Рубцов Николай Михайлович [03.01.1936-19.01.1971]
Рубцов Николай Михайлович
[3.1.1936, с.Емецк Архангельской обл. — 19.1.1971, Вологда]
— поэт.
Предки Рубцова были крестьянами, оказавшимися в годы коллективизации в Вологде.
Гонимые нуждой, они поселились в Емецке. Дом, где прошло самое раннее детство
будущего поэта, стоял на старинном архангельском тракте. Здесь семья Рубцовых
прожила всего лишь около года, переехав сначала в Няндому, а затем в Вологду. В
годы Великой Отечественной войны Рубцов осиротел.
В 1942 умерла мать, а перед тем — две его маленькие сестры. В семье было еще
двое детей — их разобрали родственники. Отец с 1942 по 1944 находился на
фронте, больше о нем сведений не было.
В 1943 Рубцов живет в детдоме, в с. Никольском Тотемского р-на. Учился он очень
хорошо, получал грамоты, подарки. Но приносило страдание страшное одиночество.
На всю жизнь осталось яркое, незабываемое воспоминание — одна воспитательница
ласково погладила его по голове.
В 1950 Рубцов уехал поступать в мореходное училище в Ригу, но не был принят,
т.к. ему еще не исполнилось 15 лет; поступил в Тотемский лесотехнический
техникум. Получив паспорт, устроился в Архангельске подручным кочегара на
тральщике. Начинает писать стихи. Почти ничего из ранних опытов не сохранилось.
В сент. 1953 приезжает в г.Кировск (Мурманская обл.), учится в горном
техникуме; в 1955 приезжает в Ленинград. Отсюда был призван на военную службу
во флот. В это время начинает относиться к сочинительству более серьезно. Во
время военной службы в Североморске (1955-56) стал печататься в газете «На
страже Заполярья» и в альманахе «Полярное сияние». Однако стремление походить
на литератора-профессионала даже и тогда, когда поступил позднее в Литературный
институт, давалось ему с трудом. По натуре Рубцов был бродягой.
В 1960 он работает на Кировском заводе в Ленинграде, начинает заниматься в
литобъединении «Нарвская застава».
В 1961, когда вышел коллективный сборник «Первая плавка», где были помещены и
его стихи, стал более уверенно выступать в аудиториях, в домах культуры, в
общежитиях. Но образ жизни Рубцов вел беспорядочный, богемный.
В 1962 с помощью поэта Б.Тайгина выпустил свою первую машинописную книжку
«Волны и скалы». Дружит с Глебом Горбовским.
В авг. 1962 Рубцов сдал вступительные экзамены в московский Литературный
институт им. А.М.Горького. Женится на Г.М.Меньшиковой, в 1963 родилась дочь. В
эти годы Рубцов сближается с такими поэтами, как Владимир Соколов, Станислав
Куняев, Анатолий Передреев. К Рубцову приходят и подлинное мастерство, и
оригинальность. Судьба, однако, не становится более легкой: за дисциплинарные
нарушения Рубцова отчисляют из института, позднее он все же восстанавливается в
нем.
В 1963-64 Рубцов создает такие поэтические жемчужины, как «Тихая моя
родина...», «Звезда полей», «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны...» и
другие. Дипломной работой Рубцова в Литературном институте становится
знаменитая впоследствии книга «Звезда полей» (1967).
В те годы; когда выступил Рубцов, начинались жаркие споры — и на страницах
печати, и в читательских аудиториях — о «деревенской» и «городской» поэзии, о
лирике «тихой» и «громкой». Рубцов, с его негромким поэтическим голосом и
проникновенными одухотворенными пейзажными мотивами, быстро и без особых
объяснений критика причислила к «деревенщикам», хотя деревни и деревенской
жизни он не знал, а был, скорее, человеком городским, даже люмпеном. Но что-то
прорастало в его стихи из обрубленных и, казалось бы, забытых его семейных
крестьянских корней. Именно оттуда у него такая нежная, преданная и неизбывная
любовь к тому Есенину, который был певцом русского поля, реки и неба. Рубцов,
не подражая Есенину, всей своей поэтической душой ласкал Русскую землю. Такого
восторженно-тихого взгляда русская природа после Есенина уже не чувствовала на
себе. То был поистине прощальный поцелуй русской Музы — тихий и горестный, но
не надрывный, как часто бывало у Есенина. Да и самый ритм стиха у Рубцова
всегда приглушен, размыт, словно все ударные звуки куда-то исчезли, уступив
место плавной и тихой мелодии, струящейся, как вода, меж редко расставленных
слов: «Высокий дуб. Глубокая вода. / Спокойные кругом ложатся тени. / И тихо
так, как будто никогда / Природа здесь не знала потрясений!» («Ночь на
родине»). Р. совсем не употребляет красок, цветовые эпитеты казались ему,
по-видимому, тяжелыми, и он работал легкой светописью — у него в стихах
постоянное дрожание и проблескивание световых точек и струй: «Кругом шумит
холодная вода, / И все кругом расплывчато и мглисто. / Незримый ветер, словно в
невода, / Со всех сторон затягивает листья...» («А между прочим...»). Родной
ему Русский Север, с его белыми ночами и зыблющимися прозрачными зорями, очень
способствовал этому своеобразному поэтическому импрессионизму, характерному не
только для его пейзажей, но и для лирики переживаний, где мерцание чувства и
мелодическое колебание психологического рисунка, лишенного твердых очертаний,
завораживает. Стихи Рубцова возникали из душевной глубины, они зарождались в
лесах и полях, подобно облакам, медлительно проплывавшим в небесах истово
любимой им России — Руси: «И откуда берется такое, / Что на ветках мерцает роса
/ И над родиной, полной покоя, / Так светлы по ночам небеса!» («Чудный
месяц...»).
Судьба Рубцова сложилась так, что он, как когда-то Г.Сковорода и В.Хлебников,
почти всю жизнь не имея угла, скитался по стране, от села к селу, от деревни к
хутору, просясь на ночлег, а то и располагаясь в стоге сена где-нибудь в поле
под звездами. Живя в заброшенных деревнях или ночуя в поле, он всегда был ближе
к Богу, рядом с Богом, чем любимый им Есенин. Божье имя, при всей своей тяжкой
жизни, он ни разу не произнес всуе, а в развалившиеся по безбожному времени
церквушки и часовенки заходил с благоговением. Вряд ли он знал молитвы — некому
было обучить, но в его лироэпических стихах широкого национального размаха,
например в «Видении на холме» (1962), таится и едва ли не выходит наружу почти
литургическое начало: «Россия, Русь — / Куда я ни взгляну! / За все твои
страдания и битвы / Люблю твою, Россия, старину, / Твои леса, погосты и
молитвы...»
Многократно обсуждавшаяся в годы становления и краткого расцвета Рубцова
коллизия «город — деревня» вряд ли, как теперь видно, имела столь уж прямое
отношение к автору «Звезды полей». В бытийном смысле Рубцов не только конец
деревни видел, а почувствовал возможный предел всего и всему, апокалипсичность
всей эпохи. Вот почему в своих странствиях он так упорно искал островки
неисчезнувшей земной тишины и чаще всего находил их в заброшенных деревнях:
«Прощальной дымкою повиты / Старушки избы над рекой. / Незабываемые виды! /
Незабываемый покой!» («В святой обители...»). Рубцов, можно сказать, был поэтом
последних островков разламывавшейся на части и уже погружавшейся в пучину
земной Атлантиды. Он воспевал клочок земли, омываемый уже смертными водами,
прославлял деревцо, травинку, прямой солнечный луч, не взметенный реактивным
ревом. Его заслуга как поэта состояла в том, что он славил и воспевал эти
последние (по внутреннему поэтическому ощущению) минуты человеческого тихого
счастья у некоей грозной черты — накануне, возможно, гибели всех людей: от
войны ли, от мора, от вселенской ли катастрофы.
Самые основы рубцовского эмоционального, интеллектуального и поэтического мира
пронизывала почти незатихающая и очень редко уходившая из его стихов боль то
была, помимо, так сказать, «всемирной», «онтологической», еще и боль личного
сиротства, он был из «подранков», оставленных своим безжалостным временем.
Но Рубцов неизменно противопоставлял этому трагедийному ощущению внутреннюю
мужественность своей души, которая подкреплялась выношенным убеждением в
прочности и даже логически необъяснимой, но интуитивно угадываемой
неколебимости русской национальной тверди. Именно этим объясняется его
постоянный и все углублявшийся интерес к истории страны («Видение на холме», «О
Московском Кремле» и др.). В своих пейзажах, проникнутых чувством исторического
времени, Рубцов находил прежде всего устойчивые, пусть и сглаженные
природно-национальные и — принципиально — по его представлениям, неразрушимые
основания. Рубцовская деревня — это широкое понятие: оно лишено, как правило,
топографической прикрепленности, она — Родина-мать в глубинном и возвышенном
значении этого слова. Рубцов-сирота признал матерью всю свою родную землю, со
всеми ее, по его выражению, «окрестностями» — деревенскими и городскими в
равной мере.
Рубцов был убит в момент ссоры близкой ему женщиной. Слава шла за ним медленно
и благословила его уже после смерти.
В 1985 в Тотьме был открыт памятник поэту.
Соч.:
Волны и скалы / издатель и сост. Б.И.Тайгин. СПб., 1974. (репринт машинописного
экземпляра);
Звезда полей: стихи. М., 1967;
Душа хранит. Архангельск, 1969;
Сосен шум. М., 1970;
Зеленые цветы. М., 1971;
Избранное. М., 1982;
Лирика. М., 1984;
Русский огонек: Стихи, переводы, воспоминания, письма: в 2 т. Вологда, 1994.
Лит.:
Коняев Н. Николай Рубцов. М., 2001. (ЖЗЛ);
Викулов С. О Николае Рубцове и его стихах // Рубцов Н. Последний пароход. М.,
1973;
Венок Рубцову. Стихотворение. Отрывки из статей, выступлений и книг писателя.
Сургут, 2001;
Кожинов В. О Николае Рубцове // Рубцов Н. Стихи. М., 1986;
Старичкова Н. Наедине с Рубцовым. Вологда, 2001;
Павловский А. Время и родина в творчестве Н.Рубцова // Русская литература.
1986. №2;
Коротаев В. Вступительная статья // Рубцов Н. Видение на холме: Стихи,
переводы, проза, письма. М., 1990;
Воспоминания о Н. Рубцове. Вологда, 1994.
А.И.Павловский
Оглавление | Все источники