AZ-libr.ру

       [31.7(12.8).1884 (по др. данным — 17(29).6.1884), Павлодар — 24.3.1928, Москва]
       — прозаик, драматург, публицист.
       Внук самого богатого в городе скототорговца из старообрядцев-федосеевцев. «Владевший табуном из 11 тысяч лошадей, сибирский конкистадор, завоеватель сибирских земель, он оставил наследникам огромный капитал» (здесь и далее неоговоренные цитаты принадлежат самому Сорокину), однако из-за раздела имущества семья заметно обеднела. Отец Сорокина был склонен к религиозным исканиям; к концу жизни он был близок с сибирскими толстовцами. Мать Сорокина — известная старообрядческая художница Татьяна Чернова, много работавшая в иконописании и переписке лицевых рукописей.
       В юности Сорокин испытал сильное влияние Л.Н.Толстого и А.М.Добролюбова. В 1906-07 переписывался с Толстым (о совместимости воинской службы и христианского долга и др.) (Толстой Л.Н. ПСС. Т.76. С.164-165; Т.77. С.264). «Большое влияние произвел Александр Добролюбов, бывший поэт из "Весов", а в настоящее время проповедующий свое учение среди народа. Основы этого учения: общинная жизнь, неупотребление в пищу убитых, отрицание денежных знаков и т.п. В разных концах Сибири и России имеет Добролюбов общины своих последователей и посещает их, проходя пешком в плохой одежде» (Автобиография 1913). Образование Сорокин получил в Омской гимназии; согласно автобиографии 1913, был исключен из 5-го класса из-за неуспеваемости по русскому языку; согласно автобиографии 1920-х, «был исключен с волчьим билетом за незнание молитвы "Отче наш"». По настоянию родных начал заниматься торговлей кожей и солью, затем чаем; открыл лавку самообслуживания, где к концу первого дня торговли обнаружил пустые полки и пятак денег. В глазах родных Сорокин на всю жизнь приобрел репутацию умалишенного. «Узнав жизнь такую, какова она есть, он был поражен той разницей, какую встретил в жизни по отношению к деньгам». До 1919 служил счетоводом в управлении Омской железной дороги, в советское время служил регистратором в пригородной больнице.
       Несмотря на насмешки домашних, уже в юности Сорокин всецело посвятил себя литературе. Главенствующей темой для Сорокина стала власть золота над людьми; Сорокин отверг как традиционные христианские взгляды, соотносящие экономические процессы с происками диавола, так и неуклюжее толстовское морализаторство на данную тему. Именно власть золота, по мнению Сорокина, и является той самодовлеющей силой, которая определяет ход мирового процесса и является генератором всемирного зла. Взгляды Сорокина выражены в монологе Миллионера из его «монодрамы» «Золото» (1907): «Все зло от золота. Нужно уничтожить золото. Мое желание — уничтожить куплю и продажу». Жанровое определение «Золота» как «монодрамы» (т.е. драмы с одним действующим лицом), данное Сорокиным, едва ли было уместно: помимо Миллионера там еще пять действующих лиц, среди которых «Мария с ребенком», «Золото» и «пять танцующих пар», не считая «двадцати грезящихся Миллионеру видений». Свое драматургическое новаторство Сорокина обосновывал ссылками на жанровые искания предшественников, а именно Р. фон Майергамса и Н.Н.Еврейнова, причем особо подчеркивал, что последний не догадывался о существовании первого, а они оба едва ли узнают о существовании самого Сорокина. По словам Сорокин, в 1907 «Золото» было принято В.Э.Мейерхольдом к постановке в Театре В.Ф.Комиссаржевской, которая якобы «нашла в этой драме новый вид драмы и самобытность и сделала только купюры всего того, что касалось христианства» (Автобиография 1913). Сорокин сообщал, что когда в 1909. Комиссаржевская гастролировала в Омске, она встречалась с Сорокиным и долго беседовала с ним о «Золоте»; актрисе нравилась «наивность, искренность и какая-то примитивность» во взглядах автора, однако кое-что и настораживало: «Вы Вашей пьесой издеваетесь над человеческой душой, мучительно отвергаете все, чем гордилось человечество. Оправданием может быть только то, что вы писали искренне». Наряду с «Золотом» («стилизованной монодрамой-примитивом в 3 актах») известны и другие драматургические опыты Сорокина — трагедия «Корабли, утонувшие ночью», монодрамы «О чем пел лебедь», «Битва», «Желтый ужас» и др.
       Горячим поклонником и пропагандистом творчества Сорокина в 1910-е был киевский адвокат и драматург Г.Шварц, в будущем один из высших чинов СС и идеологов третьего рейха.
       В силу своей необычности прозаические опыты Сорокина далеко не сразу были благосклонно приняты читателями. Сам Сорокин жаловался на косность рецензентов. Помимо чисто формальных жанровых и стилистических изысков прозы Сорокина, во многом предвосхитивших обращение к «потоку сознания» европейского модернизма и потому непривычных для сибирского читателя начала века, литературной репутации Сорокина сильно вредила его склонность к саморекламе и мистификациям, что порождало непрекращающиеся скандалы, сопровождавшие каждое его публичное выступление.
       В 1910-е Сорокин расклеивал на омских заборах плакаты со своим портретом, афиши, призывающие к покупке его сочинений, а также отпечатанные на гектографе первые страницы рассказов с увлекательным сюжетом. Особенно старался Сорокин эпатировать интеллигенцию. Его брошюры сопровождались предупреждением: «Людей, ограниченных умом, просят не читать», а в Западно-Сибирский отдел Императорского Русского географического общества, бывший средоточием интеллектуальных сил города, Сорокин торжественно пожертвовал собственный бюст работы своего сослуживца Пожарского (с надписью на скульптурном изображении «Сибирскому Киплингу, Джеку Лондону и Метерлинку»). Все это привело к организованному бойкоту Сорокина со стороны омских издателей, писателей и читателей. Сорокин был вынужден публиковать свои произведения под псевдонимами. По словам Сорокина, к 1917 «всего было напечатано 382 рассказа, 3 рассказа на французском языке и 8 на киргизском» (точные цифры могут вызывать сомнение, однако они вполне соотносятся с общим объемом наследия Сорокина). Внезапный интерес к творчеству Сорокина в Омске появился в 1915, когда в столичном «Синем журнале» был помещен некролог Сорокина с его портретом, где говорилось о том, что, «пролетая над Гамбургом, в знак протеста против империалистической войны из самолета выбросился популярный сибирский писатель Антон Сорокин». Сам Сорокин приводил этот некролог в доказательство своего излюбленного тезиса о том, что интерес к творчеству гения проявляется только после его смерти.
       Вершиной творчества Сорокин является повесть «Хохот Желтого Дьявола», опубликованная в семи выпусках газеты «Омский вестник» с 11 по 27 июля 1914. Символично, что уже в следующем выпуске этой газеты был помещен приказ о мобилизации ввиду начала Первой мировой войны. Эта война и стала той войной, черты которой и грядущие последствия были гениально предугаданы Сорокиным, не имевшим боевого опыта и не покидавшим Омск. Повесть сопровождалась графическими рисунками близкого Сорокину по духу сибирского экспрессиониста В Эттеля, которого Сорокин называл «русским Гойей с техникой Бердслея». Жанровое обозначение, данное Сорокиным, не вполне соответствует памфлетному характеру произведения, которое сам Сорокин определял как «истерический крик против войны и капитала». Текст повести насыщен тщательными описаниями анатомии войны, реминисценциями (текстовыми и образными) из Библии, Л.Толстого, М.Горького и Л.Андреева. Война предстает у Сорокина как планетарный ужас и всеобщее сумасшествие; она становится огромным театральным представлением («театр военных действий»), спектаклем с режиссером и декорациями, бутафором, актером и зрителями. Своеобразие этой «слишком дорогой» театральной постановки в том, что ее участники и зрители не знают ни сюжета, ни слов. Видя в войне очередное доказательство планетарного безумия, Сорокин не уставал подчеркивать, наряду с иррациональной, также и экономическую подоплеку войны. О повести Сорокина говорил: «Это мой шедевр!», посчитав свое мнение вполне достаточным для выдвижения ее на соискание Нобелевской премии. Сорокин разослал отдельным изданием повести монархам и главам ряда государств, испрашивая от них либо поддержки своей кандидатуры, либо критического отзыва. Ответ пришел лишь от получившего в России военное образование сиамского императора Чакрабона, сожалевшего в написанном по-английски письме о том, что «книга, за отсутствием русского переводчика, не могла быть прочитана». Невнимание правителей мира не обескуражило омского счетовода, и в дальнейшем он в официальной переписке именовал себя «нобелевским кандидатом». С повестью связана одна из мистификаций Сорокина, в архиве которого хранится датированное от 16 марта 1909 «письмо Льва Толстого», где сказано: «Читал Ваш "Хохот Желтого Дьявола": хорошо, ярко, а главное, жизненно и соответствует великой евангельской правде» (ГАОО. Ф.1073. Оп.1. № 434. Л.1; см.: Кандеева Л.Н.Толстой и Сибирь // Ученые записки Омского педагогического института. Вып.21. 1963. С.61-63); апокрифический характер данного текста был установлен лишь в 1970-е после нескольких републикаций. Неподдельный интерес к повести проявил М.А.Волошин, вопрошавший Сорокина: «Что это? Бред сумасшедшего или откровение?» (Там же. №371).
       С глубокой симпатией относился Сорокин к казахам (по терминологии того времени — «киргизам»), показывая в своих рассказах растлевающее влияние чистогана и водки на почти нетронутую степную цивилизацию. По словам Сорокина, его рассказ «Зарзамак» (из казахской жизни) получил первый приз на лит. конкурсе, объявленном в 1916 братьями Байсун,— 1000 рублей (по другой версии самого Сорокин — табун из 50 коней). Рассказы Сорокина переводились на казахский язык, в т.ч. И. Джансугуровым. Горячее сочувствие Сорокин вызывали и коренные народы Сибири, в защиту которых он неоднократно выступал.
       Будучи близко знакомым с одним из пионеров сибирского областничества Н.Потаниным, Сорокин неоднократно подчеркивал, что является не российским, а сибирским писателем. Литературное кредо Сорокин с наибольшей полнотой было изложено им в памфлете «Таланты Сибири и золото» (Омск, 1917): «В Сибири могут родиться таланты, даже гении, только для того, чтобы страдать, голодать, служить переписчиками; в лучшем случае бежать со своей любимой родины в столицу и там искать пропитания. Дело Сибири рождать таланты и гениев, кинуть в их души озлобление, уморить полуголодной смертью. Дело России найти и оценить эти сибирские таланты <...>. Я верю, моя любимая родная Сибирь проснется <...> и по всей Сибири наставят памятники талантам и гениям Сибири, и если среди этих памятников будет и мне, то тогда высекут на нем: "<...> первому сибирскому рекламисту Антону Сорокину, рекламой добившемуся свободы слова". А рядом пусть молодая Сибирь поставит памятник убитым равнодушием, сошедшим с ума, погибшим от пьянства сибирским талантам с неведомыми именами и с умершими на страницах газет произведениями, всем горевшим огнем вдохновения, создавшим для Вас новую молодую Сибирь».
       Октябрьский переворот 1917 Сорокин искренне приветствовал, видя в «симфонии революции» залог нравственного преображения Сибири. Интересы классовой борьбы были глубоко чужды Сорокину — «бедняки, сердца которых наполнены одним желанием наполнить желудок и завистью к богачам полон их разум», были столь же антипатичны Сорокину, как и «переполненные жадностью и злобой мужики». Проживший всю жизнь в крайней нужде, себя самого Сорокин сравнивал с горящей свечой: «Писатель подобен свече, сгорающей, чтобы озарить человечество». В эти годы жизнь Сорокин все более начинает напоминать житие юродивого, подчеркнуто безразличного к житейским благам, абсолютного бессребреника, при каждом удобном случае подвергающегося осмеянию сильных мира сего.
       В 1918-19 Сорокин ходил по Омску с зажженной свечой и устраивал публичные скандалы искренне расположенному к нему верховному правителю России А.В.Колчаку, безуспешно пытавшемуся установить добрые отношения с Сорокиным к немалому удивлению своего окружения. От колчаковской контрразведки спасало также покровительство японского консула Р.Танаки (будущий высокопоставленный чиновник, волею судьбы ставший основным свидетелем обвинения с советской стороны на Токийском процессе 1946). Неоднократно арестовывался, но, признаваемый умалишенным, освобождался. В доме Сорокина неоднократно находили убежище преследуемые колчаковцами; приход большевиков ухудшил жизнь Сорокина: он лишился должности счетовода в управлении Омской железной дороги и принужден был до конца жизни почти ежедневно ходить по 7 верст туда и обратно в пригород Омска, где устроился регистратором в больнице (в это время Сорокин был уже болен туберкулезом).
       В 1919-20 произошло сближение Сорокин с футуристами: проезжавший через Омск в Америку Д.Бурлюк принял его шестым членом Всероссийской федерации футуристов как «национального Великого писателя и Великого художника». Доклад Сорокина «Гармония самоявления» был заявлен в программе вечера уральских футуристов, который должен был состояться 19 янв. 1919 в пещере близ Екатеринбурга. Сам же Сорокин определял футуризм как «производство литературного суррогата для дураков». Сорокин принимал участие в большевистском агитационном оформлении Омска в 1920 — по мнению Е.Ярославского, «заборные выставки омского озорника Антона Сорокина более талантливы, чем то, что дали омские художники для Октябрьской революции».
       После убийства в 1918 А.Е.Новоселова Сорокин оказывается едва ли не главенствующей фигурой в литературной жизни Омска, бывшего в 1910-20-е духовным и интеллектуальным центром Сибири. К этому времени вокруг Сорокин группируются молодые непризнанные поэты и художники, видящие в нем своего наставника. В той или иной степени влияние Сорокина испытали В.В.Иванов, Л.Н.Мартынов, А.И.Алдан-Семёнов, С.Н.Марков, Н.И.Анов, М.А.Никитин, 3.С.Кедрина и др. Сам Сорокин считал своими лучшими учениками Иванова и Мартынова, позволяя себе вставлять — для популяризации их творчества — фрагменты их произведений в свои собственные, не спрашивая на то согласия авторов. Отношения Сорокина с Ивановым были сложными: «Антон Сорокин сильно навредил мне и очень помог. Он помог мне еще сильнее привязаться к литературе, ознакомил с живописью, с музыкой, с историей Сибири, с ее прошлым <...>. А навредил мне он тем, что привил чрезмерное преклонение перед формой, и притом провинциальное поклонение; привил он мне и презрение к мысли: и общественной, и философской» (Иванов Вс. Переписка с Горьким. М., 1989. С.297-298). В дальнейшем, обидевшись на Иванова, не сдержавшего своего обещания посвятить Сорокину «Бронепоезд 14-69» и издать собрание его сочинений, Сорокин стал рассылать в редакции порочащие Вс. Иванова письма. Личность Сорокин постоянно присутствует в воспоминаниях Мартынова — автор решительно не соглашается с теми, кто «создает не живой, а благостно-иконописный образ этого интересного, странного и противоречивого человека».
       В 1926 по предложению В.Я.Зазубрина Сорокин был избран членом Союза сибирских писателей и — в знак признания особых его заслуг перед сибирской литературой — награжден пишущей машинкой. Зазубрин добился направления тяжелобольного Сорокин на лечение в Сухуми. «Уродливый провинциальный скептицизм» Сорокина (В.В.Иванов) проявлялся также в том, что Сорокин никогда не покидал пределов Сибири, чем очень гордился. Первый же выезд оказался роковым: в санатории Сорокина не приняли ввиду открытой формы туберкулеза, и на обратном пути он скончался в Москве. В.В.Иванов и Ф.А.Березовский похоронили его на Ваганьковском кладбище; в сибирской печати появился ряд откликов на его кончину. М.Горький считал, что «сибирякам следовало бы собрать все, что написано об Антоне Сорокине, и собрание очерков этих издать. После того как будет издана такая книга, можно приняться и за издание работ самого Сорокина» (Горький М. СС: в 30 т. Т.30. М., 1956. С.152-153).
       Комиссия по литературному наследию Сорокина сообщила: «Подавлены обилием рукописей. Заявление А.Сорокина, что он написал 2000 рассказов, полностью подтвердилось». Огромно эпистолярное наследие Сорокина; при этом следует помнить, что в силу склонности к мистификации и саморекламе он нередко самолично писал себе письма от имени выдающихся современников. Рукописные тексты Сорокин написаны на обороте бухгалтерских бланков и реестров, медицинских справок и карт; они далеко не всегда датированы. «Некоторые книги Сорокина, набранные и сброшюрованные, не тиражировались... Это не позволяет писать о Сорокине, соблюдая строгий хронологический порядок» (Очерки. С.545). Попытки издать однотомники прозы Сорокина предпринимались в начале 1930-х в Кзыл-Орде и в 1941 в Новосибирске, но книги не увидели света. В 1960-е благодаря появлению ряда мемуарных свидетельств о Сорокине к его наследию стал проявляться интерес и был издан ряд произведений Сорокина. Несмотря на уникальность жизнетворческого опыта Сорокина в мировой литературе до настоящего времени ни жизненный путь Сорокина, ни его литературное и художественное наследие (Сорокин был также художником-графиком) в своей совокупности остаются неизученными, и омский счетовод, в своих опытах предвосхитивший искания европейского модернизма XX века, до сих пор остается малоизвестным даже в родной Сибири.

Литература и другие источники информации