Каледин Сергей Евгеньевич [28.08.1949]
Каледин Сергей Евгеньевич
[28.8.1949, Москва]
— прозаик.
Родился в семье инженера. Воспитанием занималась мать, переводчица-тюрколог, впоследствии член СП. В одном из интервью Каледин признавался: «Писателем я становиться не хотел. Я хотел быть ну не столько хулиганом, сколько бездельником, может быть, слегка пьяницей, может быть, не слегка. Я был... совсем бесшабашным. До такой степени, что меня исключили из девятого класса. В основном за прогулы» (Седлецкий В.).
В 1967 окончил среднюю школу экстерном. Поступил в Московский институт связи, из которого ушел после 1-го курса (1968). Служил в армии (в Ангарске), в стройбате (1968-70), где за ослушание был переведен в «исправительную часть»: «Если в обычной части сажать солдата в тюрьму считалось грехом для офицера, то там, куда я попал, это была норма, там специально сажали как можно больше...» (Седлецкий В.).
В 1972-79 Каледин учился в Литературном институте им. Горького на отделении критики: «...мать...после того как меня на филфак не взяли, поскольку я не был комсомольцем, определила в Литературный институт, где одно время сама преподавала» (Тимофеева О.). Во время учебы работал могильщиком на кладбище (1976), позже — сторожем и кочегаром в сельской церкви (1986-87). «Я пишу только то, что прожил сам... Завидую тем, кто может что-то приврать. Мне все приходится брать из собственной биографии. Работал могильщиком — появилось "Смиренное кладбище", был в армии — "Стройбат", работал истопником и сторожем в деревенской церкви — "Поп и работник", подрабатывал монтажником и плотником — "Шабашка Глеба Богдышева", у меня была любовь это "Куку", "Коридор" — история моей семьи, "Тахана Мерказит" (на иврите: центральный автовокзал) — о том, как я ездил к сыну в Израиль и по дурости "завез" туда своего соседа по даче — русского дядьку, антисемита, и что из этого получилось...» (Багирова Т.).
В 1978 в качестве дипломной работы в Литературном институте Каледин представил повесть «Смиренное кладбище» (впервые опубликованное в журнале «Новый мир». 1987. №5). Эта повесть стала дебютом Каледин.
В том же 1987 вышла книга прозы «Коридор», куда вошел одноименный роман-хроника, а также повести «Ку-ку», «Шабашка Глеба Богдышева» и др. Затем появляются повести «Стройбат» (Новый мир. 1989. №4), «Поп и работник» (Новый мир. 1992. №11), «Тахана Мерказит» (Континент. 1996. №87). Традиционно Каледин принято относить вместе с Л.Петрушевской, О.Ермаковым, М.Палей, О.Габышевым к «натуральному» течению «другой прозы» (М.Липовецкий, Н.Лейдерман, Н.Иванова и др.), восходящему к жанру классического физиологического очерка. Писатели-натуралисты последней четверти двадцатого столетия, как и их предшественники, прежде всего осваивали «темные углы» жизни, описание которых долгое время считалось запретным, исследовали психологию людей «дна» и, как правило, воздерживались от оценок ужасающей обыденности и жестокости повседневных отношений, ограничиваясь констатацией фактов.
Все эти особенности ярко проявились в повести «Смиренное кладбище», герой которой, кладбищенский подсобник Лешка Воробей, мальчишкой убежал от мачехи и отца, жестоко избивавшего умирающую от рака мать. Попал в колонию. После колонии долго скитался, в конце концов завел семью, пристроился работать на кладбище, но все это не означало наступления эпохи хотя бы относительного благополучия. Лешка пил, пила его жена, брат, пили друзья и подруги. После того, как, «набравшись до бессознательного состояния, родной брат проломил Лехе череп, он почти перестал видеть и слышать».
Каледин скрупулезно собрал мельчайшие подробности существования своего героя: подробно описал процесс рытья могил, установки памятников, сооружения цветников. Он создал картину мира, в котором «отменены» нормы человеческого общежития и действуют свои особые законы. Так, бывший фронтовик в этом мире совершенно спокойно может нацепить кладбищенский венок на бездомную собаку, а сам Леха не менее хладнокровно ради собственной забавы заталкивает эту же собаку в печь.
Описывая эти ужасы, Каледин не морализирует. Он только намекает на существование едва уловимой связи между страшной кладбищенской повседневностью и системой общественного бытия за оградой. Описанная в повести ситуация однако не представляется абсолютно безысходной. Критика неоднократно обращала внимание на символичность финальной сцены (в день своего 30-летия Лешка Воробей взбирается на колокольню), усматривая в этом жесте героя пусть не осознанное, но стремление человека «дна» подняться над «мерзостями» собственной жизни.
В повести «Стройбат» Каледин также обращается к запретному в доперестроечные времена материалу — неуставным отношениям в армии, хотя открытие темы принадлежит В.Рыбакову («Тяжесть») и Ю.Полякову («Сто дней до приказа»).
Творческая индивидуальность Каледина выражается в склонности к изображению острейших социальных конфликтов, во внимании к бытовым деталям и мельчайшим житейским подробностям, которые, с одной стороны, непосредственно влияют на формирование психологии персонажей, а с другой — способствует ее проявлению.
Стилистическая манера Каледина отличается почти абсолютной, поэтому не всегда художественной оправданной свободой в использовании жаргонных лексических пластов.
Прозу Каледина называли «провокативной» и «бездуховной» (Е.Ознобкина), «остросоциальной, но почти не претендующей на художественность» (В.Курицын), «чернухой» (А.Марченко), обвиняли в «нарочитости», «грубости» и «вычурности» (В.Коробов). В.Быков, считая Каледина «остроконфликтным автором», писал, что «правда жизненных отношений для него главнее всего» и что «правда эта у Каледина, как правило, весьма горька, иногда до отвращения неприглядна... мы не привыкли к такой шокирующей правдивости...».
Сам Каледин признавался: «Меня всегда привлекала жизнь, которая находится ниже ватерлинии. Это давнишняя традиция в литературе — жизнь маленького человека ... Не то, что это сплошная бомжатина, проститутье, бандиты. Просто незаметный серый человек, не умеющий о себе рассказать» (Седлецкий В.).
Л.Аннинский называл Каледина «первооткрывателем, смелым разведчиком», заглянувшим «в такие углы, в какие до него литераторы не рисковали соваться». Каледин нарушает «тематически табуированное социально-историческое пространство» (Н.Иванова), изображая мир «дна», открывает для читателя неизвестные стороны жизни. В его произведениях идет своеобразное «заигрывание со злом». Так, если Каледин изображает стройбат, то не обычный: туда свозили «погань» («Стройбат»). Это армия с запахом шаламовских лагерей, где то и дело прорывается довлатовское «ад — это мы сами». Каледин признавался, что «если и прислушивался к чьим-то интонациям, то это Солженицын, Довлатов...» (Багирова Т.).
Вик.Ерофеев писал: «В литературе, некогда пахнувшей цветами и сеном, возникают новые запахи — это вонь». У Каледина читатель то и дело ощущает запахи старости, войны, трупов, а повесть «Стройбат» начинается с того, как «Костя нагружал тачку отдолбленным дерьмом».
У Каледина преобладает интонация безнадежности, уверенность в отсутствии в жизни справедливости и логики: «Не выводить дерьмо на чистую воду, а линять отсюда!» («На подлодке золотой»). В прозе Каледина нет «подводных течений» и «метафизических планов», это непрерывная смена простых бытовых ситуаций. В режиме быстрого действия мелькают черточки сегодняшней реальности. Таким образом, создается своеобразная атмосфера недоговоренности. «Нам дана лишь возможность — увидеть все со стороны. Случайную жизнь, переходящую на пленку случайного кинематографа» (Ознобкина Е.). Все это дало Е.Ознобкиной основание назвать прозу Каледина «кинолитературой нашей жизни».
Проза Каледина колеблется между «"черным" отчаянием и вполне циничным равнодушием» (Ерофеев В. Русские цветы зла // Русские цветы зла. М., 1998). В «Коридоре» Каледина встречаются очень характерные для автора высказывания: «А Романа Михайловича нету дома. Романа Михайловича убили, на днях»; «Мертвая девочка, рост 41 сантиметр, вес три сто, самочувствие удовлетворительное. Следующий». Ирония Каледин граничит с черным юмором. Так, герой повести «На подлодке золотой» сочиняет стихи: «Нет, весь я не умру и не просите» или «О смысле жизни: никакого смысла».
Герой Каледина — «маленький человек», но со сложным внутренним миром, для которого не совсем обесценились такие понятия, как любовь, дружба и честь. Для героев «Стройбата» необыкновенно важным оказывается понятие «земляк» (в повести — «земеля»): «...даже подумать страшно, как бы он мог служить без земляка на КПП. Вон вчера Валеркин молодой на себе его волок, а ведь всех бухих Валерка сперва сам отоваривает на КПП, а потом сдает на губу».
Каледин — приверженец эстетики эпатажа и шока. Жесткость письма — основной художественный принцип его прозы. О стиле Каледина Л.Аннинский писал: «...тут горячка. Не "мазки", а "удары" или, лучше сказать, "уколы" слов. "Уколы", от которых ткань вокруг и горит, и немеет. "Блокада" жаргонная, а за ней — жаргон...». Так, в «Смиренном кладбище» сцены кладбищенского быта выписаны с такой скурпулезностью и натуралистичностью, что производят эффект «шоковой терапии».
Однако Каледин постепенно выводит читателя из характерной для его ранней прозы «беспросветности» и экзотичности. Уже «Коридор» Каледина — это «и ностальгия, и связь поколений, и вообще проход по нашей коридорной жизни». Здесь «нет ничего суперэкзотического, нет армейской муштры или церковного быта, нет многого из того, что я вкладывал в свои повести» (Багирова Т.). Последняя повесть Каледина «Тахана Мерказит» — веселая и печальная. Здесь привычные калединские интонации окончательно меняются, Каледин отходит от ужасов современной российской действительности, рассказывая о жизни русских эмигрантов в Израиле.
Творчество Каледин невелико по объему: «Мне всегда хотелось написать как можно меньше страниц»,— признавался писатель (Багирова Т. Непрофессионал), однако его произведения популярны и издавались на английском, иврите, немецком, французском и других языках. Повесть «Смиренное кладбище» экранизирована (1989, реж. А.Итыгилов), а по «Стройбату» в 1990 режиссер Л.Додин в Ленинградском Малом драматическом театре поставил спектакль «Гаудеамус».
Каледин был членом исполкома Русского ПЕН-центра (1989-94).
В настоящее время живет и работает в Москве.
Соч.:
Смиренное кладбище. Стройбат: повести. М., 1991;
Шабашка Глеба Богдышева. М., 1991;
Поп и работник. М., 1994;
Тахана Мерказит // Континент. №87.1996;
Коридор. М., 1999.
Лит.:
Латынина А. Жесткая проза // Литературная газета. 1987. №24;
Аннинский Л. Бедный Йорик // Дружба народов. 1988. №5;
Шкловский Е. Идущие вослед // Знамя. 1988. №4. Апр.;
Быков В. Обоснованная тревога // Знамя. 1989. Авг.;
Липовецкий М. Свободы черная работа // Вопросы литературы. 1989. №9;
Иванова Н. Намеренные несчастливцы? (О прозе «новой волны») // Дружба народов. 1989. №7, 8;
Курицын В. Четверо из поколения дворников и сторожей // Урал. 1990. №5;
Писатели России: Автобиографии современников. М., 1998;
Ознобкина Е. Случайный кинематограф жизни // Октябрь. 1999. №7;
Тимофеева О. Надо почесать то, что чешется... // Огонек. 2000. Март. №10;
Багирова Т. Непрофессионал // Алфавит. 2000. №5;
Седлецкий В. В Англии русского писателя приняли за голливудскую кинозвезду // Друг для друга. 2001;
Лейдерман И., Липовецкий М. Современная русская литература: в 3 книгах. М.: УРСС, 2001. Кн. 3;
Топоров В. Заметки литературного скандалиста // Литературная газета. 2001. 6-12 июня. №23.
М.В.Смирнова
Оглавление | Все источники