AZ-libr.ру

       [10.9.1941, г.Касимов Рязанской обл.]
       — поэт.
       Родился в семье служащего. Окончил Касимовский индустриальный техникум (1961). По распределению был направлен в г.Киров, откуда переехал в Ленинград, где работал в одном из НИИ. Вел ЛИТО при газете «На страже Родины» (1972-75), заочно учился в Литературном институте им. Горького (1975-80).
       В 1977 стал членом СП СССР, работал редактором в Лениздате.
       Первое стихотворение «За Окою, словно сабли, зазвенели ливни...» написано в 14 лет, первая публикация — стихотворение «Парни» (газета «Молот» (Киров). 27 марта 1963). В качестве постоянного автора публиковался в ж. «Москва», «Наш современник», «Огонек» (лауреат его премии 1977), «Молодая гвардия» (лауреат его премии 1985), «Нева», «Звезда», «Аврора», «Сибирские огни», в альм. «Поэзия», еженедельнике «Литературная Россия». Первый сборник стихов — «Мещерский городец» (М., 1974).
       Этапы своего творчества определяет «от описательных и сюжетных стихов — к философскому осмыслению внутреннего мира человека, который наиболее полно раскрывается в "чистой лирике"» (Творческая биография, 2003. Машинопись. С.2).
       Стих Морозова — традиционный, свое творчество поэт соотносит с теми истоками, «где постоянно бьет чистейший и неиссякаемый словесный источник русского фольклора» (Творческая биография. С.2). Любимыми поэтами называет А.Блока, С.Есенина, Н.Рубцова, Ю.Кузнецова, которым посвятил ряд стихотворений. Ощутимо также подспудное влияние Ф.Тютчева — в мотиве «скрытого томления» природы и «последнего катаклизма» («И нас поцелует чернобыльский дождь / в безмолвные губы») и С.Клычкова — в ощущении трагического предзнаменования в природе: «С чего бы так низко к земле припадают / плакучие ветви берез?!»
       Основная тема поэзии Морозова — Россия в многогранности ее звучания. Здесь дают о себе знать и все еще не прошедшая память о войне в родном крае, где «каплет кровью земляника / на прах истлевших блиндажей» (Посветлело. С.32), и голодное военное и послевоенное детство мальчишек, что «донашивали шапки / пропавших без вести отцов» (Там же. С.12). Поэт пишет о том, как ему и его сверстникам, спешащим по крепчающему морозу в худой одежке домой, казалось, что «жидкая похлебка / вот-вот замерзнет в животе!» (Отзывчивость. С. 21). «Мы слабли к весне. Нас ветром качало, / как в поле полынном худую траву, / но зрела картошка и нас выручала. / И к нам, словно руки, тянула ботву» (Посветлело. С.15). На смену тяжелому детству приходит в поэзии Морозова ранняя трудовая юность: «Мозолил руки мне топор. / А не туристская гитара» (Отзывчивость. С.105).
       Значительное место в поэзии Морозова занимает тема деревенской жизни. Поначалу поэт еще любуется слаженностью ее быта, где «с фундаментом каждого дома / Смоленое слито бревно» (Мещерский городец. С.9). Однако этот ее крепкий лад все чаще начинает осознаваться лишь как прошлое родной деревни, как, например, в стих. «Старые бани» (1975): «Забиты бани и забыты, / Тазы тускнеют и корыты, / рассохлись рубель, и вальки» (Отзывчивость. СП). Ее тема принимает откровенно ностальгическое звучание: «Гляжу я на старые стены — / Толкается сердце в ребро» (Там же. С. 106). В итоге поэт видит деревню непоправимо оскудевшей — с «прогнившими порогами», «щелястыми полами», «скрипящими косяками», «рассохшими сенцами» в избах, а на улице с «похиленными пряслами».
       В связи с этим активно звучит в поэзии Морозова мотив прошлого — от безотчетно импульсивных восклицаний («О старина! Души моей услада!») до заклинаний, обращенных к «заветному свету ушедших лет» побыть до «смертных дней» с поэтом, а также вернуть из «былой жизни» нечто в ней прежде не замеченное: «Ты в темном омуте души / яви мне то, что было скрыто». Завершаются обращения к прошлому утешительной перефразировкой известной поговорки: «То, что было, то не сплыло, / а таясь живет во мне».
       Не проходит Морозов и мимо урбанистической зоны, активно вытесняющей мир сельской России. Живописание городских наблюдений оборачивается чаще всего перечислением печальных примет и фактов. Цветы здесь «обреченные», поскольку поливаются всего лишь «водопроводным дождем» «ливневые лужи» высыхают скорее не от солнечных лучей, а от «дымных выхлопов машин», и с каждым годом все жестче «железо давит и бетон». Необходимость жить между деревенским простором и «бетонной клеткой» рождает в душе поэта конфликтное состояние раздвоенности.
       И все же тема деревенской, «ромашковой» родины, в ее независимости от исторических невзгод занимает в поэзии Морозова главное место: «Здесь детство плыло лодочкой. / Здесь юность началась /<...> И я стою растерянный, / Затерянный, / Ничей... / Овеянный, взлелеянный / Родиной моей!» (Мещерский городец. С.16). Это «Оки и Волги голоса, / отроги зыбистых откосов. / И золотая полоса / Песчаных отмелей и плесов» (Посветлело. С. 26). Она включает в себя и понятие малой родины поэта — «соловьиный касимовский край», и опять же родное ему понятие всей России — как отечества: «Замер я, как перед строгим отцом, / перед российским простором» (Отзывчивость. С. 5).
       В изображении родной природы на первый план поэтом выдвигается ощущение слитности с нею своей души, которую «норовит душа природы / окликнуть голосом своим», «Мое сердце, как лето горячее» (Поле зовет. С.37). Присущ стихам Морозова и момент «одомашнивания» природы, метафорическое восприятие ее на бытовом уровне: «До солнца почти поднимаем / Блестящие лица лопат!», «И коромысла грузно гнутся, / И небо булькает в ведре!» (Мещерский городец. С.12, 55). Воздействие природы на человека у Морозова всегда благотворно. Ее образ в его стихах телесно-ощутим. Поэт дает почувствовать, как приятно «прижаться щекой к ветерку», услышать, как «упруго и раскатисто... по камушкам бежит...» родник или «веселый, легкий плеск реки...» Присущая поэзии Морозова связанная с точностью наблюдения выразительность детали реализуется прежде всего в образах природы: «Светел день!.. Метель сквозит... / Солнце тонкое скользит», «И стеклянно звенит, / Как посуда, / Сквозь весенние нити / Капель...», «Вот листья летят мимо рук» (Мещерский городец. С. 34, 40), «Прислушайтесь: шорохи снега / так схожи с шур-шаньем травы!», «Белый пар отслоился от пашни» (Поле зовет. С. 29,32), «Из почки выпорхнул листок» (Отзывчивость. С.99).
       Что же касается эмоционально-психологического настроя лирики Морозова, то им выражается, несомненно, свойственное поэту ощущение напора жизни («О жизнь, ты ломишься ко мне / Сквозь бурелом пространства» (Посветлело. С.5), «Жизнь не бежит куда-то мимо — / стрелою свищет сквозь меня. / Она едучей злого дыма / и, может, гибельней огня» (Отзывчивость. С.105). Поэт воспринимает жизнь экспрессивно, он не только ощущает в самом себе «юности ярую силу», но и видит нечто подобное в природе: «Рябины гроздь, как рана, рдела...», «И ветер выкручивал сучья...» (Мещерский городец. С.15,20,25).
       С активностью восприятия жизни в поэзии Морозова связано и ее светоносное начало: «С бидоном идет молодайка, / И солнце звенит на зубах», «Горит береза ярко над ручьем» (Мещерский городец. С.11, 24), «Как ясно в небе предосеннем», «И прозрачной речкою / вся душа просвечена», «Ах, как нынче кругом просветлело. / И озера, и речки чисты» (Поле зовет. С.6,19, 69), «Запахла пашня теплым хлебом, / согрел лицо мне красный луч» (Посветлело. С.28). Контраст света и тьмы также составляет структурообразующий элемент лирики Морозова: «Черный день / белым снегом отбелится...», «...нас единит живое пламя, / а не остывшая зола».
       Стихи Морозова перелагались на музыку композиторами Б.Грабовским, В.Ивановым, М.Лебедевой, В.Панченко и др.

Литература и другие источники информации