установила:
       согласно постановлению суда, в сентябре 2002 года у О. возникли неприязненные отношения к гражданину С, поскольку его жена, О.Г., подала заявление на развод и стала сожительствовать с С. Неоднократные попытки вернуть жену к семье результата не дали, поэтому О. решил убить С.
       С этой целью он в период с ноября 2002 года по 14 января 2003 года неоднократно предлагал ранее судимому Г. самому либо с привлечением знакомых за вознаграждение в 2000 долларов убить С. Однако в последующем Г. отказался от убийства С, 9 декабря 2002 года обратился с заявлением в милицию, и 25 января 2003 года О. был задержан.
       В кассационных жалобах защитник М. и законный представитель О.З. просят постановление суда от 25 июля 2003 года в отношении О. отменить и уголовное дело прекратить.
       В жалобах утверждается, что О., будучи психически здоровым человеком, никакого преступления не совершал и был оговорен С, с которым у него сложились неприязненные отношения, связанные с попытками О. "образумить жену", которая сожительствовала с С, и ради двух детей сохранить семью. Кроме того, поводом для неприязни со стороны С. послужил факт возбуждения уголовного дела в отношении его родственника при активном содействии в этом О. работникам правоохранительных органов.
       По мнению заявителей, О. категорически отрицал намерение убить С, поясняя, что такую цель преследовал Г., который неоднократно приходил к нему домой с просьбой занять денег.
       Не отрицая факта бесед с Г., в ходе которых О. высказывал "нелицеприятные вещи" в адрес С., так как считал его виновником распада своей семьи, законный представитель О.З. считает, что по инициативе С. Г. специально провоцировал О. к высказыванию угроз в адрес С. и записывал эти разговоры на диктофон, чтобы предоставить записи с угрозами правоохранительным органам.
       Характеризуя взаимоотношения Г. и О., законный представитель О.З. утверждает, что сын поддерживал отношения с Г. для того, чтобы иметь информацию о своей бывшей жене, разлуку с которой он очень переживал. Пользуясь этим, Г. занял у сына 33 тысячи рублей на покупку автомобиля и другие нужды, не связанные с противозаконной деятельностью.
       Заявители также утверждают, что действия С. и Г., которые ранее отбывали наказание в местах лишения свободы и поддерживали между собой приятельские отношения, носили согласованный и провокационный характер с целью расправы над О.
       Однако эти обстоятельства оценки в судебном заседании не получили, что свидетельствует об одностороннем и неполном судебном разбирательстве. В суде также не допрошены свидетели Г., Ф. и Б., которые намеренно не явились по вызову суда в заседание.
       Законный представитель О.З. не согласна также с решением суда о признании ее сына невменяемым, поскольку считает его психически здоровым человеком. Он на учете у психиатра и нарколога не состоял, а указанный в акте №140 стационарной судебно-психиатрической экспертизы от 21 апреля 2003 года диагноз — невроз, с которым сын якобы лечился около месяца в окружном военном госпитале города Самары, записан с его слов и без документального медицинского подтверждения. Ничего не известно ей и о наличии у сына травмы головы, которая, по мнению экспертов, в числе других причин привела к психическому заболеванию сына.
       Поскольку О. не является психически больным человеком и не представляет угрозу для общества, к нему принудительные меры медицинского характера применяться не должны.
       Проверив материалы дела и обсудив доводы кассационных жалоб, Военная коллегия находит постановление суда о применении к О. принудительных мер медицинского характера подлежащим отмене, поскольку изложенные в нем выводы не подтверждены доказательствами, исследованными в судебном заседании.
       Согласно требованиям ст.74 и ч.3 п.2 ст.75 УПК РФ показания лица, в отношении которого поставлен вопрос о применении принудительных мер медицинского характера, не могут рассматриваться как источник доказательства по делу. Они не имеют юридической силы, не могут быть положены в основу решения по делу и использоваться при разрешении вопросов о применении принудительных мер медицинского характера.
       Однако из материалов дела видно, что согласно заключению экспертов-психиатров от 21 апреля 2003 года, обследовавших О. в стационарных условиях, у него установлено болезненное расстройство психики, которое в инкриминируемый период и в настоящее время лишает его возможности осознавать фактический характер своих действий и руководить ими., Несмотря на это, в обоснование постановления об освобождении О. от уголовной ответственности и о применении к нему принудительных мер медицинского характера суд положил протокол очной ставки между О. и Г. от 4 октября 2002 года, что недопустимо.
       Кроме того, не исследовав в судебном заседании протокол обыска от 25 января 2003 года, проведенного в квартире О., суд положил указанное доказательство в основу постановления и, сославшись на показания потерпевшего С. об обстоятельствах, которые ему стали известны со слов Ф., Б. и Г., этих свидетелей не допросил.
       Наряду с этим из показаний потерпевшего С. видно, что, помимо убийства, О. предлагал Г. деньги для того, чтобы тот подбросил С. наркотики. О передаче денег на приобретение наркотиков, которые он должен был подбросить С, пояснил и сам Г. в заявлении на имя начальника ГУВД города Межгорье от 9 декабря 2002 года, которое оглашалось в судебном заседании. Однако этим обстоятельствам в постановлении суда никакой оценки не дано.
       При таких обстоятельствах вывод суда о том, что О. в период с ноября 2002 года по 14 января 2003 года неоднократно предлагал Г. совершить убийство С, то есть путем найма склонял Г. к совершению действий, направленных на умышленное убийство потерпевшего, вызывает сомнение, в своей обоснованности.
       Принимая решение об освобождении О. от уголовной ответственности и о применении к нему принудительных мер медицинского характера, суд сослался на приведенное выше заключение экспертов-психиатров от 21 апреля 2003 года №140, согласно которому у О. обнаружено паранойяльное развитие личности (хроническое бредовое расстройство по МБК-10). Об этом, как отражено в заключении, свидетельствуют данные анамнеза о появлении у него в 1996 году в условиях психотравмирующей ситуации сверхценных образований, которые в последующем трансформировались в стойкий паранойяльный синдром и систематизацию болезненных идей с вовлечением широкого круга должностных лиц, присоединились аффективные расстройства, нарастала аффективная охваченность вплоть до тревоги за свою жизнь, сформировалось сутяжное поведение с борьбой за свои права и восстановление справедливости. Кроме того, в результате освидетельствования у О. выявлены стойкий паранойяльный синдром, аффективно заряженный, паралогичность мышления, некритичность к своему состоянию и ситуации. Указанные болезненные расстройства лишали и лишают О. в инкриминируемый период возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. По психическому состоянию в соответствии со ст. 97 ч.1 п."а", и ст.99 ч.1 п."в", УК РФ О. рекомендовано принудительное лечение в психиатрическом стационаре специализированного типа.
       В соответствии с п.6 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 26 апреля 1984 года "О судебной практике по применению, изменению и отмене принудительных мер медицинского характера", решение вопроса о невменяемости, применении принудительных мер медицинского характера и определении типа больницы относится к компетенции судов. Поэтому заключение экспертов-психиатров подлежало тщательной оценке в совокупности со всеми материалами дела.
       Однако заключению экспертов суд не дал должной правовой оценки, в том числе в совокупности с другими доказательствами по делу, а вывод суда о его научной обоснованности вызывает сомнение по следующим основаниям.
       Как видно из материалов дела, в них отсутствуют медицинские и другие документы, которые могли бы объективно подтвердить данные анамнеза, выдвинутого экспертами-психиатрами, а все сводится к показаниям О. и потерпевшего С. о характере поведения и состоянии здоровья О.
       В частности, в деле отсутствует медицинские документы, отражающие физическое развитие и состояние здоровья О. в детском возрасте, подтверждающие факт получения им черепно-мозговой травмы, а также отравления в 13-летнем возрасте угарным газом. Органами следствия и судом не истребовалась подлинная история болезни, подтверждающая стационарное лечение О. в психиатрическом отделении госпиталя города Самары в 1986 году. Отсутствует объективная информация, характеризующая состояние здоровья О. в период прохождения военной службы с момента поступления в военное училище: заключение медицинской призывной комиссии, его медицинская книжка в училище, а также медицинские документы за период и после военной службы офицером. Отсутствуют рапорта и жалобы О. в период прохождения военной службы, а также его заявления в ГОВД города Межгорья по поводу анонимных звонков и конфликтов с гражданином С, обращение в комиссию по делам несовершеннолетних на действия жены, препятствовавшей его общению с детьми, и другие материалы, характеризующие О. в различные периоды жизни.
       Отсутствие в материалах дела указанных документов не представляет возможным с полной достоверностью оценить состояние психического здоровья О. в инкриминируемый ему период, выяснить причину возникновения болезненного состояния, определить нозологическую принадлежность его психических расстройств и, соответственно, оценить осознанность его действий. Указанный в акте стационарной судебно-психиатрической экспертизы бредовой синдром, наличие обманов восприятия и других психотических расстройств у О. недостаточно полно и четко описаны, а мотивировочная часть заключения недостаточно клинически обоснована и научно аргументирована.
       С учетом изложенного Военная коллегия приходит к выводу, что постановление судьи Приволжского окружного военного суда от 25 июля 2003 года в отношении О. не соответствует требованиям п.1 ч.1 ст.379 и ч.1 ст.380 УПК РФ, поэтому подлежит отмене с направлением дела на новое судебное разбирательство в тот же суд, но в ином составе судей.
       В ходе нового судебного разбирательства суду необходимо исследовать доказательства, подтверждающие или опровергающие совершение О. действий, запрещенных законом, истребовать и оценить указанные выше документы, назначить и провести стационарную комплексную судебную психолого-психиатрическую экспертизу с привлечением специалистов отдела судебно-психиатрической экспертизы III центра судебно-медицинских и криминалистических экспертиз Министерства обороны Российской Федерации и Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии В.П.Сербского и на основании ее выводов в совокупности с другими доказательствами принять соответствующее решение по делу.
       Что касается требований адвоката М. и законного представителя 0.3. о прекращении уголовного дела в отношении О., то они не подлежат удовлетворению, поскольку в силу ч.2 ст.386 УПК РФ при отмене постановления и направлении уголовного дела на новое судебное рассмотрение суд кассационной инстанции не вправе предрешать вопросы доказанности совершения деяния, запрещенного уголовным законом, лицом, в отношении которого рассматривается вопрос применения принудительных мер медицинского характера.
       На основании изложенного, руководствуясь ст.377, ст.378 ч.1 п.3 и ст.388 УПК РФ, Военная коллегия Верховного Суда Российской Федерации

определила:
       постановление Приволжского окружного военного суда от 25 июля 2003 года в отношении О. отменить и дело направить на новое судебное разбирательство в тот же суд, в ином составе судей.
       В остальной части требований, связанных с прекращением уголовного дела в отношении О., кассационные жалобы адвоката М. и законного представителя О. З. оставить без удовлетворения.