AZ-libr.ру

       [26.9 (8.10).1888, Петербург — 30.3.1938, прииск Журба Магаданской обл.]
       — прозаик, драматург.
       По отцовской линии принадлежал к старинной дворянский семье, его дед Я.И.Баршев — один из первых русских ученых-законоведов, отец — военный, полковник, мать — балерина Мариинского театра.
       В 1915 Баршев окончил экономическое отделение Петроградского политехнического института, затем служил в Министерстве путей сообщения, после революции — на Октябрьской железной дороге. Жил на казенной квартире на территории Московского вокзала, описанной Л.И.Борисовым в книге «За круглым столом прошлого» (Л., 1971).
       В начале 1920-х дважды в месяц, по пятницам, здесь устраивались литературные вечера. Приходили Аким Волынский, Валентин Кривич (сын И.Ф.Анненского), Борис Лавренев, Владимир Пяст, Всеволод Рождественский, «заглядывал Алексей Толстой», а также Николай Клюев и Осип Мандельштам.
       29 дек. 1925 Баршев сопровождал в Москву гроб с телом Есенина.
       Дебютировал Баршев как поэт в альманахе «Стожары» (1923. Кн. 1,3). Во второй половине 1920-х был членом литературной группы «Содружество» (М.Борисоглебский, Н.Браун, Н.Вагнер, Н.Катков, М.Козаков, М.Комиссарова, П.Медведев, Б.Лавренев, И.Оксенов, В.Рождественский, А.Свентицкий, М.Фроман, А.Чапыгин, Б.Четвериков). В автобиографии Баршев писал о начале литературной работы: «...изучив многое, стал служить на железных дорогах. Когда стал железнодорожником, написал стихи. Были они для домашнего употребления, но судьба вызволила из беды, перевела на прозу. <...> Здесь же на железных дорогах переживал мобилизацию и демобилизацию, здесь же ощутил дыхание Махно — неприятное. <...> Крестными отцами моими в литературе считаю: Всеволода Рождественского и Валентина Кривича. Это они убедили меня, что мне нужно писать» (Красная панорама. 1926. №24).
       Стихи Баршева на самом деле написаны в старомодной «чувствительной» манере и свидетельствуют более о душевной расслабленности автора в момент их написания, чем о его лиризме. Несравнимо более значительной частью литературного наследия Баршева является проза. Внутренняя культура автора, его обусловленная воспитанием и образованием терпимость к людям свободно сочетаются в ней с широким практическим опытом, с умудренным взглядом видавшего виды человека. Сбалансированное умозрение автора прямо отразилось на методе и способе трактовки прозаиком самых острых сюжетов революции и Гражданской войны, которыми полны книги Баршева. В них встречаются вполне экзотические герои, такие, как кубинский доктор Деспиладо, приехавший в Россию учиться революции и спасать женщин от проказы (рассказ «Прогулка к людям» из одноименного сб.), но доминируют персонажи совсем иного типа — безымянные существователи, персонифицированные у прозаика в собирательном образе «Гражданин вода» из одноименного рассказа и сборника (1926). «Граждане что вода,— рассуждают в этом рассказе,— вливай куда хочешь, только берега были бы крепкие, а, по-моему, еще лучше крутые...» Баршева интересуют не победители и не побежденные, а выживающие и погибающие в русской усобице. Человек у Баршева, как брошенный в реку венок: «Поплывет — жить, утонет — умереть. Венки и тонули и плыли, а люди мерли своим чередом: старые — от старости и неустройства, а молодые — оттого, что свинца накопилось много». М.Горький в письме к Баршеву специально отмечал в связи с этим: «Есть у Вас много хорошей, человеческой печали о людях» (Ленинградская панорама: сб. Л., 1988. С. 476).
       Отличительной чертой Баршева-прозаика было то, что он свою «печаль» обручил с приглушающей эмоции философской иронией и выражал ее часто с метафорическим изяществом и афористическим блеском. Он писал о людях, «на всякую власть отходчивых», но человечность все же сохраняющих. Суждения героев Баршева часто смешны и всегда неординарны, отличаются от прописных и прописанных временем истин. Один из баршевских чудаков размышляет о «самоочевидностях» истории: «Читал я <...>, будто, чтобы убедить в своей правоте и общей пользе,— нужно море крови пролить. А где я его достану и как его пролью?» («Летающий фламмандрион»). Вопрос, в парадоксальной форме утверждающий достоинство «маленького человека», не желающего подниматься на «высоты» исторических свершений, с которых можно обозревать моря крови и пролагать по ним курс в «светлое будущее».
       Все 5 сборников прозы Баршева вышли в коротком промежутке между 1926 и 1929. Это время наибольшей известности писателя. Во второй половине 1920-х он написал также пьесы «Человек в лукошке» (1925) и «Кончина мира» (1928).
       В 1928-29 в ленинградском театре «Пролетарский актер» шла пьеса «Большие пузырьки» (инсценировка одноименного рассказа, расцененного НКВД во время следствия в 1937 как выражение «контрреволюционных» взглядов писателя).
       В 1926 Баршев в соавторстве с Л.Гордиенко написал книгу «Техническая и коммерческая эксплуатация железных дорог».
       В 1930-е Баршеву практически не удается писать и печататься в наиболее для него органичном новеллистическом жанре. Он пишет историю завода «Красный выборжец» и повесть «Несгораемый фейерверк» — о русских изобретателях XVIII в., но довести до конца ни тот, ни другой труд ему не удается. Совместно с Л.Ю.Грабарем-Шполянским Баршев написал пьесу «Машинист Комаров» (1933), поставленную Передвижным железнодорожным театром.
       Последние годы в Ленинграде Баршев жил на ул.Чайковского, 39, где был арестован 11 янв. 1937. Специальной коллегией Ленинградского городского областного суда 7 мая 1937 Баршев осужден (по статье 58-10, ч.1, и 58-11) к 7 годам с поражением в правах на 4 года. На следствии к нему применялись «недозволенные методы», но абсурдных обвинений он не подписал.
       19 июня 1937 Определением судебной коллегии Верховного суда РСФСР приговор оставлен в силе, а семья Баршева (мать, жена и полуторогодовалая дочь) в 24 часа выслана в Бугуруслан.
       В авг. 1937 Баршев отправлен на Колыму, где вскоре умер.
       5 февр. 1957 решение суда по делу Баршева отменено и оно прекращено «за отсутствием состава преступления».

Литература и другие источники информации