Прокофьев Александр Андреевич [02.12.1900-18.09.1971]
Прокофьев Александр Андреевич
[19.11(2.12).1900, с. Кобона Петербургской губ. — 18.9.1971, Ленинград]
— поэт.
Родился в семье ладожского крестьянина-рыбака. Отец, вернувшись с
действительной военной службы в унтер-офицерском звании, работал на лесопильном
заводе и рыбачил. «Я был старшим, — писал Прокофьев в автобиографии (1948), — и
поэтому, как водится в крестьянстве, рано встал на трудовую дорогу. В 9 лет я
уже крестьянствовал». В автобиографическом очерке «О себе» (1964) Прокофьев
отмечал:
«Отец мой любил читать, любил песню. "Коробушку", "Хорошо было детинушке",
"Варяга", "Ермака" и даже "Не бил барабан перед смутным полком" я услышал от
отца». Мать тоже любила петь. В сельскую школу Прокофьев поступил в 1907, там
же пристрастился к чтению, к школьным годам относятся и первые стихотворные
опыты Прокофьева. В 1913 «по большому конкурсу» Прокофьев поступил в
Петроградскую учительскую семинарию, окончить которую ему не удалось (ушел из
4-го класса) по семейным обстоятельствам: отец был призван в армию, и
Прокофьев, как старший в семье, стал полноправным хозяином «немудреного, да еще
пошатнувшегося, крестьянского хозяйства» («О себе»).
В 1918 Прокофьев и его отец вступают в волостной комитет сочувствующих
большевикам. Через год Прокофьев по партийной мобилизации уходит на фронт
воевать против армии генерала Юденича, которая стояла под Петроградом, попадает
в плен, откуда ему удалось бежать.
В 1920 Прокофьев окончил Учительский институт Красной Армии, стал
политработником.
С 1921 по 1922 Прокофьев — военный цензор.
С 1922 по 1930 — сотрудник полномочного представительства ВЧК-ОГПУ в
Ленинградском военном округе; янв.-апр. 1930 — секретарь редакции газеты
«Крестьянская правда по радио» в Ленинградском радиоцентре; апр.-окт. 1930 —
секретарь управления Государственным народным домом; дек. 1939 — март 1940 —
корреспондент газеты «Героический поход» 9-й армии. В годы Великой
Отечественной войны (июль 1941 — авг. 1945) — военный корреспондент
Политуправления Ленинградского, Волховского и Заполярного фронтов.
В 1945-48 и 1955-65 — первый секретарь правления Ленинградской писательской
организации.
В юношеских стихах Прокофьев (1916) (не публиковавшихся при жизни поэта) звучит
мотив противопоставления города («мрачного и скучного») деревне, которая, по
словам автора, готового слиться с крестьянской землей, «просто рай. /
Богатство, нищета — / Все мизерно, невзрачно, / И кажется — ложись и умирай...»
(СС. Т.1. С.392). Первая публикация Прокофьева состоялась 13 июля 1919 в
местной газете «Новоладожская коммуна» — стихи «На могиле героя», в которых уже
чувствуется поэтический почерк будущего Прокофьева: взаимодействие разных
лексических пластов — высокого и просторечного («ясна, прозрачна небес лазурь»
— «А живоглотам придет "каюк"»); яркость красок, запахов, неожиданность метафор
(«И под напором пурпурных льдин / Враги бежали...»). С этого времени Прокофьев
— постоянный автор «Новоладожской коммуны», где впоследствии будут печататься
Д.Бедный, И.Садофьев, В.Князев, Я.Бердников, Н.Клюев и др. Социальная
определенность, бескомпромиссность Прокофьева видны как из названий стихов
(«Читайте газету», «Пролетарская поэзия», «Новому исполкому», все — 1919), так
и из псевдонимов Прокофьева (Ладожский, Красный рыбак, Александр Рабочий, Дед
Ермил, Мобилизованный новоладожец А.Прокофьев).
С 1922 Прокофьев живет в Петрограде.
В 1923. Прокофьев «нашел Пролеткульт», где в литературной студии, руководимой
А.П.Крайским, стал овладевать поэтической техникой.
С 1923 по 1927 Прокофьев почти не публикует своих стихов, сам он так говорил об
этом периоде: «У меня отсутствовала вовсе поэтическая культура. Я считал, что
стихи можно писать залпом, авось что-нибудь и выйдет. У меня не было чутья ни к
слову, ни к ритму, ни к теме, ни к образу. Слова умирали в моих стихах, как
говорится, на ходу» («О себе»). Между тем это было время активного творческого
становления Прокофьева. В стихах тех лет явно ощутимо влияние таких несхожих
поэтов, как А.Блок и С.Есенин, Д.Бедный и В.Маяковский. По-своему обобщая их
опыт, Прокофьев в своих стих, приходит к своеобразному синтезу тем и мотивов,
которые связаны в читательском сознании с этими именами. Ранний Прокофьев ищет
поэтические средства прежде всего для воплощения образа своего героя —
вчерашнего красноармейца, матроса, крестьянского парня, покидающего родные
места. При этом поэт рисует трудность перехода от деревенской жизни к
городской; пейзаж помогает в стихах Прокофьева передать переживания героя: «Я
пришел от вытянутых Ладог / И, преодолев тоску и боль, / Принял я цветы
электрорадуг / В глаз, окрашенный под гоноболь» («Уход», 1925). В эти же годы
Прокофьев находит свой лад и интонацию, свой характерный синтаксис: едва ли не
в каждом стих, встречаются эмфатические конструкции: «(Раньше — гирька или нож,
/Ив любую драку гож!) / И не жалко мне развязывать / Старых дум тяжелый тюк...
/ Девочки голубоглазые, / Тютю!» («Уход»).
Особой вехой в творческой биографии поэта стал 1927, когда в «Комсомольской
правде» были опубликованы «Песни о Ладоге» (4 из 6 написанных). «Песни о
Ладоге», как отмечал впоследствии Прокофьев, стали для него началом «радостной
творческой работы». Поэт наконец нашел то, что искал, — тему родной ладожской
деревни. В отличие от новокрестьянских поэтов в стихах Прокофьева (как позже у
А.Твардовского) не было идиллической грусти по уходящей деревне, наоборот, он
восхищается ее силой, удалью (в чем-то анархической) своих героев: «Мы, рядовые
парни (Сосновые кряжи), / Ломали в Красной Армии / Отчаянную жизнь» («Третья
песня о Ладоге»). Более того, в первых редакциях были строки, говорящие о
притязании лирического героя Прокофьева на мировое господство: «Чтобы греметь
над Римом, / Над Лондоном греметь. / И каждый парень — Разин: (Иначе не
суметь), / Чтоб прогремев над Азией, / В Америке греметь» (Другие редакции и
варианты // Стихотворения и поэмы. С.829). «Песни о Ладоге» стали своеобразным
прологом не только к вышедшим в 1931 нескольким сборникам Прокофьева
(«Полдень», «Улица Красных Зорь» 2 изд.), «Сотворение мира. Избранные стихи» и
«Победа»), но и широким вхождением Прокофьева в литературу (стихи его
появляются в журнале «Залп», «Ленинград», «Звезда», «Резец», в альманахе «Земля
и фабрика» и других периодических изданиях). Принятие революции, уверенность в
правоте дела, отстаиваемого с оружием на фронтах Гражданской войны и
послереволюционной действительности у Прокофьев были безоговорочными, яростными
и на редкость беспощадными («Октябрь», 1930; «Два разговора с С.П.Быковым»,
1930 и др.). В стихах Прокофьева начала 1930-х отсутствует рефлексия, полутона:
«...ненависть ставь сначала, а после веди любовь» («Разговор по душам», 1930).
С начала 1930-х поэзия Прокофьева развивается в основном в двух жанровых
направлениях — лирике и балладе (границы которых в поэзии тех лет, впрочем,
весьма условны). Лирика Прокофьева, как правило, развивала темы родного
Приладожья, поэт смело осваивает фольклорные традиции. Особое место Прокофьев
уделяет зачину стихотворения: пейзажно-психологическая зарисовка чаще всего
разрывается прямой речью. Лексика Прокофьева наполнена самыми разнообразными
слоями живого языка («Шли над морем буревестники», 1930; «Ой, какая звонкая
погода...», 1930; «Одиночество», 1932; «Здесь тишина. Возьми ее и трогай...»,
1933 и др.). Прокофьев в лирике стремится к моментальности, своего рода
ки-нематографичности. Сюжет, даже в балладе, играет второстепенную роль: все
внимание автора направлено на смену психологических рядов — «кадров» («Смерть
пулеметчика Евлампия Бачурина», 1931; «Бой под Белорецком», 1931; «Измена
Ен-борисова и Каюкова», 1931), где основное эмоциональное воздействие заложено
в проклятии изменникам: «Будьте прокляты псы — Енборисов и Каюков! / В это
самое время / Мы зубами скрипели от злости, / Расстреляли заложников. /
Разработали план отступления вновь / (Жаба вас родила / На каком-нибудь старом
погосте. / Медно-глазая жаба, у которой зеленая кровь!..)». В «Повести о двух
братьях» (1932), которая не понравилась М.Горькому за «гиперболизм» (см. об
этом: СС. Т.4. С.362, 443), Прокофьев удалось показать не только ненависть и
противостояние сторон в Гражданской войне, но и трагедию семьи; финальная сцена
посвящена матери, потерявшей на войне обоих сыновей, идущей в слезах по
полынному полю.
Рядом с Н.Тихоновым, Н.Асеевым, Б.Корниловым и даже П.Васильевым Прокофьев
действительно наиболее гиперболичен, совершенно непредсказуем в ассоциациях,
наиболее субъективен в романтическом изображении революции. Традиции
Маяковского, особенно сильно которым он следовал в 1930-е, наполнили многие
лирико-патетические монологи Прокофьева (Маяковскому Прокофьев посвятил стихи
«Смерть поэта», 1931; «Слово Владимиру Маяковскому», 1931). Прокофьев коснулся
в своей поэзии темы коллективизации внешне, этнографически (стихотворный очерк
«Вступление в колхоз», 1933; из книги «Временник», 1934, и др.). Сборник стихов
«Дорога через мост» (1933), «Прямые стихи» (1936) и другие, включая обобщающую
книгу «Стихотворения» (1938), показывают эпическую сторону художественного
дарования Прокофьева (как это часто наблюдается с поэтами, вышедшими «от
земли», начиная с Н.Клюева и Есенина до П.Васильева и Твардовского). Однако
эпос Прокофьев в отличие от старших современников и ровесников более
интуитивен. Самодостаточный в лирико-революционных стихах и романтических
балладах («Перечень профессий», 1931-32; «Революция», 1931; «Три песни о
Громовое», «Матрос в Октябре», 1933; «Баллада о трех бравых парнях», 1933)
эпический характер стихов, тяготевший к поэмному воплощению, находил свое место
в сборниках, центростремительно стягивающих отдельные произведения в некое
целое. Прокофьев приветствует вхождение новых, советских, реалий в устоявшуюся
систему деревенского мира, но при этом вековое поглощает новое: «черноглазый,
краснозвездный, молодой командир», пригрезившийся девушке, приобретает в лирике
Прокофьев своего рода «палеховские», олеографические черты, что вполне
соответствовало народным представлениям. Вместе с тем Прокофьев иронически
подмечает вхождение этого «нового»: «Как во нашей во деревне, / Возмужалый от
побед, / В голубом поповском доме / Заседает сельсовет» («Как во нашей во
деревне», 1933).
В 1930-е Прокофьев приходит к песенному творчеству. И хотя элементы лирической
песни, частушки сопутствовали всей его поэзии, с середины 1930-х поэт усиленно
обращается к этому жанру в «чистом виде» («Плясовая», 1934; «Песенка Тони»,
1934; «Походная песня геологов», 1934; «Коль жить да любить — все печали
растают», 1937, и др.). В 1937 выходит сборник Прокофьева «Песни». К творчеству
Прокофьева обращались композиторы В.Соловьев-Седой, Д.Прицкер, Ю.Левитан,
Э.Денисов, Г.Свиридов, С.Прокофьев. Одно из «программных» стихотворений
Прокофьева 1930-х «Товарищ» (1930), положенное на музыку О.Ивановым, стало
популярной песней.
Выход сборника «В защиту влюбленных» (1939) ознаменовал своего рода итог
достигнутого Прокофьевым в предвоенное десятилетие. К этому времени стихи
Прокофьева стали строже, классичнее. Яркость красок, ритмическое разнообразие
становятся сдержаннее, усиливается психологизм в лирическом восприятии мира.
Показателен весьма строгий отбор автором произведений в этой книге. Одним из
вершинных стих, книги (и в творчестве поэта в целом) стал цикл «Сольвейг»
(1939), по-своему развивающий блоковские традиции («Кармен»).
1939-45 ознаменовали новый этап в творчестве поэта. В период
советско-финляндской войны Прокофьев создает несколько десятков песен,
частушек, лирических стихотворений, стихотворных фельетонов, подписей к
сатирическим рисункам. В отличие от стихов о Гражданской войне с их
метафорической неожиданностью, интонационным разнообразием стихи периода
финской кампании не стали большой удачей поэта: в них превалировала
агитационная направленность («Споемте, ребята», 1939; «Береги комиссара в бою»,
1939; «Мы закончили со славой героический поход», 1940). В содружестве с
А.Сурковым и А.Безыменским Прокофьев пишет ряд стихотворных фельетонов,
подписанных именем Васи Гранаткина — «родственника» Васи Теркина (см.:
Твардовский А.Т. Как был написан «Василий Теркин» (Ответ читателям) //
Твардовский А.Т. СС: в 6 т. М., 1980. Т.5. С.103-107).
В годы Великой Отечественной войны вышли сборник Прокофьева «За Родину» (1941),
«Огонь» (1942), «Таран» (1942), «Атака» (1943), «Гармонь» (1943), «Фронтовые
стихи» (1943) и др., проникнутые верой в победу и ненавистью к врагу; в них
Прокофьев обращается к национальной преемственности, неразрывности
отечественной истории: «гром Бородино», «свет немеркнущей Полтавы», «Измаила
гром» — «Песня» (1942). Стихотворение «Встань, ненависть, тебя поем» (1942) по
силе чувства созвучно строкам К.Симонова «Если дорог тебе твой дом». Военная
публицистика Прокофьева в прозе была издана в двух книжках карманного формата —
«Разгромить врага под Ленинградом» (1941) и «Дмитрий Донской» (1942). Так же
как и в период финской войны, Прокофьев работает в жанре стихотворного
фельетона (цикл «Говорит Вася Теркин», в котором принимал участие Прокофьев, в
газете «На страже Родины»).
Поэма «Россия» (1943-44) (Сталинская премия — 1946) стала одним из самых ярких
произведений советской литературы военных лет. Так же как и А.Твардовский,
автор «Книги про бойца», П. публикует ее главы в периодике (газеты «Отважный
воин», «Ленинградская правда», «Красная звезда», «На страже Родины», журнала
«Звезда», «Ленинград» и др.). Герои поэмы — братья Шумовы, минометный расчет,
прославившийся на Ленинградском фронте. С Шумовыми поэт познакомился в мае
1943. Поэтическая структура «России» скорее относится к плотно сведенному
автором лирическому циклу, объединившему 30 стихотворений, каждое из которых
вполне могло бы жить самостоятельной жизнью (что впоследствии и было сделано
Прокофьевым в сборнике «Стихотворения», 1954; «Заречье», 1955; «Лирика», 1956;
«Хороши малыши», 1963, и др.).
Написанные разными стихотворными размерами, стихи эти тем не менее
воспринимаются как единое поэмное целое в силу символического обобщения образов
героев и образа самой Родины. Лирическое звучание мирных мотивов векового
величия России стало основой замысла этого произведения: «Да на ветке соловей,
/ Да без счету версточки, / Да отважных сыновей / На погонах звездочки!» В
лирических же поэмах, построенных по опыту «России» («Сад», 1948; «Юность»,
1954), Прокофьев не удалось достичь того художественного обобщения, которым
была отмечена поэма «Россия».
С новой силой лиризм Прокофьева раскрылся в сравнительно небольших по объему
стих. 1945, в которых (как это было в поэме «Россия») соединились песенность и
философичность («Там, где мною куст любой опознан», «На гвардейский корпус пал
наш выбор...», «В заречной долине, на старом дорог перекрестке...», «У края
дороги, от милых подружек в сторонке...» и др.). Впервые к Прокофьеву приходит
элегическое ощущение краткости бытия — изменения в природе чутко схватываются
поэтом, становятся сокровенной страницей лирического дневника. В лучших стихах
этого времени свойственный Прокофьеву оптимизм ненадолго уступает место мотивам
неясной грусти и тревоги: «Вдали гроза, а здесь еще в покое...», «Пал первый
снег. Его не ждали долы...».
Послевоенная действительность, впрочем, без намека на трагические противоречия
нашла свое отражение в сборнике Прокофьева «Заречье» (1955, 1957), «Лирика»
(1956), «Признания» (1957). Итальянские впечатления (после поездки группы
советских писателей в эту страну) легли в основу цикла «Яблоня над морем»
(1958). Во второй половине 1950-х выходят книжки Прокофьева для детей: «Днем
весенним» (1956), «Шел кот-скороход» (1956), «Синички-невелички» (1958),
«Галя-Галинка» (1966). Детские стихи Прокофьева отличают простота композиции,
мягкие интонации, юмор и виртуозное использование фольклорных мотивов: «Кот
Макар» (1938), «Сказка о том, как котенок стал котом» (1938), «Сказочка для
маленьких про комара-комарика» (1939), «Загадки-шутки» (1962), «Еще про жука»
(1965).
Новым взлетом таланта Прокофьева стала книга «Приглашение к путешествию» (1960)
(Ленинская премия — 1961). Создавая обобщенный образ России, Прокофьев
приглашает своего читателя к путешествию во времени и по неповторимым просторам
Родины: «Вы видали Севера красу? / Костянику ели вы в лесу? / Гоноболь,
чернику, землянику, / Ежевику? / Мяли повилику? / Зверобой, трилистник,
медуницу?» Прокофьев обращается к воспоминаниям детства и юности: «Все хорошо,
/ Оградно смолоду, / Когда плечам не страшен груз. / Вошла, и губы пахнут
холодом, / Дождинкой, сладкою на вкус!» К ритму «Песен о Ладоге» возвращает
Прокофьев читателя в стихотворении «Это я прошу иметь в виду». Прокофьев до
конца дней остался верен им же высказанной формуле: «Я только то и делаю, что
славлю самозабвенно Родину мою».
В стихах последнего десятилетия, вошедших в сборниках «Радуга» (1966),
«Пристрастия» (1967), «Гроздья» (1967), «Величальная песня России» (1971) и
«Звенья» (1972), вышедших после смерти поэта, вновь появляются образы юности:
«От отца научился, / Работал он лучше и чище: / Оброни на прокосе иголку — /
Отыщешь» («Я умею пахать, и косить, и рыбачить», 1965). В цикле стих. «Годы»
(1966) П. снова возвращается к своему ритму конца 1920-х - начала 1930-х: «Я
иду, / У всего-то мира на виду / Прохожу — / Солдат и Комиссар — / И кидаю
вызов небесам». Не забывал Прокофьев и тех, кто был когда-то рядом с ним. Так,
в стихотворении «Песня» (1969) Прокофьев обращается к П.Васильеву, погибшему в
1937: «Ты потом пошел на Беломорье, / Вешним днем пошел, / После Егорья. /
Беломорье — ветер гулевой! / Не один там распростился с головой». Незадолго
перед смертью Прокофьев пишет стихотворение, ставшее одним из самых совершенных
по своей трагической сущности в его творчестве: «А ведь было — / Завивались в
кольца волосы мои» (1970).
Большое значение Прокофьев как общественный деятель и поэт придавал
взаимообщениям русской литературы с литературами других народов. Прокофьев
переводил произведения поэтов Украины и Белоруссии — Тараса Шевченко, Ивана
Франко, Леси Украинки, Павло Тычины, Максима Рыльского, Владимира Сосюры,
Андрея Малышко, Янки Купалы, Якуба Коласа, Максима Танка, Петруся Бровки.
Соч.:
СС: в 4 т. Л., 1978-80;
Стихотворения и поэмы / вступ. статья Б.И.Соловьева; сост., подгот. текста и
примеч. В.В.Базанова и В.В.Бузник. Л., 1976. (Б-ка поэта. Б. серия).
Лит.:
Бахтин В.С. Александр Прокофьев. М.; Л., 1963;
Шошин В.А. Поэт Александр Прокофьев. Л., 1965;
Молдавский Д.М. Александр Прокофьев. Л., 1985;
Александр Прокофьев: Вспоминают друзья: сб. Л., 1977;
Нестеров А. Саженцы для венка сонетов. П., 1987.
В.А.Прокофьев
Оглавление | Все источники