AZ-libr.ру

       [13.3.1940, Мезень Архангельской обл.]
       — прозаик.
       Личутин родился в семье учителя, отец погиб на фронте во время Великой Отечественной войны. Мать, «военная вдова», воспитывала одна четверых детей. Несмотря на безотцовщину и голод, мальчик не чувствовал себя несчастным, ибо рос на приволье, среди великолепной северной природы, постигая ее притягательную силу. «Поморье,— писал Личутин,— это своя житейская стихия, земля, трудная для прожития, но и чем-то, видно, обворожительная, ибо и до сих пор привлекает каждого неуспокоенного человека». Личутин с детства обладал особой художнической памятью, вниманием к народной, обрядовой стороне жизни. Семья Личутин принадлежала к старинному поморскому роду охотников и рыбаков. Один из его предков был кормщиком в первой русской экспедиции П.В.Чичагова. Родовая память о предках явилась одним из побудительных мотивов творчества Личутина. После окончания лесотехнического техникума, службы в армии, работы на заводах в Ленинграде поступает на факультет журналистики ЛГУ.
       В 1962 после окончания университета приезжает в Архангельск, где работает сначала корреспондентом местного радио, а затем в областной газете «Правда Севера». Работая в газете, Личутин пишет очерки о современниках — мезенских пекарихах, кузнецах из Вожегры, о сказительнице М.Кривополеновой, о писателе С.Писахове, об архангельском краеведе К.Гемп. Тематика его публикации весьма разнообразна, но в ней постоянно ощущается интерес к истории, этнографии, фольклору и литературе Севера.
       В 1970-е Личутин принимает участие в фольклорной экспедиции Пушкинского Дома в Поморье под руководством профессора П.С.Выходцева.
       В 1975 Личутин оканчивает Высшие литературные курсы при СП СССР, остается жить в Москве, но часто приезжает в Архангельск, к себе на родину — в Мезень.
       С 1974 — член СП СССР.
       В 1972 в журнале «Север» (№8) появляется первая повесть писателя «Белая горница», которая сразу принесла ему известность. Действие в повести разворачивается в поморской д. Вазицы накануне «великого перелома» в 1929. Однако Личутин не углубляется в социологическую проблематику, представляя жизнь своих героев в сложном переплетении трудовых и семейных интересов. В реальные события, связанные с поморским промыслом, бытовыми ссорами, отношениями с советской властью в деревне, притесняющей мужиков, вплетены народные легенды, сказки, необыкновенные истории, приметы, поговорки. Этот фольклорно-фантастический слой вместе с причудливыми воспоминаниями и снами персонажей составляет особое магическое поле, в котором находят утешение и красоту его герои. Двойная реальность, в которой находятся герои Личутина, позволяет их душам не только осуществиться в настоящем, но и приобщиться к родовой, национальной памяти, пробиться сквозь трудности и суету сущего к высшему духовному истоку. Забота о душе — главная обязанность героев Личутина. В «Белой горнице» переплелись и романтические, и этнографические, и социально-исторические тенденции. Как отметил И.Бражнин, «Личутин непрост, своеволен, не связан по рукам и ногам путами традиционализма... Он интересен» (Аврора. 1974. №12).
       В 1970-е выходят повести «Иона и Александра», «Обработно — время свадеб» (обе — 1973), «Душа горит», «Бабушки и дядюшки», «Золотое дно» (все — 1976), «Крылатая Серафима», «Вдова Нюра» (обе — 1978). Появляется в печати первый исторический роман Личутина «Долгий отдых» (1974). В повестях Личутин выступает как хроникер поморской жизни, он воспроизводит особую причудливую жизнь двух северных деревень — Вазицы и Кучемы. Жизнь эта, замедленная и странная, утяжелена бытом, воспоминаниями, размышлениями персонажей. Она развивается прихотливо и непредсказуемо. Личутин специально ограничивает пространство поэтического исследования мира, пытаясь достичь глубинных, потаенных корней и связей, чтобы как-то объяснить нравственные страдания одних героев, мрачную отрешенность других, светлую, радостную веру третьих. Роковую предопределенность человеческой судьбы Личутин видит в наследственном родовом опыте, от тяжких последствий которого избавить личность может только работа души, стремление к духовному преображению. Особое внимание Личутин уделяет вопросам веры, показывая, как странно соединяются в русском национальном характере православие, язычество, старообрядчество и коммунизм. По мнению Личутин, «когда-то русич был двоевером, но в эту расщелину пролез прельстительный марксизм и разорвал нашу душу на три части, загнав христианское, миролюбивое, небесное в самую темень естества нашего, а язычество подавив атеизмом» (Слово. 1991. №4. С.4).
       Критика конца 1970-х — начала 1980-х считала, что творчество Личутина развивается в русле «деревенской прозы». Умение воссоздать крестьянский характер, самобытную личность, яркий портрет сближало творчество Личутина с творчеством В.Астафьева и В.Белова, живописное бытописание (правда, с почти полным отсутствием социального контекста) — с творчеством Ф.Абрамова, художественное осмысление смерти и родовой памяти — с творчеством В.Распутина. Однако оригинальность личутинского мира определяется приоритетом эстетических форм познания жизни над социальными и нравственно-философскими. Для Личутин слово является единственной животворящей силой, которая «без всякого надрыва и лихорадочного пота» рождает стихию образов, развивающуюся самостийно, по своим собственным законам. Личутин — писатель интуитивного склада, органического таланта, завораживающий читателя звуковым ритмом и поэтической лексикой. При чтении Личутина «смысл очевидных вещей начинает ускользать, и взамен слабому сердцу открываются как бы призрачные тайны, дается некое потустороннее постижение, обманное, как, впрочем, обманно, призрачно все насквозь истинное искусство» (Афанасьев А.— С.179).
       С другой стороны, творчество Личутин одновременно причисляли и к прозе «московской школы», поколения «сорокалетних» (А.Ким, В.Маканин, В.Крупин и др.). С этим направлением Личутина сближает интеллигентный герой (Тимофей Лаж из повести «Крылатая Серафима» и др.), отличающийся «амбивалентностью» сознания, отсутствием веры, идеи, погибающий от рефлексии и эгоцентрического мазохизма. Повести Личутин «Последий колдун» (1979), «Фармазон» (1981) «Домашний философ» (1983) сопоставляли с «Белкой» А.Кима, «Живой водой» В.Крупина, «Предтечей» В.Маканина. В «Последнем колдуне» впервые в творчестве Личутина появляются особые типы искателей духовной правды, справедливости, обладатели «сердечного зрения» — летописец Феофан Солнцев и названный последним колдуном Геласий Нечаев. Они пытаются понять смысл происходящих разрушений в традиционной деревенской жизни, обращая свои вопросы, как к прошлому, так и к моральным абсолютам. В повести появляется иносказание, притча, символ, которые придают повествованию обобщенно-философский оттенок. Заключает «хронику поморской деревни» повесть «Фармазон», в центре которой находится образ страшного человека, братоубийцы Мишки Креня, вернувшегося на место давно совершенного преступления. «Фармазоном на Севере называли дьявола,— пояснял сам автор,— несущего удачу в делах, фартового дьявола. И мне хотелось показать одного из современных "бесов", понять, как в нашей действительности они могли возникнуть... Это роман о "фармазон щи не", коя принимает нынче самые невероятные формы, более чем сложные, несуразные, порой исключающие всякую логику». «Хроника», автор которой «мечтал воссоздать незамирающую стихию страстей, круговорот жизни», завершается русской «дьяволиадой», фантасмагорической картиной победы «бесовщины». Некоторые исследователи эволюцию творчества Личутин связывают со сложными отношениями писателя к старообрядчеству (Н.В.Ковтун).
       В повести «Домашний философ» автор прощается с жителями северных деревень. Действие происходит уже на берегу южного, Черного моря. Сам Личутин назвал повесть «историей двух эгоистов» (супруги Баныкины пребывают в ссорах и неутихающей вражде): «Он живет идеей собственного бессмертия, она — необыкновенной любовью. Два случайных человека в постоянном, безысходном конфликте друг с другом». Повесть, созданная в жанре «интеллектуальной прозы», отличается сложной стилевой многозначностью, усилением роли гротеска и притчи.
       В 1985 появляется в печати новый исторический роман «Скитальцы», который вместе с романом «Долгий отдых» составляет дилогию.
       Главный герой романа — Донат Богошков, скитаясь по родной земле в поисках земного рая — крестьянского Беловодья, терпит страшные лишения и бедствия. Несмотря на то что роман «Скитальцы» воспроизводит духовную жизнь русского крестьянина в XIX в., поднятая в романе тема религиозного раскола (скопчества, хлыстовства) и языческих верований воспринимается как «притча о нашем мире, попытка воссоздания "вечных характеров" через призму сегодняшних горестных мыслей о добре и зле, личности и обществе, верованиях тьмы и света» (Бондаренко В.- С.93).
       Роман «Любостай» (1987) продолжает «городскую» тему в творчестве Личутина. Он посвящен судьбе «модного» писателя Бурнашова, который поклоняется «лишь матери сырой земле и своему народу». Следуя этим убеждениям, он живет в деревне, женится на крестьянской дочери, но не может обрести покоя, сосредоточенности, мудрости и смирения. Его душа находится в руках дьявола-Любостая, который разрушает его семью, карает смертью его ребенка, мучает до гробовой доски и самого писателя.
       Личутин углубляется в изучение истории русского церковного и политического раскола XVII в.— так появляется исторический роман «Раскол». Книга 1 — «Венчание на царство» — вышла в 1990, книга 2 — «Крестный путь» — появилась в печати в 1993-94. Книга 3 — «Вознесение» — в 1996. Как всегда после погружения в историю, Личутин вновь обращается к современности в романе «Миледи Ротман» (2001).
       В конце 1980-х появляются сборники публицистики Личутина — «Дивись-гора. Очерки, размышления, портреты» (1986), «Душа неизъяснимая: размышления о русском народе», «Цепь незримая» (оба — 1989).
       Публицистика является, как бы продолжением художественного творчества Личутин. Писатель стремится напомнить современнику о предках, о национальной памяти: «Не заплачку похоронную веду я, поминая минувшее с горьким чувством, и дело вовсе не в том, чтобы нынче же вернуть прежнюю Русь с ее старинным допетровским уставом, когда судьба народа была посвящена Богу: той Руси не живать, того вина нам не испить; но, вглядываясь в досюльное, мне хочется остеречь скептиков с их ухмылкою и принять отечественное предание таким, каким оно состоялось во всей удали и драме...»

Литература и другие источники информации