AZ-libr.ру

       [22.6(5.7).1911, д.Подъяндинская Конского р-на Красноярского края — 1977, Нью-Йорк]
       — прозаик, журналист, публицист, литературный критик.
       Родился в таежной деревне в предгорьях Саян в крестьянской семье. Позднее вспоминал, как в детстве его неграмотная мать купила у заезжего коробейника картину «Бегство из Вифлеема в Египет» и повесила над его постелью (По белу свету. С.53). Отец был полуграмотный, но «обладал большой нравственной силой» (Письмо Корякова Д.Б.Кедрину 20.6.1944 // РГАЛИ. Ф.1706. Оп.1. Ед.хр. 73. Л.2).
       В 1930 отец, жертва «сплошной коллективизации», оказался в красноярской тюрьме.
       В 1930-е Коряков работал в центральных и местных газет. Выходили его пропагандистские брошюры: «Комсомол — организатор колхозной торговли» (1932, в издательстве «Крестьянской газеты.»), «Колхозное поле — на первый план» и «Колхоз им. Иванова в борьбе за большевистское единство» (обе 1933, Ростов-на-Дону).
       В 1937 Коряков жил в Сочи, служил в «Курортной газете.». Публикуя материалы об официальных литературных событиях, почти всегда делал легкий акцент на русских обычаях и этических ценностях: рождение В.И.Ленина в пятницу на Страстной неделе «нарушило традиционную подготовку к празднику» (Мариэтта Шагинян // Курортная газета. 1937. 16 нояб. С.4); народ любит Н.А.Островского за «безупречную совесть» (Памяти писателя-бойца // Курортная газета. 1937. 24 дек. С.4).
       В то время он сочинял первую повесть — о жизни и творчестве М.В.Нестерова. В ней он предполагал осудить «идеологию христианского аскетизма» (Письмо Корякова В.Б.Шкловскому. 5.2.1939). Вероятно, этот замысел не был осуществлен. Но религиозная живопись Нестерова усилила духовные поиски Корякова, интерес к истории Русской Православной Церкви.
       В 1938 состоялось личное знакомство с художником, завязалась переписка. Нестеров указал на возможность сменить газетную поденщину на службу в Ясной Поляне.
       В 1939 Коряков стал научным сотрудником Усадьбы-музея Л.Н.Толстого.
       Одновременно Коряков печатался в тульской газете «Молодой коммунар». Эти публикации подтверждают стремление Корякова не ограничиваться официальной трактовкой событий, выявлять их национально-патриотическое содержание (Песни русского народа. Концерты хора им. М.Е.Пятницкого // Молодой коммунар. 1939. 22 янв. С.4; Юные историки // Молодой коммунар. 1939. 30 янв. С.4). Вместе с тем Коряков продолжал прямолинейно применять политические критерии. В статье о «Дикой собаке Динго» без всякой надобности осуждал героиню за недостаток «коммунистического воспитания» (Письмо о повести Р.Фраермана // Литературный критик. 1940. №3-4. С.168). Но статьей был недоволен, считал, что дал «критику только идеологическую» (Письмо Корякова К.Л.Зелинскому). Тогда он учился в Московском институте философии, литературы, истории.
       В первые дни Великой Отечественной войны Коряков был мобилизован, окончил 3-месячные курсы в Московском военно-инженерном училище, участвовал в боях под Москвой. События осени 1941 он запечатлел во «Фронтовом дневнике». Затем командовал саперной ротой 35-й саперной бригады на Северо-Западном фронте.
       В 1942 возвратился к журналистской деятельности как военный корреспондент газ. 6-й воздушной армии «Сокол Родины».
       В 1943 его внимание привлекли молебны Сергия, опубликованные в книге «Правда о религии в России».
       Окончательно определилась склонность Корякова к художественно-документальной прозе.
       В 1943 он отправил в Москву повесть «Наш би-планган», в 1944 — в журнал «Октябрь» повесть «На колокольне (Записки об одном дне)». Политический редактор М.М.Юнович ее отклонила. Коряков писал Д.Б.Кедрину 20 июня 1944: «Хочется писать без оглядки на таких, как Юнович, и вообще без оглядки».
       «Без оглядки» капитан Коряков пытался жить во фронтовых условиях. В свободное время читал лит-ру русской эмиграции: в кирхе города Луцка обнаружил свалку парижских журналов. Философы, прозаики и поэты Русского зарубежья стали его собеседниками. Они укрепили созревшее в нем к весне 1944 убеждение: «Бог благословил нас сделать русскими людьми, дал нам такое предназначение в этом мире, и мы должны ему следовать, быть верны». Читая журналы, К. обнаружил, что у него, «советчика, молодого человека сталинской эпохи», такое же «представление о нашем народе», как и у И.А.Бунина. Коряков пришел к выводу: и «советчики», и эмигранты — русские. «Не делиться пора, а объединяться. Не быть ни советчиками, ни белыми, а просто русскими людьми».
       В мае 1944 Коряков пошел в одну из церквей близ г.Сарны Ровенской обл. на панихиду по патриарху Сергию. За это его отстранили от должности военного корреспондента и перевели в пехоту («Освобождение души». С.204). В те дни Коряков пытался уладить литературные дела в Москве, писал в редакцию «Октября», просил Д.Б.Кедрина устроить вызов в Москву. Безуспешно. 22 апр. 1945 в бою под Дрезденом Коряков попал в плен. Освобожден американскими войсками и заключен в лагерь для «перемещенных лиц». Бежал из лагеря, приехал в Париж, явился в советское полпредство и стал участвовать в выпуске газете «Вести с Родины» (Там же. С.305-340).
       В Париже появилась возможность встретиться с авторами эмигрантских журналов. Несколько раз навестил Н.А.Бердяева, который писал о нем: «Это был очень симпатичный и талантливый человек. Он давал острое впечатление России. Россия была для него религией. Коммунистическая идеология была для него чужда» (Бердяев Н.А.— С. 322). Тогда же состоялись встречи с Б.К.Зайцевым.
       В 1946 Коряков опубликовал в «Социалистическом вестнике» (Берлин) письмо, в котором объяснил свое решение стать невозвращенцем неприятием большевизма и обещал сообщить подробности в книге «Почему я не возвращаюсь в Россию» (См.: Независимое слово. Париж, 1946. Сб.5. С.7). Вскоре эта книга вышла в свет и была переведена на европейские яз. Некоторое время Коряков скрывался во французской деревне и в Париже у К.В.Мочульского.
       В июне 1946 на самолете переправлен в Бразилию.
       С 1950 жил в Нью-Йорке.
       В 1952 была издана книга Коряков «Освобождение души», состоящая из четырех частей: «Под Москвой», «На Запад!», «Перед войной», «К новой жизни». Она включает некоторые страницы из книги «Почему я не возвращаюсь в Россию». Каждая из частей распадается на главки — от одной до пяти. Они представляют собой художественные очерки. Внимание Корякова сосредоточено на характерных отношениях между людьми, сложившихся в их частной и общественной жизни. Его интересовала как отдельная личность, так и среда в их нравственно психологическом аспекте. Предметом обобщения были, как правило, персонажи, знакомые автору. В образе поэта Соснина узнается Д.Б.Кедрин (Освобождение души. С.89), а в художнике Юхнове — П.Д.Корин С.113). Портрет М.В.Нестерова так точен С.116), что понятен без имени и псевдонима. Их антиподы — В.Я.Кирпотин и А.С.Герасимов — фигурируют под собственными именами, но обрисованы столь выразительно, что предстают типическими представителями своей эпохи. Это относится и к первому секретарю Московского городского комитета ВКП(б) А.С.Щербакову, которого если Коряков и видел, то гораздо раньше описываемых событий. В изображении этого «главного распорядителя на ярмарке пропаганды» Коряков достиг значительной художественной свободы и яркости метонимического стиля («В залу вошла генеральская, зеленого сукна, шуба...»; «Тонкие хромовые сапоги, скрипя, вынесли шубу и папаху из залы». С.119, 120).
       Главный герой всех очерков — Корякова, его личность, его судьба от последних предвоенных лет до отлета в Бразилию. Виден рост его национального самосознания, пробуждение религиозных чувств и тревожные мысли о судьбе России и русского народа. В конечном счете автор уверен, что большевизм не вытравил «национальную веру в Россию» (С.66), а народ сохранил свою волю и способен на инициативу по спасению России от гитлеровских полчищ (С.106). Можно считать справедливым мнение Б.К.Зайцева: этой книгой Коряков показал Западу и эмиграции, что Советская Россия «не просто безликая и бездушная сила роботов. Все гораздо сложнее» (Предисл. С.VIII).
       Позиция Корякова встретила возражения. Р.Б.Гуль увидел в книге вредное влияние «послевоенно-бердяевской» концепции «какой-то отвлеченной "России"»; Коряков получил клеймо «раба», «духовного сталиниста» (Гуль Р.— С.206).
       Коряков остался верен своим убеждениям. В дек. 1966 в газете «Новое русское слово» появилась его статья: «Помнить и забыть» с призывом: «Всем русским людям, где бы они не находились, в Москве или Нью-Йорке, <...> надо думать о том, как, наконец, покончить с гражданской войной <...> Когда кончится полувековое деление на красных и белых?» Корякова поддержали Г.В.Адамович и архиепископ Иоанн (Д.А.Шаховской). У менее просвещенных эмигрантов его призыв вызвал отторжение.
       Основной труд последнего десятилетия жизни Корякова — книга документально-публицистических очерков «Живая история». Она включает 59 глав по числу лет Советской России. Отбор исторических фактов, иногда весьма неточных, подчинен главной цели — разоблачению власти, всемерно подавляющей свободу мысли. Национальная проблематика присутствует, но оттеснена на задний план. Народ предстает не как самоорганизующаяся сила, а как объект угнетения и подавления. Замысел Корякова — через познание истории показать путь «самопознания» — оказался неосуществленным. Личная оценка часто заменена мнением авторитетов той эпохи. Даже завершая книгу, Коряков не решился на свои выводы, он говорил словами А.А.Амальрика о миссии США как «центра гуманистической экспансии за права человека» в Советском Союзе («Живая история». С.510).
       Менее политически ангажированной оставалась его литературная критика. Ею и художественными очерками Коряков войдет в историю русского литературного процесса XX в.

Литература и другие источники информации