Никольская Анна Борисовна [13.12.1899-21.11.1977]
Никольская Анна Борисовна
[1(13).12. 1899, Петербург — 21.11.1977, Алма-Ата]
— прозаик, переводчик.
Дочь Б.В.Никольского; крестница Г.В.Чичерина, в 1905 порвавшего отношения со своим отцом по политическим мотивам. После окончания в 1917 первой на курсе с золотой медалью Александровского института (привилегированного учебного заведения для благородных девиц) поступила в Харьковский университет, в течение года не имея сведений о родных.
В нояб. 1918 приехала из Харькова в Петроград, оформив перевод в Воронежский университет. После расстрела отца с авг. 1919 на попечении Никольская остались тяжелобольная мать и младший брат Роман, впоследствии отрекшийся от семьи, ставший сотрудником ОГПУ и расстрелянный в 1937. Поездка в начале 1921 в Москву к Чичерину (в ходе которой Никольская познакомилась со Сталиным) реальной помощью не увенчалась. Чтобы выйти из категории лишенцев и заработать трудовой стаж, в начале 1920-х Никольская работала на Волхов-строе, где организовала общеобразовательные курсы для рабочих. Производственный стаж дал ей возможность поступить на факультет общественных наук ЛГУ, откуда ее периодически исключали за происхождение; по окончании она была оставлена в аспирантуре Научно-исследовательского института сравнительного изучения литературы и языка Запада и Востока при ЛГУ, из которой в 1930 была исключена как чуждый элемент.
Прекрасно владевшая французским, немецким и славянскими языками, Никольская занималась переводами, среди них — «Принц Каффар» Ж. Дюамеля (Л., 1925), а также преподавала в ликбезе, партшколе и Институте истории искусств (научный стаж — с 1924). Никольская участвовала в ряде фольклорных и этнографических экспедиций Академии наук, читала в университете курсы палеографии и древнерусской литературы. Ученица В.Н.Перетца и деятельная участница его семинара с 1922 Никольская работала над монографическими «очерками по истории стиля в древнерусской литературе», которые, по ее замыслу, должны были состоять из 2 частей, посвященных соответственно изображению природы и внешности человека в древнерусских литературных памятниках. Работа заслужила похвалу А.В.Луначарского, ходатайствовавшего об ее издании со своим предисловием (Ровенский.— С.62).
С конца 1920-х — научный сотрудник Комиссии древне-украинской письменности при Всеукраинской Академии наук, что позволяло ей сохранять определенную независимость от идеологических кампаний конца 1920-х, сильно проредивших ленинградскую академическую науку.
В 1931 по рекомендации Н.Я.Мара Никольская была принята на должность старшего палеографа Рукописного отделения Библиотеки Академии наук СССР (куда она в 1919 передала архив отца; ныне в ГАРФ и РГИА); впоследствии в ее ведении также находился кабинет инкунабулов и хранение особо ценных фондов.
Летом 1933 была арестована; сама Никольская считает виновником происшедшего директора БАН И.И.Яковкина (друга семьи Никольской), которому она препятствовала в санкционированном свыше расхищении неучтенных фондов (см. ее повесть «Иннокентий Васильевич» // Простор. 1987. №9; републикация: Леонов В.П. Судьба библиотеки в России. СПб., 2000). После ареста Никольской ее мать покончила с собой. Была присоединена к сфабрикованному органами ОГПУ в 1933-34 по так называемому «Делу славистов»; постановлением ОСО Коллегии ОГПУ от 2 апр. 1934 Никольская была выслана в Алма-Ату.
В конце 1920-х Никольская познакомилась с учившемся в Ленинградском университете М.О.Ауэзовым, который встретил ее в Алма-Ате; благодаря ему в ссылке Никольская активно участвовала в работе СП Казахстана. Выучив казахский язык, Никольская приступила к стихотворному переводу лироэпической поэмы «Казы-Корпеш» и «Боян-Слу», казахского народного эпоса «Кыз-Жибек» и стихов одного из основоположников казахской литературы М.Утемисова; прозой переводила народные сказки. Никольская много публиковалась в периодике Казахстана, но основным местом ее работы был Казахский педагогический институт, где она преподавала французский язык и читала курсы древнерусской литературы и французской лингвистики.
В нояб. 1937 Никольская была вновь арестована; решением ОСО от 10 дек. 1937 она была приговорена к 10-летнему заключению. До весны 1943 Никольская находилась в лагере на севере Свердловской обл., откуда была актирована по инвалидности. На положении ссыльной Никольская поселилась в Тастане (пригород Алма-Аты), где снимала угол в землянке. Последствиями заключения у Никольская были туберкулез, бронхиальная астма, ревматизм, язва желудка; она мучилась непрерывными головными болями — последствием избиений в ходе следствия, когда от нее добивались показаний на В.Н.Перетца. Зачастую не имея возможности работать за единственным столом в землянке, Никольская была вынуждена заниматься переводами на земляном полу.
Благодаря М.О.Ауэзову Никольская получила возможность зарабатывать литературным трудом. Среди переведенного Никольской — «Походные песни» поэта-фронтовика Ж.Саина (Алма-Ата, 1944; совместно с А.А.Хазиным), его же «Песни юности» (Алма-Ата, 1946), «Стихи и песни» М.Утемисова (Алма-Ата, 1948; переизд.: Алма-Ата, 1957), «Избранные произведения» акына Н.Байганина (Алма-Ата, 1946), а также «Курулай-сулу» И.Байзакова и ряд произведений казахских поэтов, неизменно включавшихся в антологии лучших переводов казахской лирики (Простор. Алма-Ата, 1957; То же. М., 1958; Антология казахской поэзии. М., 1958; Поэты Казахстана. Л., 1978 и др.).
Величайшей заслугой Никольской в деле сближения русской и казахской литератур является перевод 1-го тома романа М.Ауэзова «Абай» (1945; при участии Т.Муртазина), осуществленный под наблюдением автора; именно с этого, выполненного на полу в землянке, русского перевода Никольской, выдержавшего около двух десятков изданий, роман был в дальнейшем переведен более чем на 20 языков, войдя в сокровищницу мировой литературы. Перевод Никольской был издан без упоминания ее имени на титульном листе. Подготовленный Никольской в конце 1940-х перевод 2-го тома был издан Гослитиздатом без упоминания ее имени — «перевод с казахского под общей редакций Леонида Соболева». После жалобы Никольской К.М.Симонову в 1949 была создана комиссия под руководством Евгенова, которая предпочла проигнорировать представленные бесправной ссыльной доказательства воровства, совершенного лицом, с середины 1930-х отвечавшим в секретариате СП СССР за руководство казахской литературой. Авторство Никольская было юридически подтверждено лишь в 1960-е, однако присвоенных Л.С.Соболевым гонораров она не получила (подробнее см.: Жовтис А.Л. 1995. С.48-49). По свидетельству М.Л.Лозинского, «А.Б.Никольская проявила себя как зрелый мастер русского стиха и русской прозы и по праву должна быть причислена к разряду лучших наших переводчиков» (Жовтис А. Послесловие. С.262). Также Никольская знала узбекский язык; по заказу СП СССР она подготовила «Обзор детской узбекской литературы» (РГАЛИ. Ф.631. Оп.9. №2023).
В 1948 Никольская была принята в СП Казахстана; принимала участие в работе его Русской секции (Ю.О.Домбровский, И.П.Шухов, А.Л.Жовтис, А.А.Хазин, Л.И.Варшавский и др.). Изменение официального статуса Никольской привело к улучшению ее бытовых условий.
В начале 1950-х Никольская соединила свою судьбу с жившим в Алма-Ате известным биохимиком Б.И.Ильиным-Какуевым.
В 1956 Никольская была реабилитирована по обоим делам «за недоказанностью обвинения», получив возможность преподавать в Алма-Атинском университете (до 1972).
В 1950-60-е Никольская много переводила казахских авторов (в т.ч. Т.Аханова, С.Муканова, Г.Мусрепова); свой опыт переводчика она обобщила в статье «Заботы простого дела» (Простор. 1967. №7). Как текстолог Никольская участвовала в подгртовке С.С. выдающегося казахского просветителя Ч.Валиханова (Т.1-5. Алма-Ата, 1961-72).
В 1956 Никольская приступила к написанию своего главного произведения — мемуарной повести «Передай дальше» (первоначальное заглавие «Так было») о созданном ею во время вторичного заключения самодеятельном лагерном театре. Сценическое действо было единственной возможностью заключенных обрести на некоторое время духовное раскрепощение; многим это помогло выжить. Согласно условиям, поставленным лагерной администрацией, пьесы для театра Никольская писала сама, причем они должны быть «без идеологического содержания» — в качестве исходного сюжетного материала Никольская использовала сообщения из советских газет, прошедших лагерную цензуру. Прочитанная в рукописи повесть Никольской заслужила лестные отзывы К.Г.Паустовского, Вс.Иванова, М.Слонимского, Н.С.Тихонова, однако отсутствие возможности опубликовать ее в СССР (против издания за рубежом Никольская категорически возражала) побудило Никольскую в 1965 прекратить работу над ее окончательной отделкой. Рукопись повести была в 1972 передана Никольской А.Л.Жовтису, опубликовавшему ее в эпоху т.н. гласности (Простор. 1986. №10). Замолчанная в Казахстане местной критикой, повесть Никольской сразу же стала событием в литературной жизни СССР; о ней, как о замечательном произведении — в ряду тех, которые «породили не только большие разговоры, но и своеобразный всплеск социальной активности» — упомянул в апр. 1987 в своем докладе на пленуме правления СП СССР его председатель В.В.Карпов. Благодаря тому, что в повести Никольской герои были выведены под своими собственными именами, некоторые люди узнали о судьбе своих родных.
«Все произведения Никольской автобиографичны или основаны на фактическом материале, субъективно воспринятом и переосмысленном. В то же время — это не просто воспоминания, а как правило, сюжетно завершенные, стилистически отточенные и всегда эмоционально насыщенные картины живой жизни» (Жовтис А. 1987. С.132). Излюбленным жанром Никольской был рассказ; большинство их обращено в прошлое — то, в чем современники видели лишь анекдотический случай, в изложении Никольской приобретает характер неизбежного сцепления событий во всех его странностях и несообразности (см., например, рассказ «Да будет воля моя!» об истории находки записок матери К.Ф.Рылеева в тайнике, находившемся в доме известного консервативного публициста Е.В.Богдановича). Проза Никольская написана ясным и чистым языком; ее отличает исключительная точность в передаче деталей. Все написанное Никольской отмечено высочайшим тактом, обусловленным стремлением автора объяснить, прежде всего — самой себе, действия описываемых ею лиц, в том числе и направленные против нее. Рассказ «Геленджик» об истории поиска лермонтовских материалов в местном краеведческом музее получил восторженную оценку И.Л.Андроникова.
Несмотря на известность в литературных кругах Ленинграда и Москвы, куда Никольская почти ежегодно приезжала во время отпуска, ее проза издавалась лишь в Алма-Ате, где в ней видели одного из самых деятельных участников казахско-русского лит. сближения. Посмертно подготовленный к печати в начале 1980-х сборник «Избранного» Никольской света не увидел, несмотря на ряд положительных рецензий. Полный текст повести, а также ряд впервые (за единичным исключением) публикуемых рассказов Никольской составили однотомник с предисловием С.Юрского и послесловием А.Жовтиса, изданный в Алма-Ате в 1989. Этим изданием до настоящего времени ограничиваются публикации творческого наследия Никольская, которое без преувеличения можно отнести к лучшим образцам русской прозы послевоенного времени.
Соч.:
Листки воспоминаний // Мухтар Ауэзов в воспоминаниях современников. Алма-Ата, 1972. С.159-168;
О ритме художественной прозы // Вопросы литературы. 1973. №7. С.121-126;
Неписаные истории. Алма-Ата, 1963;
Пропавшие письма. Алма-Ата, 1968; 1976;
Передай дальше! Рассказы, повесть / сост., послесл. А.Л.Жовтиса. Алма-Ата, 1989.
Лит.:
Ровенский Н.С. Талант и провинциальность. Алма-Ата, 1967. С.61-66;
Анов И. Анна Борисовна Никольская // Простор. 1969. №12. С.64-67;
Устинов А.А. Точка опоры. Алма-Ата, 1982. С.385-388;
Жовтис А.Л. Передано людям // Простор. 1987. №10. С.127-133;
Иванова Н.Б. Точка опоры: О прозе последних лет. М., 1988. С.386-389;
Жовтис А.Л. Непридуманные анекдоты. М., 1995.
М.Л.Лепехин
Оглавление | Все источники