AZ-libr.ру

       [10.3.1942, д.Кислевка Починковского р-на Смоленской обл.]
       — поэт.
       Отец — учитель, потомок священников — убит оккупантами в 1941. Мать крестьянка. Дом сгорел, и чтобы купить новый, продали корову. Смирновы были самыми нищими в деревне, их материально поддерживала школа. Старшие дети первоначально учили младшего Виктора. До школы он умел читать, писать, знал наизусть много стихов (Некрасов, Пушкин, Кольцов, Никитин и др.). С 6-го класса сам их писал. Первая публикация в смоленской областной газете «Рабочий путь» 20 марта 1960.
       После десятилетки Смирнов был литсотрудником районной газете (печатал статьи, очерки, фельетоны, стихи), служил в армии; первую столичную публикацию в журнале «Советский воин» (1962) ему обеспечил Н.И.Рыленков.
       В 1965-70 учился в Литературном институте; с предисловием руководителя творческого семинара С.С.Наровчатова вышла первая книга стихов Смирнова «Русское поле» (М., 1971). Огромное впечатление оставило знакомство в редакции «Нового мира» с земляком (из одного района) А.Т.Твардовским, которому впоследствии был посвящен цикл «Сокол» (третья книга стихов «Прялка матери». М., 1980).
       Окончив институт, Смирнов вернулся на Смоленщину, где в 1994 возглавил областную писательскую организацию. Любимый его поэт — Есенин. На Смирнова оказали влияние также прозаики-«деревенщики», с некоторыми из них он тесно сдружился. Главная его тема — смоленская деревня. Смирнов пытается в ее судьбе увидеть судьбу России. Смоленские композиторы написали на его стихи несколько песен, самой удачной из которых автор считает «Отними у меня Россию...» (музыка Н.Писаренко). Ее текст «Просыпаюсь. Заря за дверью...» с варьируемым рефреном «Отними у меня деревню / Что останется от меня?» (далее на месте «деревни» — «гармошку» и «Россию») открывает как пролог книгу «Крыльцо» (Смоленск, 1990. С.3). Тональность стихов преимущественно минорная, но мотив единства человека и природы, человека и его родных мест вносит в них оптимистическую ноту. Образ деревенской дороги с босым пешеходом лирическим героем («Прялка матери» «Что я скажу зеленому прибою...», «Дорога») призван служить символом жизненного пути. Автор обращается к дороге как к сверхъестественному существу: «Если дышишь мудростью древней, / То исполни желанье мое: / Чтоб меня хоронила деревня, / А не я хоронил ее» (Прялка матери. С.50).
       «Отцов и дедов щедрая земля» (Там же. С.7) напоминает и о будущем конце жизни, и о ее трудном начале: «Четыре рта. А мать одна. / Отцом война не подавилась» (Там же. С.13). В этом стихотворении говорится о том, что матери некогда было ласкать детей, и теперь она ласкает трехлетнюю внучку. Раздел «Я к матери иду...» в книге «Крыльцо» начинается стих, без образа матери, но с образом природы-деревни-родины: рефрен «Не минуй моего крыльца, / Не минуй моего порога» сопровождается обращениями «цветов золотая пыльца», «бегущая лугом дорога», «заря», «звезда», «туман» (Крыльцо. С.4). Другие разделы сб. «Не плачь, любимая» (хотя любовная тематика у Смирнова не является преобладающей) и «Одуванчик света», перенесенный из предыдущей книги «Трава под снегом» (М., 1989), сравнительно объемистой среди книг автора: в ней 180 стих., в основном о природе и сельских проблемах, но не имеющих заглавий, которые вносят в лирику однозначную определенность; исключений только 9: «Попугай», «Охотник», «Одуванчик света», «При свете рябины», «Земная колокольня», «Без аиста...», «Ветка молнии» (мотив природного света явно выделен), «Человек», «Читая В.Пикуля». Последнее стих, представляет грустной миссию исторического романиста, словно оживляющего мертвых. «Человек» ни в коей мере не напоминает одноименную патетическую поэму М.Горького; его герой бездомный скиталец вроде юродивого, который воспринимает все как есть, не-рефлективно («Он говорит о снеге: это снег. / Он говорит о жажде, чуя жажду...»), а потому исключительно правдив в отличие от других: «...в нем родился человек, / Какого мы в себе похоронили...» (Трава под снегом. С.172).
       Смирнов ценит наблюдательность и иногда проявляет ее в своих стихах: «Ты в земные чудеса не верила. / Зорко на небесные смотри: / Вырастает облако, что дерево, / С крупным ярким яблоком внутри» (Там же. С.152), «...Громадного, как вечность, муравья / Легко сдуваю со своей ладони...», «Не оторвать седого взгляда / От красных и зеленых ос» (Стезя // Молодая гвардия. 1990. №3. С.13,15).
       Заметные герои лирики Смирнов — русские поэты и прозаики. В «Прялке матери» третий раздел «Земной поклон» (после «Березовика» и «Богини, пахнущей сеном») включает стихотворения «Пушкин», «Тень Тютчева», «Лев Толстой», «Ближе всех мне, конечно, Есенин...», «В лесу весеннем тетерев токует...» об И.С.Тургеневе, «Росток» об И.А.Бунине, которому «с Родиной в разлуке» «виделась так четко под Парижем / Орловская невзрачная изба» (Прялка матери. С.115), цикл о Твардовском; в «Крыльце» этот цикл повторен с добавлением двух текстов, заключает же книгу более пространный цикл «Поклон Пушкину» с рискованным сопоставлением в первом стихотворении «Опять гляжу на Пушкину Наталью...», в начале которого автору «кажется: с небес она сошла», зато в финале «этой красотой я только ранен, / А Пушкин ею вовсе был убит!» (Там же. С.119). Встречаются осознанные или неосознанные переклички с разными поэтами. «Когда влюблен я, бог тогда во мне...» («Трава под снегом») ориентировано на лермонтовское «Когда волнуется желтеющая нива...», а в «Ветке молнии» лирический герой, подобно Мцыри, который «рукою молнию ловил», заявляет: «Чтобы устоять в грозу любую, / Я за ветку молнии держусь!» (Там же. С.152). «Я умру на веселом рассвете...» — возможная вариация на тему стихотворения Н.М.Рубцова «Я умру в крещенские морозы...»; финал здесь напоминает также Есенина: «Станешь ты сразу строже и старше, / Но, коль птицы успели пропеть, / Знай, любимая: вовсе не страшно / В самых первых лучах умереть...» (Крыльцо. С.62).
       Тема смерти наряду с опытами метафизической проблематики усиливается на рубеже 1990-х. Лирический герой пытается заглянуть в запредельное и констатирует проницаемость того мира: «...и в просторах смерти / Можно жизни отыскать следы. <...> Не гуляй по травам там порою / Здесь давно бы не было меня...» («О жестоком говорить не смейте!..») или начало другого: «Меж любовью и смертью лишь льдина плывет...» (Крыльцо. С.83,61). Наряду с этим появляется своего рода богоборческая тема, связанная с социальной: «Взгляни, о Господи, коли не лень, / Своими родниковыми глазами, / Как душу распинают каждый день / Тяжелыми библейскими гвоздями. / Как можешь ты, весь мир в руке держа, / Молчать, на землю горькую взирая, / Когда кричит и корчится душа, / С тоской великой к небесам взывая?» (Стезя. С.12). Ранее к небожителям практически приравнивался вызывавший восхищение поэт-земляк: «Жил Твардовский какой-то частью, / Прямо скажем, на небесах. / Довелось мне какое счастье! / Отразиться в его глазах» (Прялка матери. С.122). Стихотворения Смирнова обычно коротки, нередко в одно-два четверостишия: «Жизнь прошла деревенской страдою: / Жаркой, пыльною, полевой. / На работу ушла молодою, / А вернулась старухой домой...» (Крыльцо. С.110). Формальный эксперимент Смирнова чужд, из неклассических форм стиха употребителен только дольник.
       С 1995 по 2002 Смирнов удостоен нескольких литературных премий. Наиболее крупная публикация Смирнова этих лет — в сборник трех авторов «Поэтический Олимп» (М., 1999).

Литература и другие источники информации