AZ-libr.ру

       [24.5.1954, пос. Ольга Приморского края]
       — поэт, эссеист, переводчик.
       Детство провел на Украине. Учился в Киевской сельскохозяйственной академии на ветеринарном отделении.
       В 1981 окончил Литературный институт им. М.Горького (семинары Ал.Михайлова и Г.Седых), учился одновременно с А.Ерёменко и И.Ждановым (по формуле М.Кудимовой, вместе они составляют «трехголовую гидру» метареализма). Учился в Степфорде (Калифорния, США), слушал лекции Вяч. Вс. Иванова и Л.Флейшмана, посещал курс по истории совр. американской поэзии, в 1993 защитил диплом «Дмитрий Александрович Пригов в контексте современного концептуализма» и получил степень магистра искусств (Master of Arts) по славистике.
       Стихи Парщиков стали известны в литинститутском самиздате с конца 1970-х. Первая книга — «Днепровский август» (М., 1984).
       Парщиков — один из инициаторов создания и самый яркий представитель московской мета-реалистической (другие названия — метафорической, метаметафорической) школы. Позже вошел в «новую литературную общность» — «Новый Метафизис» (вместе с А.Давыдовым и А.Иличевским).
       В отличие от других метареалистов художественный мир Парщиков менее герметичен и замкнут, более многолик и разомкнут. Приверженность традиционным формам классической русской и мировой литературы и культуры соединяется в его творчестве с уникальностью авторского видения мира, ориентация на общечеловеческие универсальные ценности не противоречит гипертрофии творческого индивидуализма поэта, преданность каноническим тропам сочетается в его лирике с оригинальным спектром формальных приемов, чистоте русского поэтического языка не мешает присутствие в текстах неологизмов или диалектизмов.
       Основу поэтической философии Парщикова составляют приятие мира во всем многообразии его проявлений, восторг и преклонение перед богатством и полнотой жизненных коллизий. Поэт с одинаковой степенью эстетизма поет природный мир вокруг себя и признает гармонию в технических нагромождениях цивилизации и урбанизации, постигает внешне-видимое и незримо-сущностное.
       При том, что лирический герой Парщикова нескрываемо автобиографичен, он одновременно абстрагированно-универсален: конкретно-личностное корректируется проведением лирического героя Парщикова через «лабиринт экзистенциально значимых ситуаций».
       При всей включенности поэта в мир окружающей действительности ему принципиально чужды социологизм и заидеологизированность восприятия происходящего: его поэзия безразлична к общественно-политической тематике и дистанцирована от соц-артовского критического отрицания социума. Для Парщикова характерна априорно эстетическая природа творчества.
       Главной отличительной особенностью поэзии Парщикова становится изображение противоречиво-противоестественного окружающего мира — реальности («сверхреальности») в единстве ее контрапунктурных начал: живого и мертвого, природного и механистического, реального и виртуального, постижимого и неосознаваемого, возможного и предполагаемого: «Как строится самолет, / с учетом фигурки пилота, / так строится небосвод / с учетом фигурки удода...» («Удоды и актрисы»).
       Сила поэтического воображения, особенности художественного-фантазийного видения Парщиковым окружающего мира, трансформирующего и преображающего действительность, статус творца-созидателя, становятся причиной порождения интеллектуальной усложненности текста. По Парщикову, прием компрессии составляет основу его «сложной» поэзии, «когда каждое слово, каждое понятие, каждый введенный термин или средство выражения начинают обрастать различными ассоциациями, собственным комментарием и т.д.». Однако «идеал сложной поэзии — это и полный примитив», но «чтобы писать примитивно, нужно иметь огромный целостный ясный и чистый контекст, соотнесение с которым, как в японской поэзии, может сразу придать значительность какому-то слову, строке»; «миссия сложной поэзии — найти то, чего еще не существует, говорить о тайне поэзии, а не об известном» («С чем идем в мир?»). «Еж»: «Еж извлекает из неба корень, темный пророк, / тело Себастиана на себя взволок. / Еж прошел через сито так разобщена / его множественная спина. / Шикни на него — погаснет, будто проколот, / из-под ног укатится,— ожидай: за ворот. / Еж — слесарная штука, твистующий бодрячок. / В растворимый купальник страх его облачен. / К женщинам иглы его тихи, как в коробке, / а мужчинам сонным вытаптывает подбородки. / Исчезновение ежа сухой выхлоп. / Кто воскрес — отряхнись! — ты весь на иглах!»
       Подобно другим метареалистам, Парщиков широко и емко использует метафору (метаметафору). Парщиков: «...в русском языке любые два слова в родительном падеже, поставленные рядом,— уже метафора...» и «вообще всякий «имаж» или троп в быту называется метафорой» («С чем идем в мир?»). Примеры тому: «выпуклая зима» и «вогнутая весна» (из «Собаки демонстрантов и солдат»), где при внешней «неправильности» словосочетания «свернутая метафора» зимы прочитывается как снежная и сугробная, а весны — как ранняя, с проталинами, тающая, ручейковая; или «жилистый гудок» и «настольная роза» («Когда»); «камень пчелиный» о янтаре («Я приручен к янтарю»); «дельфин — долька моря» («Новогодние строчки»); «кузнечик... с обратной коленкой» («Угольная элегия»); или более пространные — «Расческа бликов чертилась под аркой моста» («Рюмку с красным пином...»); «Утренний свет отжимается от половиц крестиками пылинок...» («Черная свинка»); или «Дева с двумя сердцами...», т.е. беременная, «когда на сносях» («Угольная элегия») и т.д.
       Помимо метафоры, весьма широко понимаемой художником, определяющими тропеическими приемами поэтики Парщиковв, чертами его художественно-поэтической сверхреальности становятся сравнение и метонимия, предельно детализированная ткань повествования, точность и достоверность конкретной детали, погружение в глубинную сущность субъекта-объекта, переход с поверхностного уровня на уровень внутренний, атомарный (сокрытый и сокровенный), эксплицирование сущности элементарных частиц («...Выжимки света. Личинки размеров. Часов черенки...» из «Похитителя невест»). Парщиков убежден: «...наступило время ландшафтов иного порядка — не с русской колоколенкой, не с погостом и речкой, а с пространством внутри бактерии».
       Основную интонацию стиха Парщиков формирует тональность лирического сопереживания, элегическая проникновенность и нестрого-неторопливое философствование. Однако стиху Парщикова нельзя отказать и в энергичности, и в динамизме, поэт не остается чужд ироничности повествования.
       Тексты Парщикова отличает возвышенный образно-эмоциональный строй, изысканность и утонченность стилевой формы, богатство и красота словаря, разнообразие и чистота лексико-семантического фонда. Поэт апеллирует к традиционным формам русского литературного языка, избегающего лексических снижений, низового уровня языка, выхода за рамки привычной орфоэпической нормы.
       В жанровом отношении тексты Парщикова разнообразны: от незначительного по объему лирического стихотворения до объемной многочастной элегии или поэмы-цикла, отмеченным нарративностью повествования. Соответственно этому основу его метрики составляют сверхдлинные классические размеры, по мысли Л.Аннинского, близкие И.Бродскому (силлабо-тонический стих) и разные типы свободного стиха (верлибры).
       Склонность к парадоксально-осложненному, интеллектуально-образному письму-философствованию характерологически присуща как его поэтическим, так и переводным, как эссеистским, так и критико-литературоведческим текстам, между которым художник намеренно растушевывает границы, «концептуально и метафорически» рассматривая их формирующими единого целого авторского метатекста.
       Парщиков — лауреат премии А.Белого (1985) за поэму «Я жил на поле Полтавской битвы». Член российского ПЕН-клуба. Стихи Парщиков переведены на 12 европейских и 3 восточных языков.
       С начала 1990-х в основном живет и работает за границей (США, Швейцария, Германия).

Литература и другие источники информации