Струкова Марина Васильевна [09.03.1975]
Струкова Марина Васильевна
[9.3.1975, пос. Романовка Романовского р-на Саратовской обл.]
— поэт.
Родилась в семье учительницы и шофера военного комиссариата. Мать — из казачьей
семьи, прадед Александр Струков в Гражданскую войну воевал в частях атамана
Антонова. Другой прадед, Фёдор Кочетков, был сослан на Соловки за протест
против организации колхозов. Струкова с детства слышала рассказы старших
родственников о Гражданской и Отечественной войнах, что впоследствии во многом
повлияло на систему художественных символов ее поэзии.
В 1992 Струкова окончила среднюю школу. Учась еще в 8 классе, поступила заочно
в Московский университет искусств на факуольтет станковой живописи, который
окончила в 1993.
С 1992 работала учителем рисования в сельской школе, затем — корреспондентом в
районной газете.
В 1996 принята в СП России по рекомендации В.Кожинова.
С 1997 живет в Москве.
Стихи начала писать с четырех лет, первая публикация 12-летней Струковой —
стихотворение «Земляника» в районной газете в 1987. В ранних стихах
доминировали темы природы, родной истории.
В 1992 подборку из пяти стихотворение Струковой напечатал журнал «Наш
современник» (1992. №12). С этого времени Струкова публикуется в журнале «Наш
современник», «Молодая гвардия», «Роман-журнал. XXI век», «Русская воля»,
«Атеней», «Подъем», «Встреча», газетах «Завтра», «День литературы»,
«Экономическая газета», «Царский опричник» и т.д. Стихи собраны в книги
«Чертополох» (1996), «Солнце войны» (1998), «Серебряная пуля» (2003).
Образ России — кровной Родины пронизывает все стихотворения Струковой. Даже
если он не явен, поэтический контекст совершенно определенно вычерчивает его
зримые и духовные приметы. Именно это мировоззренческое свойство поэтессы
позволяет ей объединить и противников Советской власти, расстрелянных и
сосланных в Сибирь, и бойцов, павших смертью храбрых в 1941-м. «Ибо боролись за
Россию и те, кто — подчас ценой жизни — "переваривал коммунизм" (по знаменитому
выражению Валентина Распутина), и те, кто шел на войну за Отечество — пусть не
столь давно "коллективизированное"»,— писал в предисловии к сборнику Струковой
«Солнце войны» В.Кожинов (Кожинов В.- С.4).
Струкова стремится к тому, чтобы ее творчество было близко молодому поколению,
и самая дорогая для нее читательская аудитория — патриотическая молодежь.
Поэзия Струковой, посвященная духовной популяризации национально-патриотической
идеологии, порождает неоднозначные суждения и оценки. Так, Ст.Куняев, в свое
время впервые опубликовавший в «Нашем современнике» стихи Струковой, а
впоследствии редактировавший ее книгу «Солнце войны», увидел в творческом
развитии поэтессы ожесточенность и самонадеянность, имея в виду ее строки:
«...ты не народ, ты — полуфабрикат. / Тебя сожрут и сплюнут на закат. / Крестом
поковыряют меж зубов. / Анафема тебе, толпа рабов» («Анафема тебе, толпа
рабов...», 1999). Никто из прежних провидцев не бросал в лицо униженным и
оскорбленным столь страшные, пусть, может быть, и справедливые слова — «...ни
автор "Слова о полку...", ни безымянные русские летописцы, ни Пушкин с
Тютчевым, ни Сергей Есенин не доходили до таких проклятий... своему народу»,—
писал критик, предваряя журнальную подборку стих, из новой книги Струковой
«Серебряная пуля» (Куняев Ст.— С.130).
В то же время в предисловии к этой книге С.Яшин сочувственно развивает тезис
поэтессы о тотальной войне темных и светлых сил, в центре которой волею судьбы
оказалась Россия. Критик определяет смысл названия сб.: «Как известно,
серебряной пулей убивают воплощение Тьмы, прикинувшееся человеком, средоточие
зла и лжи, скрытое в живой плоти врага» (Яшин С.— С.6). Именно путь войны
выбран Струковой в качестве абсолютного духовного самоопределения. «Марина —
поэт Войны. Войны, пробуждающей национальное единство и великую память
предков... Эта поэзия взывает к подлинным Воинам Духа, русской национальной
элите, той самой, которая двинется в освободительный поход на Третий Рим» (Там
же. С.5).
Принципиально иной точки зрения на сущность поэзии Струковой придерживается
В.Лютый. Вписывая творчество Струковой в русский поэтический контекст последних
двух веков, критик представляет обобщенный образ ее поэзии: «Это песнь
истомившегося в плену духа, теперь расправляющего крылья и стремящегося к
свободному парению. Но пространство занято, прозрачность его замутнена и небо
крючьями притянуто к земле. Вот миг, когда уже не пленный, но помнящий о плене
дух начинает свою речь и движение» (Лютый В.— С.199). Действительно, символ
«духовного плена» у Струковой один из самых главных. «"Пуст твой двор, и в
жилище не будет живых",— / говорит мне смеющийся враг... / <...> Эти белые села
никто не спасет, / эти рощи пойдут под топор, / и неистовый ветер печаль
унесет, / и сожрет твою песню простор» («Пуст твой двор...», 2000). В этих
картинах нашествия нет ни одного упоминания о слезах, но удивительно напевно и
щемяще показана кручина. В отличие от наглядной публицистической стороны поэзии
Струковой здесь налицо обозначение состояния, но не выговаривание его до
последней крупинки чувства — своего рода психологическая синекдоха, признак
глубокого поэтического дара.
В том, что внутренний мир поэзии Струковой нравственно регламентирован, нет
никаких сомнений. Женское сжатое болью и гневом сердце готово к отпору и даже
мщению: «Как же весело, братцы / <...> в ответ на угрозы / поджигать города /
да пускать под откосы / на закат поезда» («В дождевом перезвонце...», 1999);
«Заминируем каждую пядь этих пашен, / динамит — под оклады икон» («Если завтра
война, мы поплачем о милом...», 2000); «Мы тьму выжигаем тьмою. / Мы зло
убиваем злом» («Нам не от богов известно...», 2000). Ключом к этим строкам, от
которых веет властностью и волей, может быть следующее авторское замечание: «Мы
долго смотрели в бездну, / она отразилась в нас». Разрушительная эта бездна
должна быть разрушена — бездна гибели, вероломства, скверны и страха. Именно
потому происходит превращение безмолвного наблюдателя в саму непреклонность: «И
стали стальными лица, / и стали глаза свинцом» — взгляд, впрямую
ассоциирующийся с полетом пули, острым и окончательным («Нам не от богов
известно...»).
В отличие от многих стихотворений, созданных в годы Великой Отечественной
войны, на первый взгляд очень близких черно-белым поэтическим образам
Струковой, художественный мир поэтессы насыщен культурными символами, а также
постоянным соотношением авторского духовного импульса и христианской картины
мира — которые то совпадают, то противоречат друг другу.
В поэзии Струковой важен мотив возврата к национальным символам, к их
укорененности в русском сознании, к мистической благодатности русского
Православия. В стихах прослеживается сложная духовная связь лирической героини
с Небом. Ропот, упреки Богу и даже богохульные кощунства — это речь русского
Иова. В них сквозит тоска и ожидание кары, которая падет на голову возвысившего
голос поэта, но Божий гнев непременно прольется и на врагов родной земли.
Резкие, порой ошеломляющие упреки поэтессы Небесам отражаются в ее беспощадных
словах, адресованных своему народу, хотя при этом отчетливо звучит героическое
начало — сильный обязан спасти слабых, безвольных, покорно опустивших руки:
«Зачем призывать их сражаться? / Рабов проще гнать, чем вести. / Они рождены,
чтобы сдаться... / Но мы рождены — их спасти» («О нас говорил Заратустра...»,
1999).
Именно нарушением полноты мира, несущей в себе первичный отблеск небесного дома
(«О деве, что плача... глядит на дорогу в тоске»; «о белых цветах, что ложатся
к кресту» — «Сияет листовка на серой стене...», 2000), вызваны накаленные
строки поэтессы о враге: «Коль вину ему отпущу, / за себя я его прощу, / но
когда подойду к окну, / не прощу его за страну. / <...> помолиться, так намолю:
/ Надышаться ему — в петле, / Отоспаться ему — в земле» («Возлюби своего
врага...», 1998). Здесь отчетливо видна родовая оскорбленность и принятие на
себя ответственности перед небом за кару предателю, разрушителю, захватчику,
извергу. Эта решимость матери и сестры не вызывает никаких сомнений этического
порядка: «...когда вздохнет свободная Россия, / победою закрыта, как броней, /
когда отрежут голову Шамиля /ив тишине поднимут над Чечней» («Корреспонденты к
нам из-за границы...», 2000).
Голос женщины искупает непримиримость многих гневных слов лирической героини,
подчас непростительных для голоса мужского. Поэтесса, из уст которой, словно в
апокалипсическом видении, выходит огненный меч, предстает как мать Гнева и
сестра Страдания, готовая разрушить истерзанный мир, чтобы затем создать,
родить новый, светлый и добрый. В поэзии Струковой именно таким образом — через
неявные облики матери и сестры, причудливо совмещенные с чувствами гнева и
страдания, открывается читателю область родового.
Духовная сторона поэзии Струковой берет начало в народно-поэтическом
творчестве. Представления о Граде небесном, в котором наряду с извечными
русскими символами Правды, Красоты, Кротости воплощена мечта о «воле вольной»,
особенно близки Струковой как по складу ее поэтического характера, так и по
времени, которое проживает поэтесса: «Прохожу, о России грущу / с песней
грозной и честной, / волю вольную в мире ищу — / Град небесный. / Укрывает его
высота / и огнями блистает...» («От востока по тонкому льду...», 1999). Но в
этом обетованном царстве кротость спрятана вглубь души и обращена скорее к
личной доле героини, к житейскому и собственно душевному, на место кротости как
духовной черты встает воинская жертвенность.
Лирический дар Струковой скрепляет в одно целое импульсивный мир ее
стихотворений. Состояния сомнения, грусти, скупо высказанного нежного чувства к
любимому человеку, неуверенности в дружбе, тоски — все это присутствует в ее
поэзии, хотя говорится об этом очень кратко, как бы вскользь. Лирическое «я»
отдвигается почти безличными чувствами должного или недолжного, которые
соотносятся с сегодняшней реальностью. В стихотворениях же, написанных от
первого лица, инвектива миру, который огромен, исходит из уст человека, который
смел, но мал и конечен. Такое противостояние неизбежно выявляет авторские
затаенные человеческие черты. Их присутствие в гражданском и мифологическом
контексте стихотворения отепляет поэтическую строку и резко сокращает дистанцию
между поэтом-оратором и читателем-слушателем («Ты меня не предашь?..», «Я люблю
тебя, степь...», «Вот и станем мы в поле ветром...», «Спой мне песню про
черного ворона...», «От востока по тонкому льду...», «Немногим высокая тайна
известна...»; все — 1999). Насыщенная мифопоэтическими образами ткань
стихотворения у Струковой от сборника к сборнику постепенно разрежается,
уступая внешне первое место совр. реалиями и узнаваемо-конкретным коллизиям. Во
многом это соответствует нынешней гражданской позиции поэтессы, ее волевой
установке на сокращение художественной дистанции в антитезе «поэт — гражданин»,
стремлению говорить от лица многих и возвышать свой голос из средоточия
людского.
По словам критика, «поэтесса может быть сопричислена к тому героическому и
преданному поколению, что оросило своей кровью черную землю Чечни, что было
оболгано в своей борьбе и смерти... Это — их голос, не чуждый некоего духовного
монашества, часто склонный к житейской аскезе, противопоставленной пиру всего
мирского, земного... Это голос молодой России, которая полна не только гневом,
но любовью, разумом, сердечным чувством и удивительным по глубокой
выразительности поэтическим словом» (Лютый В.— С.217).
Закономерным, хотя и не равноценным продолжением собственно поэтического
творчества Струковой являются ее песенные тексты, положенные на музыку
композитором Валерием Порываевым: музыкальные альбомы «Серебряная пуля» (2002),
«Вопрос крови» (2003), «Гуляй, душа» (2004). Отличаясь крайним радикализмом,
песенные тексты Струковой несут мощный идеологический заряд, подчас в ущерб
поэтической образности. Однако Струкова, отдавая дань жанру и стилистике
«наступательной» песни, идет на эту художественную уступку совершенно
сознательно.
Струкова — лауреат премии журнала «Наш современник» (1995), премии «Традиция»
(2000).
Соч.:
Чертополох: стихи. Тамбов, 1996;
Солнце войны: стили. М., 1998;
Серебряная пуля: стихи. М., 2003.
Лит.:
Золотцев С. Начало зрелости: О нескольких новых именах в русской поэзии //
Бежин луг. 1996. №2. С.89-92;
Кожинов В. Напутственное слово // Струкова М. Солнце войны. М., 1998. С.3-4;
Лютый В. «Поднимается ветер...»: Земное и небесное в поэзии Марины Струковой //
Подъем. 2001. №2 С.196-217;
Володин Э.Воительница: Поэзия Марины Струковой //
http://www.voskres.ru/kolonka/strukova.htm;
Куняев Ст. «Приближается звук»: Читая рукопись новых стихотворений Марины
Струковой // Наш современник. 2003. №6. С.128-131;
Яшин С. Притяжение Войны // Струкова М. Серебряная пуля. М., 2003. С.3-6.
В.Д.Лютый
Оглавление | Все источники