AZ-libr.ру

       [5.11.1952, г. Новокуйбышевск Самарской обл.]
       — поэт.
       Выходец из рабочей семьи, Семичев после школы-десятилетки окончил Куйбышевский государственный институт культуры (1971). Преподавал в Самаре, был директором новокуйбышевского Дворца культуры.
       Впервые стихи Семичева опубликованы в 1969 в газете «Знамя коммунизма» (Новокуйбышевск). В 1991 в Самаре вышла его первая книга стихов «Заповедный кордон», стихи Семичева постоянно публикуются в центральных и региональных газетах, журналах, альманахах.
       В 1995 Семичев был принят в СП России и стал слушателем Высших литературных курсов при Литературном институте им. А.М.Горького (семинар Ю.П.Кузнецова).
       «Есть такое явление в современной поэзии — Евгений Семичев,— писала критик М.Переяслова в рецензии на книгу «Российский развилок».— У поэта свой голос, неповторимый язык, поэтому его творчество не спутаешь ни с чьим другим... Внешняя непритязательность поэтической формы, помноженная на глубину и подлинность душевных чувств, позволяет творчеству Семичева быть как бы и социальной философией» (Переяслова М.— С.45 ).
       Семичев считает себя приверженцем классической линии русской поэзии — Пушкина, Тютчева, Блока. И.Никульшин полагает, что Семичев продолжает некрасовские традиции, обращаясь к жизни простого человека, к заветам народного бытия. Стихи его «отличаются от пустых стихотворных поделок обостренным чувством справедливости, честностью взгляда на жизнь, пристальным вниманием к самым, казалось бы неприглядным непоэтическим сторонам нашего быта» (Никульшин И. Три голоса, три чистых звука // Российский писатель. 2003. №7. С.16). По мнению В.Лютого, Семичев — «русский песнопевец», поющий «на русском языке о русской беде, о русском счастье, что случилось под русским небом» (Лютый В.- С.62).
       Первое впечатление литературной незатейливости стихов Семичев при более внимательном чтении исчезает, и становится заметно, как мастерски организована та или иная авторская художественная «постройка», как легко поэт владеет историческим материалом, какие духовно весомые знаки естественно пронизывают его строки. Творческая свобода сплавлена интонационно с разговорностью, идущей от доверия к собеседнику и готовности поверить ему свою тайну. Семичев жалеет все земное, чужое страдание причиняет ему боль, его душа радуется малой черточке человечьего быта. Именно из такого начала, чутко-внимательного, исполненного высокой жалости, происходят строки: «И бабы плачут. Бабы горько плачут, / Хотя и песня эта о любви. /Ив фартуки залатанные прячут / Мозолистые рученьки свои».
       Разлад земли и неба — один из главных конфликтов в поэзии Семичева. При этом акцент у поэта не в упреке смертного человека небесам. Здесь дело в его любви к земному миру как творению Божьему, в сердечной жалости ко всякой боли и всякому горю, в умилении образом человека и в редкостном умении почувствовать тепло земной человеческой жизни. Примечательна художественная легкость, с которой у Семичева простые, обиходные вещи сочетаются с небесной предметикой. Отлетевшая в небо душа поэта превратится в снег, который будет лежать на облаке: «И дядя Жора — местный дворник, / Ушедший до меня во мглу, / Порядка истовый поборник, / Возьмет лопату и метлу. / Он снег развеет по России, / Как веют манную крупу, / Чтобы архангелы босые / Не приморозили стопу» («Как ты хотела», 1995).
       В программном для Семичева стихотворении «Поэт» (1994) с: неба на землю спускается «усталый, угрюмый, хмельной, / Присыпанный пылью небесной, / Забрызганный грязью земной. / Небритый, потертый, помятый, / Проклявший себя и свой век, / Такой никому непонятный / Упрямый шальной человек». По стихотворной лестнице, ведущей «на горестный свет», отказавшись от заоблачного нравоучения, поэт идет к людям и «машет приветливо шапкой». Кажущаяся фамильярность в отношении небес пропадает, если под «небом» понимать не духовную твердь, а небо искусства, своего рода творческий Олимп.
       В стихах Семичева все предметы мира взаимосвязаны. Это мировоззренческое качество, и оно свидетельствует о целостности мировосприятия поэта. Вполне показательно раннее стихотворение Семичева «Собаке снится речка, не иначе...» (1991). У спящей собаки, подобно речной волне, вздымается ровно дышащая грудь. «А лодке снится, что она собака, / Прикованная к берегу реки. / И вздрагивают волны среди мрака, / Как вздрагивают спящие щенки. / А человеку снится: гибнут люди. / И нету сил скрываться взаперти. / И человек встает, собаку будит, / Спускает лодку на воду с цепи. / И человек, собака, лодка, речка / В ночной и неспокойной тишине / Плывут куда-то по стремнине млечной...»
       Едва ли не каждое стих, поэта содержит зримую и нравственно окрашенную эмблему. Это и солнечный вешний свет, и волшебный и тревожный свет зари, и небесный свет, льющийся на землю, кажется, отовсюду, и заветный вечерний свет окна возлюбленной. Но более всего — это мистический свет, который ведет человека по жизни, озаряет битвы, грозно высверкивает на пороге бытия.
       В лирике Семичева русский грешник, сознающий свое недостоинство, вопрошает о других, в отличие от библейского Иова, который просил Бога объяснить свою участь. У Семичева самоотвержение грешника и самопожертвование, свойственное праведнику, стоят рядом — в этом отличие художественной и нравственной позиции поэта от монологической практики большинства современных писателей.
       Три образа составляют художественную базу поэзии Семичева: детство — дом — Родина. Детство для поэта — безгрешно. Мысль о ребенке, на котором держится мир, владела лучшими отечественными писателями и наиболее ярко проявилась у Достоевского. Семичев в свою очередь рисует символ современной российской жизни: русское дитя с тяжким крестом на хрупких плечах. «Колышатся дымы / Над кровлями избенок. / Народу тьмы и тьмы... / ...А крест несет ребенок!» («Крестный ход», 1994). Память о детстве позволяет поэту нравственно судить жизнь и выявлять, выводить в слова изначальный разрыв между правдой и ложью, геройством и предательством, любовью и ненавистью.
       Понятие дома для Семичева значительно шире вполне конкретного представления о домике, где прошло детство. Каждая примета отсылает к маленькой истории со своими персонажами, характерами, испытаниями и впечатлениями. Таковы стихотворения «Холодец» (1994), «Артист» (1994), «Подвал» (1994), «Слово» (1995), «Лучшие дурочки мира...» (2002), в которых на фоне простоты стихотворной речи особенно примечательна не домашность картины, но «дворовость» — от двора, в котором умещаются все детские представления о мире.
       Четкий абрис дома постепенно врастает в понятие Родины. Семичев окликает материнскую землю ее поэтическим образом: слуховым, зримым, осязательным, родово-памятным, и читатель, впитывая семичевские строки, проникается горячим чувством узнавания родного. В стихотворении «Прощайте друзья! Расставаться пора...» (1999) поэт выбирает Священную Русь, отказываясь принять «звонкое завтра» — в нем нет любви, нет памяти, нет сострадания. Обращаясь к друзьям детства, он говорит: «Вы выбрали свет и свободу. / А я с разоренной страной остаюсь, / Мой Китеж уходит под воду. / Я вас никогда не смогу разлюбить, / Куда б далеко ни уплыли. / И буду в затопленный колокол бить, / Чтоб вы не забыли, кем были». Поэт верит в Промысел, в то, что однажды «в суете канительной / Сверкнет православного Китежа крест, / Как Родины крестик нательный. / И Китеж всплывет из былинных глубин, / Взметнув Светлояровы воды. / И скажет: «Я тоже свободу любил, / Но Родина выше свободы!»
       Сегодня, пожалуй, ни у кого из русских поэтов голос, поющий Родину, не звучит столь самозабвенно, как у Семичева. Многие пишут на эту тему часто и с болью. Но никто — с таким неизменяемым постоянством, с таким чувством незаживающей раны, с такой художественной убедительностью, внутри которой простота речи естественно сливается с духовной глубиной.
       Семичев — лауреат премий журнала «Наш современник» (1999, 2002), Всероссийской премии «Новая русская книга» (2002).

Литература и другие источники информации