Сорокин Антон Семёнович [12.08.1884-24.03.1928]
Сорокин Антон Семёнович
[31.7(12.8).1884 (по др. данным — 17(29).6.1884), Павлодар — 24.3.1928, Москва]
— прозаик, драматург, публицист.
Внук самого богатого в городе скототорговца из старообрядцев-федосеевцев.
«Владевший табуном из 11 тысяч лошадей, сибирский конкистадор, завоеватель
сибирских земель, он оставил наследникам огромный капитал» (здесь и далее
неоговоренные цитаты принадлежат самому Сорокину), однако из-за раздела
имущества семья заметно обеднела. Отец Сорокина был склонен к религиозным
исканиям; к концу жизни он был близок с сибирскими толстовцами. Мать Сорокина —
известная старообрядческая художница Татьяна Чернова, много работавшая в
иконописании и переписке лицевых рукописей.
В юности Сорокин испытал сильное влияние Л.Н.Толстого и А.М.Добролюбова. В
1906-07 переписывался с Толстым (о совместимости воинской службы и
христианского долга и др.) (Толстой Л.Н. ПСС. Т.76. С.164-165; Т.77. С.264).
«Большое влияние произвел Александр Добролюбов, бывший поэт из "Весов", а в
настоящее время проповедующий свое учение среди народа. Основы этого учения:
общинная жизнь, неупотребление в пищу убитых, отрицание денежных знаков и т.п.
В разных концах Сибири и России имеет Добролюбов общины своих последователей и
посещает их, проходя пешком в плохой одежде» (Автобиография 1913). Образование
Сорокин получил в Омской гимназии; согласно автобиографии 1913, был исключен из
5-го класса из-за неуспеваемости по русскому языку; согласно автобиографии
1920-х, «был исключен с волчьим билетом за незнание молитвы "Отче наш"». По
настоянию родных начал заниматься торговлей кожей и солью, затем чаем; открыл
лавку самообслуживания, где к концу первого дня торговли обнаружил пустые полки
и пятак денег. В глазах родных Сорокин на всю жизнь приобрел репутацию
умалишенного. «Узнав жизнь такую, какова она есть, он был поражен той разницей,
какую встретил в жизни по отношению к деньгам». До 1919 служил счетоводом в
управлении Омской железной дороги, в советское время служил регистратором в
пригородной больнице.
Несмотря на насмешки домашних, уже в юности Сорокин всецело посвятил себя
литературе. Главенствующей темой для Сорокина стала власть золота над людьми;
Сорокин отверг как традиционные христианские взгляды, соотносящие экономические
процессы с происками диавола, так и неуклюжее толстовское морализаторство на
данную тему. Именно власть золота, по мнению Сорокина, и является той
самодовлеющей силой, которая определяет ход мирового процесса и является
генератором всемирного зла. Взгляды Сорокина выражены в монологе Миллионера из
его «монодрамы» «Золото» (1907): «Все зло от золота. Нужно уничтожить золото.
Мое желание — уничтожить куплю и продажу». Жанровое определение «Золота» как
«монодрамы» (т.е. драмы с одним действующим лицом), данное Сорокиным, едва ли
было уместно: помимо Миллионера там еще пять действующих лиц, среди которых
«Мария с ребенком», «Золото» и «пять танцующих пар», не считая «двадцати
грезящихся Миллионеру видений». Свое драматургическое новаторство Сорокина
обосновывал ссылками на жанровые искания предшественников, а именно Р. фон
Майергамса и Н.Н.Еврейнова, причем особо подчеркивал, что последний не
догадывался о существовании первого, а они оба едва ли узнают о существовании
самого Сорокина. По словам Сорокин, в 1907 «Золото» было принято
В.Э.Мейерхольдом к постановке в Театре В.Ф.Комиссаржевской, которая якобы
«нашла в этой драме новый вид драмы и самобытность и сделала только купюры
всего того, что касалось христианства» (Автобиография 1913). Сорокин сообщал,
что когда в 1909. Комиссаржевская гастролировала в Омске, она встречалась с
Сорокиным и долго беседовала с ним о «Золоте»; актрисе нравилась «наивность,
искренность и какая-то примитивность» во взглядах автора, однако кое-что и
настораживало: «Вы Вашей пьесой издеваетесь над человеческой душой, мучительно
отвергаете все, чем гордилось человечество. Оправданием может быть только то,
что вы писали искренне». Наряду с «Золотом» («стилизованной
монодрамой-примитивом в 3 актах») известны и другие драматургические опыты
Сорокина — трагедия «Корабли, утонувшие ночью», монодрамы «О чем пел лебедь»,
«Битва», «Желтый ужас» и др.
Горячим поклонником и пропагандистом творчества Сорокина в 1910-е был киевский
адвокат и драматург Г.Шварц, в будущем один из высших чинов СС и идеологов
третьего рейха.
В силу своей необычности прозаические опыты Сорокина далеко не сразу были
благосклонно приняты читателями. Сам Сорокин жаловался на косность рецензентов.
Помимо чисто формальных жанровых и стилистических изысков прозы Сорокина, во
многом предвосхитивших обращение к «потоку сознания» европейского модернизма и
потому непривычных для сибирского читателя начала века, литературной репутации
Сорокина сильно вредила его склонность к саморекламе и мистификациям, что
порождало непрекращающиеся скандалы, сопровождавшие каждое его публичное
выступление.
В 1910-е Сорокин расклеивал на омских заборах плакаты со своим портретом,
афиши, призывающие к покупке его сочинений, а также отпечатанные на гектографе
первые страницы рассказов с увлекательным сюжетом. Особенно старался Сорокин
эпатировать интеллигенцию. Его брошюры сопровождались предупреждением: «Людей,
ограниченных умом, просят не читать», а в Западно-Сибирский отдел
Императорского Русского географического общества, бывший средоточием
интеллектуальных сил города, Сорокин торжественно пожертвовал собственный бюст
работы своего сослуживца Пожарского (с надписью на скульптурном изображении
«Сибирскому Киплингу, Джеку Лондону и Метерлинку»). Все это привело к
организованному бойкоту Сорокина со стороны омских издателей, писателей и
читателей. Сорокин был вынужден публиковать свои произведения под псевдонимами.
По словам Сорокина, к 1917 «всего было напечатано 382 рассказа, 3 рассказа на
французском языке и 8 на киргизском» (точные цифры могут вызывать сомнение,
однако они вполне соотносятся с общим объемом наследия Сорокина). Внезапный
интерес к творчеству Сорокина в Омске появился в 1915, когда в столичном «Синем
журнале» был помещен некролог Сорокина с его портретом, где говорилось о том,
что, «пролетая над Гамбургом, в знак протеста против империалистической войны
из самолета выбросился популярный сибирский писатель Антон Сорокин». Сам
Сорокин приводил этот некролог в доказательство своего излюбленного тезиса о
том, что интерес к творчеству гения проявляется только после его смерти.
Вершиной творчества Сорокин является повесть «Хохот Желтого Дьявола»,
опубликованная в семи выпусках газеты «Омский вестник» с 11 по 27 июля 1914.
Символично, что уже в следующем выпуске этой газеты был помещен приказ о
мобилизации ввиду начала Первой мировой войны. Эта война и стала той войной,
черты которой и грядущие последствия были гениально предугаданы Сорокиным, не
имевшим боевого опыта и не покидавшим Омск. Повесть сопровождалась графическими
рисунками близкого Сорокину по духу сибирского экспрессиониста В Эттеля,
которого Сорокин называл «русским Гойей с техникой Бердслея». Жанровое
обозначение, данное Сорокиным, не вполне соответствует памфлетному характеру
произведения, которое сам Сорокин определял как «истерический крик против войны
и капитала». Текст повести насыщен тщательными описаниями анатомии войны,
реминисценциями (текстовыми и образными) из Библии, Л.Толстого, М.Горького и
Л.Андреева. Война предстает у Сорокина как планетарный ужас и всеобщее
сумасшествие; она становится огромным театральным представлением («театр
военных действий»), спектаклем с режиссером и декорациями, бутафором, актером и
зрителями. Своеобразие этой «слишком дорогой» театральной постановки в том, что
ее участники и зрители не знают ни сюжета, ни слов. Видя в войне очередное
доказательство планетарного безумия, Сорокин не уставал подчеркивать, наряду с
иррациональной, также и экономическую подоплеку войны. О повести Сорокина
говорил: «Это мой шедевр!», посчитав свое мнение вполне достаточным для
выдвижения ее на соискание Нобелевской премии. Сорокин разослал отдельным
изданием повести монархам и главам ряда государств, испрашивая от них либо
поддержки своей кандидатуры, либо критического отзыва. Ответ пришел лишь от
получившего в России военное образование сиамского императора Чакрабона,
сожалевшего в написанном по-английски письме о том, что «книга, за отсутствием
русского переводчика, не могла быть прочитана». Невнимание правителей мира не
обескуражило омского счетовода, и в дальнейшем он в официальной переписке
именовал себя «нобелевским кандидатом». С повестью связана одна из мистификаций
Сорокина, в архиве которого хранится датированное от 16 марта 1909 «письмо Льва
Толстого», где сказано: «Читал Ваш "Хохот Желтого Дьявола": хорошо, ярко, а
главное, жизненно и соответствует великой евангельской правде» (ГАОО. Ф.1073.
Оп.1. № 434. Л.1; см.: Кандеева Л.Н.Толстой и Сибирь // Ученые записки Омского
педагогического института. Вып.21. 1963. С.61-63); апокрифический характер
данного текста был установлен лишь в 1970-е после нескольких републикаций.
Неподдельный интерес к повести проявил М.А.Волошин, вопрошавший Сорокина: «Что
это? Бред сумасшедшего или откровение?» (Там же. №371).
С глубокой симпатией относился Сорокин к казахам (по терминологии того времени
— «киргизам»), показывая в своих рассказах растлевающее влияние чистогана и
водки на почти нетронутую степную цивилизацию. По словам Сорокина, его рассказ
«Зарзамак» (из казахской жизни) получил первый приз на лит. конкурсе,
объявленном в 1916 братьями Байсун,— 1000 рублей (по другой версии самого
Сорокин — табун из 50 коней). Рассказы Сорокина переводились на казахский язык,
в т.ч. И. Джансугуровым. Горячее сочувствие Сорокин вызывали и коренные народы
Сибири, в защиту которых он неоднократно выступал.
Будучи близко знакомым с одним из пионеров сибирского областничества
Н.Потаниным, Сорокин неоднократно подчеркивал, что является не российским, а
сибирским писателем. Литературное кредо Сорокин с наибольшей полнотой было
изложено им в памфлете «Таланты Сибири и золото» (Омск, 1917): «В Сибири могут
родиться таланты, даже гении, только для того, чтобы страдать, голодать,
служить переписчиками; в лучшем случае бежать со своей любимой родины в столицу
и там искать пропитания. Дело Сибири рождать таланты и гениев, кинуть в их души
озлобление, уморить полуголодной смертью. Дело России найти и оценить эти
сибирские таланты <...>. Я верю, моя любимая родная Сибирь проснется <...> и по
всей Сибири наставят памятники талантам и гениям Сибири, и если среди этих
памятников будет и мне, то тогда высекут на нем: "<...> первому сибирскому
рекламисту Антону Сорокину, рекламой добившемуся свободы слова". А рядом пусть
молодая Сибирь поставит памятник убитым равнодушием, сошедшим с ума, погибшим
от пьянства сибирским талантам с неведомыми именами и с умершими на страницах
газет произведениями, всем горевшим огнем вдохновения, создавшим для Вас новую
молодую Сибирь».
Октябрьский переворот 1917 Сорокин искренне приветствовал, видя в «симфонии
революции» залог нравственного преображения Сибири. Интересы классовой борьбы
были глубоко чужды Сорокину — «бедняки, сердца которых наполнены одним желанием
наполнить желудок и завистью к богачам полон их разум», были столь же
антипатичны Сорокину, как и «переполненные жадностью и злобой мужики».
Проживший всю жизнь в крайней нужде, себя самого Сорокин сравнивал с горящей
свечой: «Писатель подобен свече, сгорающей, чтобы озарить человечество». В эти
годы жизнь Сорокин все более начинает напоминать житие юродивого, подчеркнуто
безразличного к житейским благам, абсолютного бессребреника, при каждом удобном
случае подвергающегося осмеянию сильных мира сего.
В 1918-19 Сорокин ходил по Омску с зажженной свечой и устраивал публичные
скандалы искренне расположенному к нему верховному правителю России
А.В.Колчаку, безуспешно пытавшемуся установить добрые отношения с Сорокиным к
немалому удивлению своего окружения. От колчаковской контрразведки спасало
также покровительство японского консула Р.Танаки (будущий высокопоставленный
чиновник, волею судьбы ставший основным свидетелем обвинения с советской
стороны на Токийском процессе 1946). Неоднократно арестовывался, но,
признаваемый умалишенным, освобождался. В доме Сорокина неоднократно находили
убежище преследуемые колчаковцами; приход большевиков ухудшил жизнь Сорокина:
он лишился должности счетовода в управлении Омской железной дороги и принужден
был до конца жизни почти ежедневно ходить по 7 верст туда и обратно в пригород
Омска, где устроился регистратором в больнице (в это время Сорокин был уже
болен туберкулезом).
В 1919-20 произошло сближение Сорокин с футуристами: проезжавший через Омск в
Америку Д.Бурлюк принял его шестым членом Всероссийской федерации футуристов
как «национального Великого писателя и Великого художника». Доклад Сорокина
«Гармония самоявления» был заявлен в программе вечера уральских футуристов,
который должен был состояться 19 янв. 1919 в пещере близ Екатеринбурга. Сам же
Сорокин определял футуризм как «производство литературного суррогата для
дураков». Сорокин принимал участие в большевистском агитационном оформлении
Омска в 1920 — по мнению Е.Ярославского, «заборные выставки омского озорника
Антона Сорокина более талантливы, чем то, что дали омские художники для
Октябрьской революции».
После убийства в 1918 А.Е.Новоселова Сорокин оказывается едва ли не
главенствующей фигурой в литературной жизни Омска, бывшего в 1910-20-е духовным
и интеллектуальным центром Сибири. К этому времени вокруг Сорокин группируются
молодые непризнанные поэты и художники, видящие в нем своего наставника. В той
или иной степени влияние Сорокина испытали В.В.Иванов, Л.Н.Мартынов,
А.И.Алдан-Семёнов, С.Н.Марков, Н.И.Анов, М.А.Никитин, 3.С.Кедрина и др. Сам
Сорокин считал своими лучшими учениками Иванова и Мартынова, позволяя себе
вставлять — для популяризации их творчества — фрагменты их произведений в свои
собственные, не спрашивая на то согласия авторов. Отношения Сорокина с Ивановым
были сложными: «Антон Сорокин сильно навредил мне и очень помог. Он помог мне
еще сильнее привязаться к литературе, ознакомил с живописью, с музыкой, с
историей Сибири, с ее прошлым <...>. А навредил мне он тем, что привил
чрезмерное преклонение перед формой, и притом провинциальное поклонение; привил
он мне и презрение к мысли: и общественной, и философской» (Иванов Вс.
Переписка с Горьким. М., 1989. С.297-298). В дальнейшем, обидевшись на Иванова,
не сдержавшего своего обещания посвятить Сорокину «Бронепоезд 14-69» и издать
собрание его сочинений, Сорокин стал рассылать в редакции порочащие Вс. Иванова
письма. Личность Сорокин постоянно присутствует в воспоминаниях Мартынова —
автор решительно не соглашается с теми, кто «создает не живой, а
благостно-иконописный образ этого интересного, странного и противоречивого
человека».
В 1926 по предложению В.Я.Зазубрина Сорокин был избран членом Союза сибирских
писателей и — в знак признания особых его заслуг перед сибирской литературой —
награжден пишущей машинкой. Зазубрин добился направления тяжелобольного Сорокин
на лечение в Сухуми. «Уродливый провинциальный скептицизм» Сорокина
(В.В.Иванов) проявлялся также в том, что Сорокин никогда не покидал пределов
Сибири, чем очень гордился. Первый же выезд оказался роковым: в санатории
Сорокина не приняли ввиду открытой формы туберкулеза, и на обратном пути он
скончался в Москве. В.В.Иванов и Ф.А.Березовский похоронили его на
Ваганьковском кладбище; в сибирской печати появился ряд откликов на его
кончину. М.Горький считал, что «сибирякам следовало бы собрать все, что
написано об Антоне Сорокине, и собрание очерков этих издать. После того как
будет издана такая книга, можно приняться и за издание работ самого Сорокина»
(Горький М. СС: в 30 т. Т.30. М., 1956. С.152-153).
Комиссия по литературному наследию Сорокина сообщила: «Подавлены обилием
рукописей. Заявление А.Сорокина, что он написал 2000 рассказов, полностью
подтвердилось». Огромно эпистолярное наследие Сорокина; при этом следует
помнить, что в силу склонности к мистификации и саморекламе он нередко
самолично писал себе письма от имени выдающихся современников. Рукописные
тексты Сорокин написаны на обороте бухгалтерских бланков и реестров,
медицинских справок и карт; они далеко не всегда датированы. «Некоторые книги
Сорокина, набранные и сброшюрованные, не тиражировались... Это не позволяет
писать о Сорокине, соблюдая строгий хронологический порядок» (Очерки. С.545).
Попытки издать однотомники прозы Сорокина предпринимались в начале 1930-х в
Кзыл-Орде и в 1941 в Новосибирске, но книги не увидели света. В 1960-е
благодаря появлению ряда мемуарных свидетельств о Сорокине к его наследию стал
проявляться интерес и был издан ряд произведений Сорокина. Несмотря на
уникальность жизнетворческого опыта Сорокина в мировой литературе до настоящего
времени ни жизненный путь Сорокина, ни его литературное и художественное
наследие (Сорокин был также художником-графиком) в своей совокупности остаются
неизученными, и омский счетовод, в своих опытах предвосхитивший искания
европейского модернизма XX века, до сих пор остается малоизвестным даже в
родной Сибири.
Соч.:
Смертельно раненные. СПб., 1912;
Стоны последние. Омск, 1914;
Напевы ветра. Новосибирск, 1967;
Запах родины / послесл. Е.Беленького. Омск, 1984;
Хохот Желтого Дьявола / послесл. Е.Беленького. Иркутск, 1987. (Литературные
памятники Сибири);
Письма // Дальний Восток. 1970. №12. С.127-131.
Лит.:
Гнененко П. Гордость Сибири. Антон Сорокин. Омск, 1917;
Некролог// Сибирские огни. 1928. №2. С.256-257;
Никитин М. Дикий перец // Сибирские огни. №4. С.202-210;
Урманов К. Наша юность // Сибирские огни. 1965. №2. С.159-171;
Раппопорт Е. Рукопись считалась утерянной. Иркутск, 1967. С.67-91;
Беленький Е.И. Писатели моей земли. Новосибирск. 1967. С.141-167;
Беленький Е.И. Всеволод Иванов и Антон Сорокин // Ученые записки Омского
педагогического института. Омск, 1970. Вып.47. С.150-165;
Беленький Е.И. Антивоенная повесть Антона Сорокина // ЛН Сибири. Новосибирск,
1974. Т.3. С.240-245;
Фатьянов А.Д. Загадка старых картин. Иркутск, 1974. С.50-64;
Петряев Е.Д. Антон Сорокин на Урале // Иркутск, 1974. С.342-343;
Косенко П. Свеча Дон Кихота // Простор. 1972. №11. С.28-57;
Грушкин В.П. Пути и судьбы: Литературная жизнь Сибири 1900-1917 Иркутск, 1972.
С.222-233;
Анов Н.И. На литературных перекрестках. Омск, 1974. С.78,89;
Анов Н.И. Интервенция в Омске. Алма-Ата, 1978;
Мартынов Л.Н. Воздушные фрегаты. М., 1972;
Мартынов Л.Н. История одной вражды // Всеволод Иванов, писатель и человек. 2-е
изд., доп. М., 1975. С.72-79;
Мартынов Л.Н. Черты сходства. М., 1982;
Сагалович С.М. Казахстан в дореволюционном творчестве Антона Сорокина //
Филологический сб. Казахского университета. Алма-Ата, 1974. Вып.13-14. С.69-76;
Сагалович С.М. О художественном своеобразии прозы Антона Сорокина //
Филологический сб. Казахского университета. Алма-Ата, 1975. Вып. 15-16.
С.45-49;
Сагалович С.М. Образ В.И.Ленина и социалистическая действительность в русской
прозе 20-30-х // Там же. Алма-Ата, 1976. Вып.17. С.72-83;
Сагалович С.М. Казахский фольклор в творчестве Антона Сорокина // Мастерство
писателя и взаимодействие литератур. Алма-Ата, 1982. С.114-122;
Сагалович С.М. Истоки образной системы Антона Сорокина // Художественное
творчество и взаимодействие литератур. Алма-Ата, 1985. С.111-116;
Сагалович С.М. Трансформация стилизации в произведениях А.Сорокина о Казахстане
// Творческая индивидуальность и взаимодействие литератур. Алма-Ата, 1988.
С.38,43;
Петров И.Ф. По родному краю. Омск, 1980. С.208-224;
Поварцов С.Н. Из неизданных материалов об омских писателях 20-х (Антон Сорокин)
// Фольклор и литература Сибири. Омск, 1980. С.125-133;
Очерки русской литературы Сибири. Новосибирск, 1982. Т.1. С.544-551;
Ахмаев А. Проблема изображения казахского характера в произведениях А.Сорокина
и Вс.Иванова // Проблемы стиля и взаимодействие литератур. Алма-Ата, 1987.
С.20,26;
Андреев В.А. Вс.Иванов в воспоминаниях Л.Мартынова// Художественная
индивидуальность писателя и литературный процесс: Творчество Л.Мартынова. Омск,
1989. С.66-78.
М.П.Лепехин
Оглавление | Все источники