Режица Витебской губ. (ныне г.Резекне, Латвия) — 20.12.1943, Москва]
       — прозаик, литературовед.
       Отец Тынянова — врач, человек широко образованный и демократически настроенный, оказал большое влияние на сына. «С отцом у него была большая духовная связь» (Воспоминания о Юрии Тынянове. С.144), в отличие от матери, которая «не понимала» его и отношения с которой складывались сложно (Каверин В., Новиков Вл. — С.20). Учился Тынянов в Псковской гимназии (1904-12), где «был одним из первых учеников» (Автобиография. С.6), окончил ее с серебряной медалью. Продолжил образование на славянорусском отделении историко-филологического факультета Петербургского университета (1912-19), где слушал лекции И.А.Бодуэна де Куртенэ, Ф.Ф.Зелинского, Н.И.Кареева, Н.О.Лосского, В.Н.Перетца, Л.В.Щербы и др. Глубокий след в жизни Тынянов-студента оставил пушкинский семинар профессора С.А.Венгерова. Здесь отчетливо выявились научные интересы Тынянов, отразившиеся в его докладах и статьях: «Литературный источник "Смерти поэта"» (впервые опубл.: Вопросы литературы. 1964. №10), «Ода его сиятельству графу Д.И.Хвостову», «Каменный гость» и др. В рамках этого семинара Тынянов сформировался как историк и теоретик литературы, которого особенно привлекала эпоха декабристов и связанные с ней жизненные и писательские судьбы В.К.Кюхельбекера, А.С.Грибоедова, А.С.Пушкина.
       По окончании университета Тынянов включился в интенсивную педагогическую и научно-просветительскую работу: преподавал литературу в 31-й советской школе (бывшее Тенишевское училище); читал курсы лекций «История и теория пародии» в Доме литераторов, «Язык и образ» в Доме искусств (из этого курса выросла его будущая книга «Проблема стихотворного языка», первоначальное название — «Проблема стиховой семантики»), вел лит. секцию в клубе им. К. Маркса. Одновременно служил переводчиком в отделе информации петроградского бюро Коминтерна (в Смольном). К этому периоду относится и вхождение Тынянова в официально оформившееся Общество изучения поэтического языка (ОПОЯЗ), секретарем которого он стал в 1920. Разделяя основные цели и принципы ОПОЯЗа, Тынянов в то же время занимал в нем вполне самостоятельную позицию. Он не был склонен к особой пристрастности, к отстаиванию сугубо «групповых» интересов и амбиций. Внимание к форме, приему соединялось в его исследованиях с интересом к содержательной, смысловой стороне слова, к широкому историческому контексту (Проблема стихотворного языка. 1924; Словарь Ленина-полемиста // Леф. 1924. №1). Не случайно в ходе острой борьбы и дискуссий вокруг формальной школы, развернувшихся в 1920-е, Тынянов из всех опоязовцев был наименее попрекаем за формализм.
       Почти 10 лет жизни Тынянова (1921-30) связаны с его деятельностью в Государственном институте истории искусств (ГИИИ). Здесь он читал курсы лекций по истории русской литературы XIX в., истории и теории отдельных жанров (ода, пародия) и воспитал плеяду учеников, ставших впоследствии известными учеными-филологами тыняновской школы: Н.Л.Степанов, Л.Я.Гинзбург, Б.Я.Бухштаб, А.В.Федоров, Т.Ю.Хмельницкая и др. В это время круг научных интересов Тынянов заметно расширился: русская лирика XIX в. (Некрасов, Тютчев), русско-зарубежные литературные связи («Тютчев и Гейне», 1922; «Записки о западной литературе», 1922, и др.), современная русская литература (ст. о Хлебникове, Брюсове, Блоке, Лунце, Маяковском и т.д.), теория кино («Кино — слово — музыка», 1924; «О сценарии», 1926; «Об основах кино», 1927), которой он занялся, став сценаристом и руководителем отдела Севзапкино (ныне Ленфильм). Некоторые из названных трудов печатались под псевдонимом Ю.Ван-Везен. Тогда же Тынянов создал ряд литературоведческих и критических работ, изменивших само представление о литературном процессе: «Достоевский и Гоголь (к теории пародии)», (1921); «Литературное сегодня», «Промежуток», «Литературный факт» (все — 1924), «О литературной эволюции» (1927) и др. Благодаря Тынянову привычный взгляд на литературное развитие, иронически обозначенный им самим («Ломоносов роди Державина, Державин роди Жуковского, Жуковский роди Пушкина...» и т.д.), уступил место более сложной и противоречивой картине «литературной эволюции, принцип которой — борьба и смена» (Архаисты и новаторы. Л., 1929. С.10). Слова Тынянова о «борьбе за новое зрение» (в статье о В.Хлебникове) стали своеобразным девизом его научной деятельности. По мнению Д.С.Лихачева, «сущность его подхода к литературе состояла в последовательном и конкретном историзме» (Прошлое — будущему. Л., 1985. С.449). При этом он не отказывался от свойственного формальной школе восприятия литературные произведения как некой системы. В статье «Журнал, критик, читатель и писатель» (1924) Тынянов выдвинул и обосновал тезис о том, что «критика должна осознать себя литературным жанром»; спустя много лет эта концепция возродится в книге Б.И.Бурсова «Критика как литература» (Л., 1976). Научным идеям Тынянова, по наблюдению Л.Я.Гинзбург, «была присуща не бесспорность... но применимость» (Воспоминания о Ю.Тынянове. С.148), вследствие чего многие из них были востребованы последующей литературной наукой, в т.ч. и современной (см., например, серийные выпуски «Тыняновских чтений», вышедшие в Риге и Москве на протяжении 1984-98).
       Переход Тынянов от науки к литературе в середине 1920-х был, говоря его же словами, «вовсе не так прост» (Автобиография. С.9). Этот факт трактуется исследователями по-разному. Одни утверждают, что Тынянов обратился к исторической прозе под влиянием начавшегося кризиса формальной школы с целью проверки (или перепроверки) своего научного метода: «Роман («Кюхля».— В.М.) должен был убедить автора, что как ученый он ошибался во многом» (Белинков А.— С.164). Однако попытка Тынянов возродить ОПОЯЗ на пражской встрече с Р.Якобсоном в 1928, результатом которой стала публикация их совместных тезисов «Проблемы изучения литературы и языка» (Новый Леф. 1928. №12), никак не согласуется с якобы появившимся у него несколько ранее разочарованием в формальном методе. Выход Тынянова к прозе был продиктован, по всей вероятности, иными мотивами, связанными с особенностями его индивидуального мышления, не удовлетворявшегося строгими науч. дефинициями и требовавшего как бы продолжения поиска в иной, конкретно-чувственной, форме, гораздо более приближающей автора к объекту исследования. Косвенным подтверждением этого служит то, что сферы научных и художественных интересов у Тынянова, как правило, совпадают или тесно соприкасаются. Характерно в этом смысле его признание в одном из писем В.Шкловскому 1929: «Я смотрю на свои романы как на опыты научной фантазии, и только» (Вопросы литературы. 1984. №12. С.200).
       Первой пробой Тынянова-прозаика стал рассказ «Попугай Брукса (из Чарицких хроник)», опубликованный в журнале «Ленинград» (1925. №26,27) за подписью Юзеф Мотль (Юрий Тынянов. Биобиблиографическая хроника. С.31). Вышедший в конце того же года роман «Кюхля» (1925) оказался большой творческой удачей Тынянов, закрепив за ним место одного из зачинателей советской исторической прозы. Роман был поддержан М.Горьким («...мне "Кюхля" очень нравится...» // ЛН. Т.70. С.456) и одобрительно встречен критикой. В его появлении был момент некоей творческой неожиданности, отмеченный В.Шкловским: «Тынянов не знал, что он писатель» (Каверин В., Новиков Вл.— С.60). Успех Тынянова в качестве романиста в немалой степени был подготовлен его предшествующей научной деятельностью: ему не надо было заново изучать эпоху, поскольку она была досконально освоена им как историком литературы. Это было своего рода продолжением прежних исследований, но теперь уже иными — художественными— средствами. Материалом для него служили исторические труды, дневниковые записи, письма, мемуары, литературные и фольклорные источники. Тынянов не просто «оживил» фигуру Кюхельбекера, а впервые раскрыл его истинный облик, решительно отбросив устоявшееся представление о нем как о литературном неудачнике, чудаке, достойном лишь осмеяния. Герой романа показан как личность многогранная (поэт, критик, философ), в его разнообразных связях и отношениях с современниками, среди которых Грибоедов и Пушкин — центральные персонажи будущих произведений Тынянова. Прослеживая жизненный путь Кюхельбекера, автор упоминает ту характеристику, которую дал поэту Грибоедов, назвавший его Дон Кихотом (Соч. Т.1. С.146). Романтиками в известном смысле были почти все декабристы, но именно в физически нескладном и мечтательном Кюхле благородное начало их общего дела, желание стоять за это дело до конца проступают особенно рельефно (поведение его на Сенатской площади в день восстания). Выдвижение на первый план именно такого героя по-своему раскрывает драматизм всей эпохи декабризма. Отсюда начинается главная тема, объединяющая романы Тынянова,— художник и власть, судьба поэта в роковых для него исторических обстоятельствах. Уже в первом романе довольно полно проявились не только возможности, но и особенности Тынянова как исторического романиста. Мера и степень его знания истории, видение и понимание эпохи изнутри неоднократно засвидетельствованы современниками: «Историю Тынянов чувствует и воплощает не только обобщенно, но и размельченно, почти молекулярно» (Хмельницкая Т. // Воспоминания о Ю.Тынянове. С.133). Его творческий метод напоминает метод работы археолога или реставратора: там, где нет достаточной документальной основы (а это бывает нередко), он по малейшим штрихам, деталям восстанавливает историческую обстановку, поведение и характер той или иной личности. С этим связана и другая его особенность: у Тынянова почти отсутствуют вымышленные персонажи, даже на втором и третьем планах произведения действуют реальные исторические фигуры. Это относится не только к «Кюхле», но и к последующей исторической прозе Тынянова.
       Роман «Смерть Вазир-Мухтара» (1927-28), посвященный А.С.Грибоедову, внес нечто новое в развитие историко-био-графического жанра и потому не сразу был понят и оценен критикой. Возникли споры о личности героя, об авторской позиции, о характере историзма писателя и т.д. (см. статьи и рецензии конца 1920-х О.Немеровской, Е.Книпович, Н.Берковского и др., а также материалы дискуссии об историческом романе в журнале «Октябрь», 1934). В отличие от «Кюхли», где путь героя прослежен от его рождения до смерти, в «Вазир-Мухтаре» воспроизведен лишь последний год жизни Грибоедова. Но впечатление возникает такое, как будто перед нами прошла вся его жизнь. Достигается это при помощи иной, по сравнению с «Кюхлей», структуры романа: история Грибоедова рассказана в основном устами самого героя, которому «ценою унижения надлежало добиться своего» (Соч. Т.2. С.29). Здесь преобладает не хронология, а психология героя, его самоанализ и, как следствие этого, широкое использование внутреннего монолога и диалога при минимальном авторском комментарии. Это придает роману весьма ощутимую лирико-драматическую направленность. Как и другие произведения Тынянова, «Вазир-Мухтар» построен на строго документальном историческом материале, но по законам субъективно окрашенной поэтической прозы. Эта новая и оригинальная манера Тынянова была принята далеко не всеми: одним она не помешала по достоинству оценить роман («хорошая, интереснейшая, "сытная" книга» — Горький М. // ЛН. Т.70. С.458), другие увидели в ней некую «вычурность» (Бухштаб Б.Я. // Четвертые Тыняновские чтения. Рига, 1988. С.170), которой не было в «Кюхле». Современники улавливали в романе более широкий смысл, выходящий за пределы собственно биографии Грибоедова. Дм.Мирский писал, что автор романа «опрокидывает в прошлое свою судьбу и судьбу старой интеллигенции» (Октябрь. 1934. №7. С.221). Трагедия Вазир-Мухтара заключается не только в преждевременном и страшном уходе из жизни. Еще до своей физической смерти он переживает внутреннюю драму, связанную с творческим бессилием, утратой таланта, невозможностью вернуться к уровню, достигнутому в «Горе от ума». Таков, по Тынянову, неизбежный итог сознательного или вынужденного компромисса художника с деспотической властью и самим собой в душной атмосфере по-следекабристского периода. И хотя писатель избегал прямых аналогий с современностью, объективно это звучало как некое предостережение всем служителям муз. По словам И.Л.Андроникова (кстати, работавшего в 1930 литературным секретарем Тынянова), последний «писал не просто биографические романы, а средствами поэтического слова выяснял судьбы культуры» (Воспоминания о Ю.Тынянове. С.198). Очевидная для Тынянова трагичность положения культуры в русской истории во многом определяет грустную тональность его книг, на которую обратил внимание М.Горький (ЛН. Т.70. С.456). Такое настроение автора было обусловлено, по-видимому, не только характером изображаемой исторической эпохи, но и глубоко личным ощущением современности, судьбы культуры в период формирования государства диктатуры пролетариата с его нарастающим давлением на человека и особенно на творческую личность.
       Именно в этот период Тынянов обратился к так называемой «малой прозе» — «Подпоручик Киже» (1928), «Восковая персона» (1931), «Малолетный Витушишников» (1933) и др., где взгляд писателя на историю находится, пожалуй, в еще большей зависимости от современности. В этих произведениях историческая действительность выглядит почти иллюзорной, мнимой, стираются границы между правдой и вымыслом, реальное смешивается с нереальным, живое с мертвым, великое с малым и т.д. Погружая читателя в некий призрачный мир (несуществующий подпоручик, восковое подобие царя, сотворенная легенда о «малолетном»), Тынянов показывает, что происходит (или может произойти), когда история осуществляется исключительно методом приказа и насилия: гос. механизм становится самодовлеющим, реальный человек теряется и исчезает, жизнь деформируется до абсурда. Не случайно рассказ «Подпоручик Киже» — наиболее известный в этом ряду — приобрел значение обобщенно-пародийной «формулы самовластия» (Белинков А. — С.389). В целом же малая проза Тынянова заметно насторожила критику и усилила начавшиеся с «Вазир-Мухтара» упреки автору в фаталистическом взгляде на историю, пессимизме, отсутствии исторической перспективы и т.п. (см. работы 1930-х Л.Цырлина, М.Серебрянского и др.).
       В последнем и незаконченном своем романе «Пушкин» (первые две части печатались в «Литературном современнике» в 1935-37, 3-я — в журнале «Знамя». 1943. №7-8) Тынянов отошел от рискованных творческих экспериментов и вернулся к принципам повествования, более характерным для «Кюхли». Опыт «Вазир-Мухтара» и исторических повестей обогатил прозу Тынянова психологически, его писательская палитра стала отличаться большим разнообразием оттенков. По мере становления Тынянова-романиста происходило укрупнение масштаба творческой личности его основных героев: Кюхельбекер — Грибоедов — Пушкин. Соответственно вырастали и масштабы писательского замысла: роман о Пушкине был задуман, по словам Тынянова, не как «романизированная биография», а как «эпос о рождении, развитии, гибели национального поэта» (Каверин В., Новиков Вл.— С.234). Это потребовало иной, более спокойной и обстоятельной манеры письма, свойственной именно эпосу, выхода к предыстории героя, его духовным истокам, вследствие чего он далеко не сразу становится в центре повествования. Незавершенность романа объясняется не столько тем, что Тынянов приступил к нему якобы слишком поздно (такие сожаления подчас высказываются в литературе о нем), сколько грандиозностью и основательностью творческого замысла, реализации которого в полном его объеме помешала тяжелая болезнь и смерть автора. Тынянов довел «жизнеописание» Пушкина лишь до 1820, т.е. до первого его столкновения с властью и высылки на юг. Конфликт поэта с его гонителями, врагами свободы уже обозначился, но вся трагедия героя была еще впереди. Параллельно работе над романом Тынянов публиковал статьи о Пушкине: «Пушкин и Кюхельбекер» (ЛН. 1934. Т.16-18, «Проза Пушкина» (1937), «Безыменная любовь» (1939), сочетая таким образом художественное и научное освоение темы. Критика 1930-40-х в основном благожелательно отнеслась к роману «Пушкин», но в последующие десятилетия мнения о нем разделились: одни (Б.Костелянец и др.) оценивали его как безусловное достижение Тынянова, другие (А.Белинков) — как наименее удачный из всех романов писателя. Скептическое отношение к последнему роману Тынянова встречается и в работах некоторых современных исследователей, которым кажется, что пушкинская тема трактуется здесь слишком «оптимистично» (в отличие от М.Булгакова и А.Ахматовой, воспринимавших ее — под влиянием эпохи 1930-х — «в трагическом свете»). Подобные сопоставления не совсем корректны хотя бы потому, что речь идет о незавершенном произведении Тынянов, прерванном на годах юности Пушкина. Тема «гибели национального поэта», заявленная автором романа, естественно, могла и должна была по-настоящему воплотиться лишь в дальнейшем повествовании.
       Роман о Пушкине сделал писательское имя Тынянов широко известным. В 1939 он был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Тогда же Тынянов приступил к написанию пьесы «Четырнадцатое декабря» (закончена в 1940), где использовал новые материалы, найденные им в архиве Кюхельбекера. Пьеса была принята Ленинградским академическим театром драмы им. А.С.Пушкина (на роль Кюхли намечался Н.К.Черкасов), но начавшаяся война помешала осуществить ее постановку. Во время войны больной Тынянов (он уже не мог ходить) был эвакуирован из Ленинграда сначала в Ярославль, затем в г.Молотов (Пермь). Последние месяцы своей жизни он провел на лечении в Кремлевской больнице, где и скончался. Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.
       Вопреки распространенному мнению, Тынянов не был писателем и ученым кабинетного типа, он живо откликался на самые разнообразные политические, общественные и литературные события своего времени (см.: Юрий Тынянов: Биобиблиографическая хроника). Вместе с М.Горьким он стоял у истоков создания серийных выпусков «Б-ки поэта», был ее первым научным редактором. При его содействии и участии вышли книга О.Мандельштама «О поэзии» (1928), сборник стихов А.Ахматовой «Из шести книг» (1940, под ред. Тынянова), он пытался вызволить из беды репрессированных Ю.Г.Оксмана, Н.А.Заболоцкого, Л.А.Зильбера. Авторитет его в научной и писательской среде был и остается высоким. Его исторические романы и повести — это не бегство от современной действительности в результате разлада с ней, как утверждала вульгарно-социологическая критика 1920-30-х, а скорее способ выработки мужественного, честного и правдивого взгляда на жизнь. В историю литературы Тынянов вошел как создатель особой формы «исследовательского романа» (Хмельницкая Т. Голоса времени. М.; Л., 1963. С.40), который относится к области художественного творчества, но покоится на прочном фундаменте научные знания. Опыт Тынянов ощутимо присутствует в современной русской литературе и литературной науке.

Литература и другие источники информации