AZ-libr.ру

       [12.1.1950, с.Ратчино Шарлыкского р-на Оренбургской обл.]
       — прозаик.
       Родители — потомственные крестьяне (отец в годы Великой Отечественной войны командовал пулеметной ротой), выходцы из центральной России. В XVIII в. рязанские крестьяне всем селом перебрались в Оренбургский край, сохранив и название села, которое, по преданию, происходит от «рати», собиравшейся каждую весну для защиты от кочевников Дикого поля (одна из таких ратей ушла на поле Куликово).
       Детство, юность Краснова проводит в родном селе. В нем же оканчивает среднюю школу, учителя которой были, по словам писателя, «добросовестнейшие, старой выделки» (Автобиография. Архив автора). В поколении Краснов страсть к чтению можно считать «родовой чертой»: книга расширяла границы мира, воспитывала, развивала вкус и фантазию. Но воспитывала не только школа и книга — «воспитывало» и село, остававшееся и после 200-летней своей истории большим, крепким — с устоями бытовыми (хозяйственными) и традициями нравственными. Но, как и для др. сверстников, дорога в будущее пролегла через город. Краснов поступает на агрономический факультет Оренбургского сельхозинститута, который окончил в 1972, затем работает агрономом в Марийской АССР и на родине.
       Первые литературные опыты Краснова относятся к студенческим годам: Краснов посещает занятия областного литобъединения им. В.И.Даля, которым 40 лет руководил редкий знаток классики, поэт Геннадий Хомутов (сыгравший большую роль в литературном становлении Краснова).
       В 1975 в областных оренбургских газетах были напечатаны первые рассказы Краснова, в 1977 — публикации в столичном журнале «Наш современник» (рассказы «Шатохи» — №2 и «Наше пастушье дело» — №12); в том же году (1 июля) «Литературная Россия» печатает рассказ «Теплынь». На протяжении последующей четверти века повести, рассказы, статьи Краснова публикуются в журналах «Москва», «Новый мир», «Дружба народов», «Литературная учеба», «Дружба», «Молодая гвардия», «Роман-газета.», «Урал»», «Уральский следопыт», альманах «Каменный пояс», «Гостиный двор» (СПб.), «Троно», в газете «Литературная Россия», «День», «Завтра», «Литературная газета», «Советская Россия», «Правда», «Комсомольская правда» и др.
       Уже в ранних вещах была заметна писательская упрямость Краснова — стремление «сказать по-своему» (в выработке своего стиля прозаик проявил немало воли). Но это стремление сочеталось с живым чувством традиции: «Это чувство сыновства к отеческому, к живому духу, нам переданному и в нас горящему тоже; а сироте не позавидуешь, враги традиций — они же сироты все» (Автобиография). С таким пониманием традиции совершенно естественно было движение писателя в начальный период творчества в русле «деревенской литературы». Но к 1980-м, когда «классический» ее период (Яшин, Абрамов, Можаев, Астафьев, Белов, Распутин и др.) был завершен, Краснов, чувствуя общность «корневой системы» с «деревенщиками», пошел своим путем. Он пошел «вглубь человека», отражая в своем творчестве тонкие (и достаточно трагичные) изменения в человеке и в мире; для него существенной стала проблема человеческого самосознания. Его проза, в сравнении с предшественниками, воспринимается как более философичная (рассказ «Теплынь»), осложненная рефлексией («Поденки ночи»), психологической экспрессией («Свет ниоткуда»), с большей стилевой плотностью («Последний октябрь»). «Внешний» сюжет у Краснов всегда достаточно явно погружается в сюжет «внутренний», подчиняясь сложной психологической композиции в обрисовке облика героя, мотивов поведения и связи его с миром. В.Курбатов писал, что Краснов, заставший «...могучий закат "деревенской" литературы, пришедшийся на пору его писательского формирования», вошел в нее «как будто "с запятой", по внешности продолжая деревенскую традицию, но уже с порога в его "продолжении" слышалась новая нота, угадывалась иная сила, иная пристальность... Природа у Краснова — не пейзаж, она связана с человеком теснее и мучительнее... По существу, надо бы говорить уже не о пейзаже, а о био-или ноосфере в простодушном платье пейзажа» (Курбатов В. Три раздумья // Москва. 1997. №5. С.137, 138).
       Практически все свои рассказы и повести Краснова начинает с погружения в пейзаж, из которого вырастает и человеческая, и смысловая насыщенность повествования. Вопрошания о смысле жизни, об источнике ее света присутствуют в творчестве Краснова с первых рассказов и до страниц зрелого мастера: «Жизни человеку на три раздумья... как жить, каково живется да зачем жить... Боле не дается, не успеешь» (рассказ «Мост»). Русская жизнь, часто горестная, мучительная, тревожная, злая, видится его героям как развертывание свитка, в котором прочерчен замысел Бога. Писатель утверждает необходимость доброты и простодушия, обязательность любви и веры, бесплодность злобы и вражды (рассказы «На Алешкином хуторе», «Теплынь», «Колокольцы»).
       В 1983 Краснов окончил Высшие литературные курсы Литературного института им. А.М.Горького в Москве. Около 8 лет жил в Подмосковье, в 1987 вернулся в Оренбург.
       С 1990 по 1998 работал ответственным секретарем Оренбургской областной писательской организации СП России. Секретарь правления СП России с 1991.
       В 1980-е Краснов занимался переводами с языков народов СССР.
       Его Россия и его русский человек рождены желанием помочь им понять себя, дать ответ на вечные вопросы: зачем живу, как жить, в чем искать опоры? Краснов стремится прибавить толику любви современной литературе, где подчас не остается уже человеческого измерения.
       Краснов, остро чувствующий проблемы и беды современности, никогда не уступает «духу времени»: в 1990-е, когда считалось «нормальным» любые небрежные, примитивные тексты выдавать за «эксперимент», когда само представление о худож. письме заменили «текстом», Краснов по-прежнему «добывал слово», сквозь сито своей воли «просеивая» слова и смыслы. Он не позволил себе увлечься «игрой в слова», «игрой в литературу», в «новую эстетику» потому, что для него, как и для всех больших русских писателей, литература только тем и оправдывает свое существование, что помогает верному пониманию «закона жизни» и «закона человека». «Что за нехлюдовщина эта в нас вечная,— говорит герой Краснова в «Подёнках ночи»,— когда жизнь за жизнь сочтем, а не за действо — чтобы жить, а не людей дивить...». В «Высоких жаворонках» Краснов устами героя говорит, что «дело человека» — «соединять родное собой, а чужое изживать». Это стоическое, усилившееся с годами «соединение собой» в родное — соединение разбегающихся ясных и простых оснований жизни, Краснов отстаивает и в самых истерзанных своих героях («Последний октябрь»), и в самых «ослепших», «бедствующих», источенных тяжкими мыслями душах («Свет ниоткуда»). А на излете XX в., когда книжный рынок тонул в «магиях любви» и «эротических романах», Краснов поет свой гимн любви, девической чистоте, мужской силе, рассматривая сущность мужского и женского начал как проявление «закона Высшего», сверхприродного, нравственно-правильного (повесть «Звезда моя, вечерница» // Москва. 2002. №5).
       Используя художественный прием светописи, обладая способностью живописания словом и целостным взглядом на мир, Краснов в центр своего творчества поставил цельного человека, подлинный мир. «Все взаимодействует и все неразрывно, неделимо в его мире: окрестная природа, от которой и он сам, и его герои так зависят; человек, наделенной чувствительной, пытливой и неспокойной душой; его дом, родной круг, земля родины — место жизни и долгой, не вечной ли работы» — эта характеристика творчества писателя, данная И.Дедковым на вторую книгу писателя «Сруб для родника» (Наш современник. 1979. №6), вполне справедлива и для всего творчества Краснова — писателя, с ясностью, духовной трезвостью и мужеством глядящего на жизнь.
       Краснов — лауреат премии им. М.Горького за лучшую первую книгу (1979), литературные премии им. И.А.Бунина (1994), Всероссийской Пушкинской премии «Капитанская дочка» (1997), премии журнала «Москва» (2002).

Литература и другие источники информации