Кузин Борис Сергеевич [11.05.1903-26.04.1973]
Кузин Борис Сергеевич
[28.4(11.5).1903, Москва — 26.4.1973, пос. Борок Ярославской обл.]
— прозаик, поэт, переводчик.
Родился в семье бухгалтера. Отец Кузин, Сергей Григорьевич, человек
оригинальный и талантливый, отличался редкими способностями к языкам и музыке,
был энтомологом-любителем. Мать, Ольга Бернардовна, прекрасно играла на
фортепиано. У Кузиных было пятеро детей (старшая дочь умерла в детстве от
дизентерии). Семья была очень дружной, в доме постоянно звучала музыка. Любовь
к природе, к музыке, литературе, языкам передалась и детям, в особенности
Борису.
В 1910 семья перебралась на постоянное жительство на станцию Удельная (30 верст
от Москвы по Казанской дороге). Здесь прошло детство и ранняя юность Кузина.
В 1913 он поступил в знаменитую среди интеллигенции Малаховскую гимназию. С
особой благодарностью Кузин вспоминал учительницу литературы Марию
Александровну Рыбникову. Уже в гимназии Кузин овладел тремя основными
европейскими языками. Латинским же он был так увлечен, что не захотел прервать
занятия им после революции, когда латынь в школе отменили, и ходил на дом к
бывшему директору, страстному латинисту, чтобы читать в подлиннике Горация.
В 1920, окончив среднюю школу, Кузин поступил на естественное отделение
физико-математического факультета Московского университета. Еще до окончания
университетского курса занимался науч. исследованиями, а также работал в
качестве младшего научного сотрудника, чтобы материально поддерживать семью,
для которой Кузин как старший сын остался главной опорой после смерти отца в
1919.
С 1925 по 1935 Кузин работал в должности старшего науч. сотрудника в
Зоологическом музее и Институте зоологии при МГУ.
В 1930 он был арестован по обвинению в контрреволюционной агитации, но вскоре
освобожден. Через некоторое время последовал второй арест.
В начале 1935 Кузин был арестован и 20 июня 1935г. Особым совещанием при НКВД
СССР осужден на 3 года лишения свободы. После освобождения он устроился на
опытную сельскохозяйственную станцию Шортанды (Северный Казахстан). Здесь Кузин
прожил до 1944, затем переехал в Алма-Ату и до сент. 1953 работал на
Республиканской станции защиты растений Казахского филиала ВАСХНИЛ.
В 1944 получил степень кандидата сельскохозяйственных наук, а в 1951 — степень
доктора биологических наук.
Последние 20 лет Кузин прожил в пос. Борок Ярославской обл., работая в
Институте биологии внутренних вод АН СССР, организованном и возглавляемом
легендарным исследователем Арктики И.Д.Папаниным.
Кузин писал: «Всякая биография, собственно, сводится к встречам». Одним из
событий, отмечающих важнейшие этапы жизни, была для Кузина встреча с поэтом
О.Э.Мандельштамом, творчество которого он и раньше знал и высоко ценил. Личное
знакомство их произошло в 1930, когда Кузин был в командировке в Армении. В
своих воспоминаниях «Об О.Э.Мандельштаме» Кузин подробно описывает знакомство с
поэтом и его женой, которое перешло в тесную дружбу, не прекращавшуюся вплоть
до вынужденной разлуки. Эта дружба сыграла большую роль в жизни и творческой
биографии Мандельштама, о чем свидетельствуют строки из его стих. «К немецкой
речи», посвященного Кузину: «Когда я спал без облика и склада, / Я дружбой был,
как выстрелом, разбужен». В письме к М.С.Шагинян от 5 апр. 1933 Мандельштам
писал о Кузине: «Личностью его пропитана и моя новенькая проза, и весь
последний период моей работы. Ему и только ему я обязан тем, что внес в
литературу период т.н. "зрелого Мандельштама"».
Долгое время имя Кузина упоминалось литературоведами только в связи с
О.Э.Мандельштамом. Собственное литературное творчество Кузина (за исключением
тех же воспоминаний о Мандельштаме) было известно разве что узкому кругу
знакомых. Между тем он — автор великолепных прозаических произведений, в
которых выступает как человек оригинально мыслящий, обладающий безукоризненным
слогом и незаурядным чувством юмора. Ему принадлежит большое количество
стихотворений, в которых сквозь явственное влияние Мандельштама проступает
самобытный поэтический голос. Очень интересны и ценны (в т.ч. и с литературной
точки зрения) письма Кузин, которых он написал множество. «Так уж сложилась
жизнь,— пишет друг Кузина М.А.Давыдов,— что этот на редкость общительный
человек, щедро наделенный даром любви и дружбы, мог общаться со всеми близкими
и дорогими людьми только путем переписки. <...> И в этой форме общения он
достиг подлинного мастерства. Изящество и ясность эпистолярного языка Бориса
Сергеевича восхищали Л.Н.Гумилева, одного из его адресатов (да и других,
несомненно, тоже)».
Кузин не был профессиональным писателем. Однако литературные занятия были для
него не привеском к научной деятельности, а выражением насущной потребности
реализовать творческое, художническое начало, которым он был одарен в той же
мере, как и талантом ученого-теоретика. Литературное творчество было для него
не менее важно, чем научное. «Нет разных Борисов Кузиных, отдельно существующих
в зоологии, в музыке, в поэзии, в поведении с людьми, во взглядах на общество и
т.п. Все это теснейше связано в одном лице». Однако если список научных трудов
Кузин, напечатанных при его жизни, достаточно внушителен, то художественные
произведения начали публиковаться лишь спустя 15 лет после его смерти, а
объемистое (хотя и далеко не полное) издание его сочинений увидело свет только
в 1999. Дело в том, что свободу выражения своих мыслей Кузин ставил выше
удовольствия видеть плоды своих раздумий напечатанными, но в искаженном виде. В
«Предисловии ко всем моим неопубликованным сочинениям» он пишет: «Допускаю, что
мои представления и мысли <...> могут быть интересны и кому-нибудь другому. Но
они могут быть представлены только как нечто единое, цельное. Между тем сделать
это нет никакой возможности. У нас печатается только то, что вполне
соответствует официально принятой и преподанной идеологии. Но я думаю о многих
вещах совсем по-другому, чем это требуется. <...> Коротко говоря, мне хочется
выдать наружу то, что составляет мою внутреннюю жизнь, а сделать это трудно. За
право совсем правдивого писания я плачу отказом от того, что называется успехом
в жизни. <...> Самый большой тираж моих произведений — 3 экземпляра. Это если
они перепечатаны на машинке. И пускаю я их не в широкий свет, а даю прочитать
то или другое немногим моим друзьям, которым оно может быть интересно. Может
даже случиться, что какие-то мои рукописи уцелеют после моей смерти. Но шансы
этого невелики».
Литературное творчество Кузин охватывает почти 40-летний период его жизни — с
1930-х по 1973. Основная масса прозаических вещей была написана в 1960-70-е.
Самое раннее из сохранившихся стихотворение датировано 1935; последнее было
написано 20 апр. 1973.
К прозаическим произведениям Кузина трудно приложить четкое жанровое
определение. Сам Кузин называл их «разговорами». Чаще всего это написанные в
свободной форме небольшие, но очень емкие по мысли лирико-философские эссе,
посвященные размышлениям об искусстве («Орбита Баха», «Экран», «О театре и об
актерах»), о различных сторонах человеческой природы и общественной жизни («О
самом страшном», «Язык», «Похвала глупости», «Зачем земля круглая» и др.). В
рассуждения автора органически вплетены автобиографические элементы. С другой
стороны, мемуарная и автобиографическая проза Кузина (Воспоминания о Московском
университете, «Об О.Э.Мандельштаме» и мелкие рассказы, например, «Случай на
трамвайной остановке», «Ave Maria» и др.) пронизана раздумьями о проблемах
общечеловеческого характера. В высшей степени присущее Кузину чувство юмора не
только проявляется во всех его сочинениях, но и находит свое воплощение в ряде
блестящих юмористических рассказов и сатирических памфлетов («Пуговица», «О
фильтрации информации», «Сон», «Разговор с командировочным товарищем», «Раковый
корпус» и др.)
Дошедшее до нас (вероятно, не полностью) поэтическое наследие Кузина включает
около 100 лирических стихотворений, в которых отразились и внутренний мир
автора, и окружающая атмосфера.
В 1938 Кузин пишет: «Звезды с крысиным сбегаются писком / На маловодной зари
водопой. / Книги сжигают по я бедным спискам. / Шепотом люди о самом о близком,
/ Ставни закрыв, говорят меж собой. / И никогда не узнают потомки / Слов
отреченья в чугунной ночи. / Солнце в кутузке и совесть в котомке... /
Шорохи... Тайна... Потемки, потемки... / Слышишь ли? Дышишь ли?.. Тише! Молчи!»
В мотивах и образах поэзии Кузина, особенно в 1930-40-е, можно проследить
влияние творчества О.Мандельштама. Прекрасный знаток и тонкий ценитель
европейской поэзии, чувствующий себя в ней «как дома», Кузин насыщает свои
стихи реминисценциями, цитатами, эпиграфами из Гете, Ницше, Вийона, Бодлера,
Верлена и др. Рядом с оригинальными стих, мы находим у него «Подражание
Рильке», перевод элегии Катулла. Любимейший род искусства — музыка — служит
опорой безупречного ритма и мелодичности стихотворений Кузина, а также
обогащает их тонкими сравнениями и ассоциациями («Юность, вся в цвету
воспоминаний, / Вся в октавах, как прелюд Пуньяни»; «Из четырех в квартете всех
прекрасней / Альтовый голос. В нем заключено / Роптанье совести. А в нас оно /
День ото дня все глуше, все безгласней»). Отразилось в поэзии Кузина и его
увлечение живописью: «Душа художника спала...» (о картине Ван Гога «Ночное
кафе»), «Вышивальщица»; запоминаются яркие образы, навеянные художниками,
например: «Сезанновским яблоком крупно круглится / Созревшей земли темно-синяя
даль». Глубоко усвоенная культура прошлого, сливаясь с миром чувств и жизненным
опытом неповторимой личности, создает своеобразный поэтический почерк Кузина.
Мудростью и внутренней гармонией дышат стихи Кузина последних лет. Наряду с
серьезными Кузин написал также большое количество юмористических стихотворений,
многие из которых отличаются тонким остроумием и изяществом формы.
Несомненную литературная ценность представляет обширное эпистолярное наследие
Кузина (пока еще очень мало изученное). Прозаические «разговоры» Кузина во
многом являются продолжением и завершением тех бесед, которые он вел в
переписке с близкими людьми. В письмах формулировались мысли Кузина и
оттачивался его слог.
Превосходно владея несколькими европейскими языками, Кузин на протяжении жизни
изучал все новые языки (так, в 1940-е он с увлечением занимался
древнегреческим). Главной его целью была возможность читать шедевры мировой
литературы в подлиннике. Кроме того, он, естественно, много переводил. В архиве
Кузина сохранились переводы прозаических сочинений разных авторов. К сожалению,
до нас дошло очень мало стихотворных переводов Кузина, хотя известно, что он
много и плодотворно ими занимался, а также серьезно размышлял о принципах
перевода поэтических текстов. Эта сторона литературной деятельности Кузин еще
ждет исследования и публикации.
В 1970 Кузин писал «У меня <...> нет ничего кроме того, что я пережил и
передумал. Из этого состоит вся моя жизнь и весь ее итог <...>. А жизнь мне
была дана прекрасная. И тем, что я пишу обо всем, что мне давало наивысшее
счастье или что меня мучило, я, как могу, благодарю того, кто мне дал эту
жизнь».
Соч.:
Об О.Э.Мандельштаме // Вопросы истории естествознания и техники. 1987. №3.
С.133-144;
Я дружбой был, как выстрелом, разбужен... // Даугава. 1988. №11. С.112-118;
Воспоминания // Дружба народов. 1995. №11. С.92-132;
Воспоминания. Произведения. Переписка. 192 письма к Б.С.Кузину Н.Мандельштам.
СПб., 1999.
Лит.:
Папанин И.Д. Лед и пламень. М., 1977. С.391, 399-401;
Кузина Г.С. Материалы к биографии Б.С.Кузина // «Сохрани мою речь».
Мандельштамовский сб. М., 1991. [№1]. С.65-68.
Е.А.Пережогина
Оглавление | Все источники