AZ-libr.ру

       [22.11.1943, г.Дзержинск]
       — прозаик, публицист.
       Из семьи военнослужащего войск НКВД. Детство и юность связаны с Харьковом; с 1967 жил в Москве, в 1974 эмигрировал в США, в 1983 — переехал во Францию; в 1991 возвратился в Россию; с апр. 2001 до июля 2003 находился в заключении в Лефортовской тюрьме Лимонов мотивировал «бегство» поиском «творческой свободы, то есть возможности печатать здесь свои ненужные, нужные только там, в России, произведения». Литературная учеба и первые шаги творчества связаны с Литературным институтом и поэтической студией Арс.Тарковского, Лимонов присоединился к группе «СМОГ» (Самое Молодое Общество Гениев) и «выпустил» в самиздате книги стихов («Русское», «Мой отрицательный герой» — опубликовано в России в 2003). Широко известный в литературных и читательских кругах Соединенных Штатов и Европы, Лимонов начал печататься в России с 1991; за 14 лет здесь опубликовано 16 его романов: автобиографическая трилогия — о жизни до творчества; «Эдичка» и 12 др. (в т.ч. «Анатомия Героя», «Дисциплинарный санаторий», «Иностранец в смутное время», «Книга воды», «Убийство часового», «Укрощение тигра в Париже», «По тюрьмам»), где «правда» соседствует с неомифологическим «вымыслом», утопия с антиутопией, а все вместе они составили «одиссею» «Эдички», в дальнейшем обретшего немало иных имен. Вышли в свет 4 сб рассказов («Американские каникулы», «Великая мать любви», «В плену у мертвецов», «Девочка-зверь»), 4 книги публицистических эссе («Исчезновение варваров», «Другая Россия», «Контрольный выстрел», «Русское психо»), книга об умерших спутниках жизни, 2 политических книги — «Лимонов против Жириновского», «Охота на Быкова», очерк «Моя политическая биография».
       Путь Лимонова, по его словам, подчинен «зову судьбы»: она могла сделать его и мореплавателем, и историком, и естествоиспытателем. Но, получив «удар» литературы (Блок, Есенин, Хлебников), Лимонов стал ее подвижником и «современным героем». «Во времена мушкетеров он добывал бы подвески королеве, в революцию он был бы комиссаром. Он мог быть миллионером, генералом, президентом». Однако в Харькове и Москве середины века «только статус богемного поэта давал герою надежду завоевать мир» (Вайль П., Генис Д.— С.84.). Главное амплуа Лимонова — «солдат на посту пишущей машинки, смело разоблачающий им же сделанную биографическую легенду Лимонова о <Лимонове>». (Гольдштейн А.— С.347).
       В творчестве Лимонов возвышаются 4 опорные точки. Первая — роман «Это я — Эдичка»: в нем полно выразился художник эпатирующего, взрывного, скандального, агрессивного «грязного реализма». На другом полюсе вторая точка — повесть «У нас была Великая эпоха»: «ёрничая и дурачась, Лимонов показал действительное величие трагической эпохи», где в сердцевине повседневной мифологии находится основной миф «о генералиссимусе, которого полагалось благодарить за счастливое детство» маленькому герою с его «большими трудностями и бедствиями». Повесть-воспоминание дезавуировала «тотальный гипноз», вызывала «недоверие к мифам Эпохи», помогала «обрести смелость смотреть правде в глаза», сохраняя «любовь, снисхождение к заблуждениям и ошибкам старших...» (Пронин Вл.— С.54-55). Для раскрытия и разоблачения мифов новейшего времени (третья точка) Лимонов предпринимает «журналистское расследование» «Охота на Быкова». А чреде прошедших мифов из жизни российских «героев» посвящена «Книга мертвых» (4-я точка).
       Творчество Лимонов на карте литературы специалисты определяют в терминах «андеграунд», «постмодернизм», «рок» («писатель городского чрева»), маргинальная культура, вивризм и др. Общее отношение к Лимонов сформулировал Сергей Довлатов: «Лимонов — талантливый человек, современный русский нигилист. Эдичка Лимонов — прямой базаровский отпрыск». Его «все ругают» и «все читают»: «талант — большое дело» (Неизвестный Довлатов. СПб., 1995. С. 238).
       Лимонов, по его признаниям и самохарактеристикам, принадлежит к разряду ницшевистов, парадоксально сочетающих в себе безудержный индивидуализм с бескрайним эстетизмом. Он испытывает «нелюбовь к уродливым, бесполезным и бездарным людям»: они «оскорбляют в нем чувство эстетизма» («Обыкновенная драка»). Его «существование всегда отличалось судорожным экстремизмом», как у людей, «которые вдруг меняют жизнь в борделе на жизнь монастырскую» («Великая мать любви»). Все эти качества он называет «любовью к безумию»: «я культивирую не логику, а наслаждение. Мои болезненные ощущения доставляют мне удовольствие...» («Дневник неудачника»). Разумеется, между писателем Лимоновым и его персонажами нет знака равенства, но за головокружительными экспериментами «эдичек» стоит определенная философия их создателя. «Несмотря на сводящий скулы национал-большевизм, хлестаковское упоение собственной значительностью, Лимонов остается литератором до мозга костей. Он создает миф из собственной жизни, он литературен и написан как единый, авантюрный роман» (Латынина А. // Литературная газета. 2000. №41. С.10).
       «Постмодерность» Лимонова проявляется в созидании «своего» несгораемо-переменчивого образа. Его персонажи меняют маски, «а он сам, их отец и создатель, располагается где-то поверх, на недоступном для них метауровне». Он «выступает... в ореоле кристаллизовавшегося биографического предания...»; «Лимонов владеет редчайшим искусством трансформации бытового сора и пепла, гигантских стоячих мусорных куч банально пережитого — в динамическую словесность, да так, что мнится, будто автор параллельно литературе реализовал удивительно захватывающую, авантюрную и глубокую жизнь» (Гольдштейн А.— С.342).
       Встреченный большинством критиков в штыки, Лимонов был вынужден предложить автоинтерпретацию своего текста. Лимонов называет себя творцом совр. романа, который «необходимо безжалостен, революционен, безумен, пошл и вульгарен. Так же как революционны, пошлы и вульгарны книги Жана Жанэ, Хуберта Селби, Генри Миллера, Пазолини, Чарльза Буковского, Вильяма Берроуза... Критик Джон Оке именно и поместил меня в компанию вышеназванных писателей. <...> Чем я и горжусь. Мои книги живые... К такой литературе близок был уже Максим Горький, в этом направлении развивались Леонид Андреев, Замятин, Пильняк, Платонов, Шолохов. Они шли... ко все большей жестокости и искренности...» («Нечистый Лимонов и его "чистые критики"»). Заглавие «Это я — Эдичка» апеллирует к заглавию книги Рокуэлла Кента «Это я, Господи». В нем «звучит уверенность и гордость, сила человека, крепко стоящего на земле и чувствующего свою равноценность Богу». «Это я — Эдичка» произносится шепотом, и нет ответа ни от Господа, ни от людей. И тогда душа «Эдика» «пытается ощутить себя через свое тело», «... это путь эротической актуализациии своей личности»: «странная экзистенциальная ситуация» (Донде А. — С.294, 298). В то же время «Эдичка» и все другие романы Лимонов о любви — это «романы о ревности», а мотив измены — символ «недостижимостей, сублимировавшийся в сексуальную культуру» (Вайль П., Генис А.— С.86).
       Плотный подтекст в романе образует интертекстуальный уровень. Внутреннее движение сюжета определяется взаимодействием между мифологией самой жизни и традиционными мифами и легендами древности, неомифологией русской и мировой литературы. Среди мифов о жизни передний план занимают 3 главных: миф о Герое, миф о Городе и миф о Любви. Каждый из них окружен кольцом литературных контекстов. Дополнительные жанровые определения почти все связаны с мифом о Герое. Эдичка называет роман «путевым дневником», своей «одиссеей». Фабула сосредоточена на поисках приключений, цель которых — узнать Город, найти себя и пережить Любовь. Портрет героя составлен из пороков его поколения и являет собой пример безнравственного человека своего времени. Писатель придерживается «скандальной стилистики».
       Соответственно канону жанра путевого дневника выстраивается контекст путешествующих: Одиссей (Гомер), Печорин (Лермонтов), «босяк» (М.Горький). Следующий жанровый эпитет — «вопль, плач» одинокого, покинутого, «отщепенца, выпавшего... из семьи... из Старой Родины... из Новой Родины...». В этом случае в подтексте романа мерцает образ героя «Записок из подполья» Ф.Достоевского. Самохарактеристика подпольного человека у Достоевского и «подонка» Эдички совпадают: они злобны, агрессивны, эгоистичны «от слабости», оба «наговаривают» на себя и наслаждаются своим отчаянием. Литературный контекст ведет далее к трагической фигуре Григория Мелехова, к героям-эмигрантам Э.Хемингуэя, Э.М.Ремарка, Г.Миллера, Г.Газданова...
       Жанр романа «Это я — Эдичка» может быть определен и как «воспоминание-исповедь» о том, как Эдичка «жил» каждую «главу своей судьбы» на улицах Нью-Йорка.
       Так возникли миф о Городе и миф о Любви. В обоих звучат гимны и проклятия. Гимн Городу — совр. модели Вселенной и гимн высокой Любви — братству единоверцев. Проклятия — цивилизации и ее деспотическим Системам, где человеку улицы «нет места» и где интимная любовь поругана и отнята. Оба мифа ориентированы на язычество и христианство. «Она» прекрасная Елена, грешная Мария Магдалина и неисправимая Настасья Филипповна. «Он» — Эдичка, Раскольников, Ставрогин, новый Христос. После «распятия», воскресая, он приходит к апологии Силы, Державы, Нации, др. идолам «революции». В положительной программе романа смешаны христианские заповеди с коммунистическими проповедями, идеи любви-свободы и любви-насилия, национальных единений и националистических предпочтений. «Несчастный, сгусток русского духа», великий комбинатор любви, Эдичка в итоге приходит к «русской идее» — любви. Она служит источником и сублимацией творчества, ей следует «без остатка» отдать себя, стать Мессией, новым Христом, предназначенным снять со всех людей улицы, женщин и мужчин, проклятие нелюбви.
       «Это я — Эдичка» — роман утопия и антиутопия; он занимает место эпицентра в романной эпопее писателя и во всем его творчестве.
       Автобиографическая трилогия Лимонова «У нас была Великая эпоха», «Подросток Савенко», «Молодой негодяй» создавалась в русле известного в мировой классике жанра романа воспитания, открытого гётевским «Вертером», завершенным горьковскими «Моими университетами». Герой трилогии Эдуард Савенко проходит законоположенный путь «от неопределенности детства через завоевание права на личность к всеобщему признанию» (Вайль П., Генис А.— С.81.), не утрачивая авангардистской жесткости и жестокости «Эдички». Со временем меняющий имена и маски «Лимонов» мужает и преодолевает свои амплуа «скандалиста, эпате-ра, маргинала» (Соловьев Вл.— С.15.), но остается верен поискам скрытой сути и подлинной цены окружающего мира. Так, «Книга воды» «перерастает в агиографическую притчу о взрослении Нарцисса. Помудревший и постаревший, он уже не отвергается, а благодарно принимается всеми землями, всеми водами» (Голынко-Вольфсон Дм.— С.313).
       Это особенно относится к 16-й части романной эпопеи — «По тюрьмам». По жанру это роман-исследование о человеке в котле современности и в потоке истории. Помудревший «Эдичка» ощутил свою «природную принадлежность» к российским зэкам: он «брат их, мужичок в пугачевском тулупе». Внутренний диалог с классикой — с «Записками из Мертвого дома» и «Архипелагом ГУЛАГом» — способствует восприятию книги как исторического романа, выявляющего специфику художественного, по преимуществу трагического, содержания современного этапа российской истории и судьбы русского народа. Исток бед России, по Лимонову, в том, что власть в современном государстве не имеет высшего статуса, дающего ей право судить людей (его имели Монарх и Бог).
       Этапной на творческом пути Лимонова стала «Книга мертвых». Она узнаваемо примыкает к «Некрополю» Вл.Ходасевича, «Живым лицам» 3.Гиппиус и «Петербургским зимам» Г.Иванова: резкая правдивость, умение запечатлеть самое характерное предполагали возможность возмущений и опровержений, а также и неиссякающий интерес.
       Внимание читателей привлекло «журналистское расследование» о «красноярских джунглях» «Охота на Быкова» — «редкой силы таланта, объективности и сдержанности» (Работнов Ник. - С.212).
       Политическая деятельность Лимонова, создание им национал-большевистской партии находится в русле постмодернистской творческой и поведенческой игровой стихии. Главным в политической работе Лимонов считает создание Мифа. В нем взамен идеи «патриархального патриотизма» предложена идея «авангардного (или красного) национализма».
       Пишущие о Лимонове подчеркивают в его личности и творчестве наличие игрового начала: «Лимонов — это вечный ребенок, недоигравший в детстве,.. Его "фашизм" — имитация. Его уродливый инфантилизм разрушителен. Наш герой готов превратить всю страну, весь мир в свою игровую территорию» (Шевченко Л.— С. 24). А.Латынина приводит известные слова Лимонова: «Я не писатель. Я репортер моей жизни... Коллег... занимает примитивная старая игра в слова. Я играю в жизнь». Латынина добавляет: «игра обошлась недешево: полтора года пребывания в Лефортово» (С.163). Г.Владимов подчеркивает системность игры Лимонова: игровое все: внешний вид (солдатская шинель, дорогие очки, модные брюки), демонстративное появление на войнах Приднестровья, Абхазии, Югославии, игра в политические партии.
       Творчество Лимонов представительствует феномен постмодернистского художественного мышления и поэтического языка. Парадигма постмодернизма Лимонова содержит в своем составе тотальный бунт, негативизм, волю к разрушению, ломку и уничтожение «всего». В качестве непременного сопровождения деструкции сопутствует эпатажная техника: ненормативная лексика («уличная языковая стихия»), сексуальный антураж, эмоциональные атаки («вопли», «бреды»). Мышление и язык творчества Лимонова устремлены к одной цели: к преодолению экзистенциального одиночества любыми средствами. В романе «По тюрьмам» приоткрылся путь преодоления: выход из своего бунтующего и замкнутого «я» в мир соотечественников, в размышления над исторической судьбой родины, непростыми социально-политическими и социально-психологическими коллизиями современности.
       Лимонов переведен почти на все европейские языки.

Литература и другие источники информации