AZ-libr.ру

       [26.12.1949, Москва]
       — поэтесса, переводчица, эссеистка.
       Окончила филологический факультет МГУ в 1973, в 1980 — аспирантуру Института славяноведения и балканистики АН СССР. Кандидат филологических наук. В последние годы преподает в МГУ. Впервые фамилия Седакова появилась в 1960 в книге «Дети пишут стихи». Учась в школе, посещала лит. студию при Дворце пионеров.
       В 1962-67 ее стихи и поэмы регулярно появляются в газете «Пионерская правда», «Комсомольская правда», «Московский комсомолец», в журнале «Вожатый» («Присягаю тебе, Комсомол!», «Куба», «Тебе, Вьетнам!», «Уходили комсомольцы...», «Июнь»). В юные годы она была близка к поэтической группе «СМОГ» (Самое Молодое Общество Гениев), куда входили Л.Губанов, В.Алейников, А.Басилова, А.Величанский и другие поэты, не признаваемые официальными литературными кругами. Сама поэтесса считает, что ее соратникии единомышленники — петербургские поэты В.Кривулин и Е.Шварц.
       Характеризуя творчество Седаковой, известный современный филолог Вяч.Вс.Иванов писал: «Задача поэта — еще раз оживить название вещей... Ремесло поэта... — протереть стекло, сквозь которое другие — будущие — читатели перестали различать предметы, показать их заново и назвать... И люди от поэта снова научатся словам и их смыслу...» ([Предисл. к подборке стихов Седаковой] // Дружба народов. 1988. №10). Показательны строки Седаковой: «В пустыне жизни... Что я говорю, / в какой пустыне? В освещенном доме, / где сходятся друзья и говорят / о том, что следует сказать. Другое / и так звучит...» (Стихи. М., 1994. С.208). Некоторые критики связывают творчество поэтессы с попытками в конце 1960-70-х преодолеть влияние поэтик Серебряного века, вызвавших к жизни много подражаний (Гронас М. Кто хочет то, что все хотят хотеть // Книжное обозрение. 1995. №3). Для этого Седакова избрала путь чистой, «философской» лирики, выходящей на уровень общеевропейских интеллектуальных и культурных традиций. Однако в этом можно усмотреть не столько противопоставление лирике начала века, сколько продолжение некоторых ее направлений, также характеризовавшихся философичностью и стремлением интегрироваться в европейское культурное пространство.
       В своих стихотворных текстах Седаковой, как правило, избегает метафорических излишеств — отбор эпитетов отличается сдержанностью, образные сравнения точностью. В основе поэтики ее стихов лежит то сложное и трудно формулируемое созвучие стихотворных рефлексий различных пространственных и временных пластов, которое на интуитивном уровне позволяет читателю почувствовать некую связь, некий изначальный смысл, соединяющий голоса поэтов различных эпох. Седакова не столько цитирует тексты, сколько сопоставляет смыслы, и через эти сопоставления позволяет читающему улавливать отзвуки иной и более важной мысли. Ведь важен не образ, а культурный архетип и, по ее утверждению, личное не имеет значения в мире, «переживаемом в присутствии Смысла Высшего Начала» (Музыка глухого времени // Вестник новой литературы. 1990. №2. С.263). Если цель определенного типа поэзии создать формулу, словесное выражение движения души, чувства, мысли, то кажется, что поэтесса преследует обратную цель: через словесную форму разбудить некое глубинное ощущение, некую тонкую, почти эфемерную мысль, хрупкое и драгоценное чувство. Поэтому при всей очевидной ясности и четкой отработанности слова стихи Седаковой отличаются общей недосказанностью, загадочностью, эзотеризмом. Как замечает сама поэтесса в предисловии к упоминавшемуся сборнику «Стихи», «...собрание стихов — не столько сумма каких-то отдельных утверждений, сколько история опровержения себя: "Неизвестно куда, но прочь"».
       Универсальность эстетики Седаковой, ее открытость различным культурам проявляется и в частых стилизациях в античном, средневековом или китайском ключе. Однако поскольку для поэзии Седаковой характерна устремленность от слова к духу, подражательность для нее важна не как способ поиска сюжета, но как обретение гармоничного настроя, мелодии, пробуждающей дремлющую интуитивную область чувства. «Стильность такого рода,— замечает Седакова,— приблизительно то же, что тонированная бумага для рисовальщика: иному рисунку приятнее расположиться на подцветке» (Laterna Magika: альм. М., 1991. С.5).
       У Седаковой есть и глубоко религиозные, духовные стихи, в которых нередко содержится мысль о том, что земная жизнь человека — лишь подготовка к жизни вечной; счастье, радость, смысл своих деяний ее литературный герой видит не в сиюминутной целесообразности бытия, а в духовной перспективе вечности. Хотя поэзия Седаковой в значительной своей части может расцениваться как поэзия религиозная и христианские мотивы и символы в ней несомненно доминируют, все же чисто христианской ее назвать нельзя. В языке и образах ее стихов вполне явственно ощущается влияние язычества с его магией, традицией ритуальной ворожбы, заклинаний, заговоров — в сущности, той культуры «языческого христианства», которое так характерно для старой России: «Ох, не любят грешного человека / зеркала и стекла, и вода лесная: / там кровь чужая то бежит, как ветер, / то свернется, как змея больная...» (Китайское путешествие. Стелы и надписи. Старые песни. М., 1990. С.41).
       Пожалуй, наиболее яркой чертой лирического дара поэтессы, позволяющей говорить о религиозности ее стихов, является присутствие в них ощущения чуда. Считая, что всякая вещь, предмет, слово обладают некоей потайной дверью, через которую можно проникнуть за завесу обыденной реальности, привычной очевидности, Седакова в духовном пространстве, своего стиха создает ощущение возможности этого проникновения за материальную оболочку и постижения неведомого чудесного мира: «...Найти места / неслышной музыки: ее созвездья, цепи, / горящие переплетеньем счастья, / в которой эта музыка сошлась...» (Стихи. М., 1994. С.209).
       Стихам Седаковой присуща не только смысловая тонкость и философская глубина, но и «совершенство ритмической организации текста... виртуозная работа с рифмой, и тонкая структура звуковых повторов, выступающих и как средство эвфонии, и как выделительный элемент, ритмическая метафора» (Кузьмин Д. Нежность — это выздоровленье // Книжное обозрение. 1994. №10).
       В 1970-80-е ее стихи появлялись в самиздате и за рубежом (журнал «Грани» в Германии, парижский сборник стихов). Ее проза опубликована в альм. «Laterna Magika» (M., 1991).
       В 1980 Седакова стала лауреатом литературной премии им. А.Белого, учрежденной редколлегиями самиздатовских ленинградских журналов «Часы», «37», «Обводный канал». Она награждена Парижской премией русскому поэту (1994), Европейской премией по поэзии (Рим, 1996). В 1998 поэтессе была вручена учрежденная главой католической церкви папой ИоанномПавлом II премия им. Вл.Соловьева за писательский вклад в сближение христианства Запада и Востока.
       В 1999 Седакова — член жюри литературнойпремии Букера «За лучший роман года».
       В 1988 журнал «Дружба народов» (№10) напечатал большую подборку ее стихов. Позже стихотворные подборки поэтессы публиковали журналы «Новый мир» (1990. №5), «Знамя» (1991. №6), «Согласие» (1991. №9) и др. С. также опубликовала статьи: о совр. поэзии (Вестник новой литературы. 1990. №2; Волга. 1991. №6), о творчестве В.Кривулина (Дружба народов. 1991. №12; Независимая газета. 1998. 22 окт.), о Л.Губанове (Волга. 1990. №6), об Арсении Тарковском (Волга. 1990. №12), об А.Блоке (Независимая газета. 1998. 7 окт.).
       Стихи Седакова переводились на английский, итальянский, немецкий, французский и других языков. Поэтессе принадлежат стихотворные переводы из Р.-М.Рильке, Поля Клоделя, Пауля Целана, Томаса Элиота, Эзры Паунда, Эмили Дикинсон, Св. Франциска Ассизского, Пьера Ронсара, английского детского фольклора и другие.
       В 1996 в Санкт-Петербурге опубликована переведенная Седаковой с греческого языка. «Рождественская история по Евангелию от Луки».
       В 2003 Седакова награждена премией А.Солженицына «За успешное устремление простым лирическим словом передать таинственность; за тонкость и глубину филологических и религиозно-философских эссе».

Литература и другие источники информации