AZ-libr.ру

       [7(20).11.1916, дер. Клевнево Ивановской губ.— 31.12.1993, Петербург]
       — поэт.
       Дудин рано остался сиротой. Грамоте научил его — по книге стихов Некрасова — дед. Дудин учился в школе крестьянской молодежи.
       По окончании Ивановской текстильной фабрики-школы работал в молодежной газете. Сблизился с начинающими поэтами Владимиром Жуковым и Николаем Майоровым. Первая книга стихотворений Дудина «Ливень» (1940) вышла в Иванове (из лирики 1930-х в дальнейшем перепечатывал только стихи «Листопад», «Гроза», «Сначала только я заметил...», завершающееся дерзким вызовом: «Ты жив еще, подлец Мартынов. / Вставай к барьеру! Я иду!»).
       Идеи родства, братства людей Земли, пронизывающие творчество Дудина, составлявшие смысл его общественной деятельности, всегда сочетались с глубоким самоощущением русского человека и поэта, с привязанностью к «родному очагу», «единственной родине» — ивановской земле (оттуда родом и традиционный русский стих Дудина). Как позывные нежной любви к отечеству в стихах звучат названия деревень Клевнево, Вязовское, имя речки — Молохта. Светла и благодарна память поэта о матери Елене Васильевне (поэма «Останется любовь», 1961; стих. «Вязовское», «После возвращения», оба — 1976; «Материнский крест», 1977; «По вечерам дрова горят в печурке...»).
       В 1939 Дудин был призван в армию. Точкой отсчета поэтического пути считал тетрадь стихотворений «Жесткий снег» (зима 1939-40). Обожженные огнем тяжелых боев на Карельском перешейке во время финской кампании, эти стихи выбрал из потока почты и опубликовал в первых номерах «Звезды» за 1941 Н.С.Тихонов (чувство благодарности своему «крестному отцу» Дудин пронес через всю жизнь).
       Дудин — участник героической обороны Ханко (подружился там с земляком художником Б.И.Пророковым, вместе работали в газете «Красный Гангут», соавторы письма «барону фон Маннергейму»). Участник обороны Ленинграда. Был принят в СП на фронте весной 1942. Во время войны вышли сборник стихов Дудина «Фляга», «Военная Нева» (оба — 1943), «Дорога гвардии», «Костер на перекрестке» (оба — 1944). В Москве П.Антокольский собрал произведения Дудина, печатавшиеся в «Комсомольской правде», и составил сб. «Стихи» (1943). Особенно широкую известность принесло Дудину стиховторение «Соловьи» (1942). Сердцу нужно было «сгореть» и вновь забиться над пеплом утрат, чтобы стихи о гибели товарища зазвучали песнью торжествующей жизни, чтобы лес и все мироздание заполнило томительное пение соловья («Я славлю смерть во имя нашей жизни, / О мертвых мы поговорим потом»). Дудин принес в поэзию романтическое воодушевление молодой, чистой натуры; война не огрубляла и не старила ее.
       На войне в Дудине окрепло чувство поколения. Шеренгой поэта навсегда стали С.Орлов и Г.Суворов, С.Наровчатов и М.Луконин, А.Межиров и М.Максимов. С годами все чаще приходилось писать друзьям реквием, самый известный — он звучал и при прощании с Дудин — «Памяти Михаила Луконина» (1976): «...Идем, салютуя живущим / Разрывами наших сердец».
       Война надолго «вошла в глаза» поэта, отозвалась в стихах и публицистике Дудина строгой, бессрочной Памятью (поэмы «Вчера была война», 1946; «Песня Вороньей горе», 1964; стихотворения «Наши песни спеты на войне», 1965; «Вдогонку уплывающей по Неве льдине», 1966; «Это память от зари до зари», 1975; «В День Победы», «Товарищам 1941 года», оба - 1986; очерки, посвященные фронтовому братству, гангутцам в книге «После притяжения», 1981 и 1984; повесть «Где наша не пропадала», 1967).
       Вернувшись к мирной жизни, Дудин отдал щедрую дань лирическому созерцанию, наслаждению красотой природы, женщины, упоению тишиной (лирический цикл «Вологодское лето», другое название «Упрямое пространство», 1959, поэма «Четвертая зона», 1959, стихи в книге «Дерево для аиста», 1980, и др.). И все-таки доминантой поэзии Дудина 1950-70-х стала тревога: она меньше всего определяется приверженностью общеромантической традиции, это — чувство гражданское, не случайно тревоге в стихах и поэмах Дудина постоянно сопутствует память.
       В 1960-е Дудин пишет поэмы «Песня Вороньей горе», «Песня моим комиссарам» обе — 1964), «Песня дальней дороге» 1965). Особенно примечательна последняя. Написанная через пять лет после «За далью — даль», поэма Дудина о путешествии к правде не повторяет А.Твардовского. События эпохи как бы проносятся за окнами «вечного» поезда, напоминая о величии века и о позоре фашизма. В калейдоскопе лиц, происшествий, свободном перемещении из настоящего в прошлое и обратно, из страны в страну, с материка на материк — своя логика, при всей импровизационности поэмы-песни. Поезд мчится мимо городов, чудес света, но миновать горе человеческое «бесплацкартный» пассажир (поэт) не может. Все здесь пронизано болью и тревогой за будущее Земли людей («Есть тоска о смертном часе / И для всех один рассвет. / Есть Земля. / И нет в запасе / У Земли других / планет»). Дальняя дорога у Дудина не столько географическое понятие, сколько состояние души, выражение беспокойного поиска истины.
       Дудин — лирик в изначальном значении слова. «Книга лирики» (1986) — его главная книга, где и поэмы — части, звенья лирического монолога. В лирике Дудина узнаваемы натура, характер поэта, черты его личности, из которых важнейшая — дар общения. В книгах стихотворений «Дерево для аиста», «Ключ» (1983), «Полынь» (1985) немало дружеских посланий — подарков к праздникам, юбилеям, а чаще — писем по будним дням. Адресаты посланий — единомышленники, друзья: Кайсын Кулиев и Давид Кугультинов, Семен Гейченко и Владимир Жуков, Левон Мкртчян и Сильва Капутикян. Само послание у Дудин — малый прообраз человеческого братства «сыновей одной Земли, одной земной печали» (Письмо Кайсыну. 1971).
       Дудин много послужил сближению разных народов, культур, литератур как переводчик (переводил с грузинского — Н.Бараташвили, с украинского — М.Бажана, И.Драча, с башкирского — М.Карима, с балкарского — К.Кулиева; среди переводческих открытий Дудина — писавшая по-шведски Эдит Седергран — «Возвращение домой», 1991). Характерно название книги избранных переводов Дудина — «Все вместе» (1980). Особой любовью Дудина была Армения: он переводил А.Исаакяна, Е.Чаренца, В.Терьяна, А.Сагияна; был первым русским поэтом, приехавшим в 1988 в Нагорный Карабах выразить сочувствие и солидарность народу Нагорного Карабаха, провозгласившего независимость; гонорар за издание книги посвящений, переводов, эссе, стихов «Земля обетованная» (Ереван, 1989) передал пострадавшим от землетрясения.
       Дудин много издавался, не был обойден вниманием властей, имел высокие награды и звания. Но стихи Дудина, главным образом написанные в последние годы, разрушают стереотип удачника, баловня судьбы, любимца «системы». В чернобыльском цикле «Сегодня» (1986), в «Стихах из дневника Гамлета» (1984), книгах «Полынь», «Заканчивается двадцатый век...» (1989) волна романтических надежд, ожиданий, восторгов спала, обнажив на берегу лирики горькую соль раздумий о сущем; поэтическая речь, насыщенная, сжатая, зазвучала жестко, неукрашенно, задевая слух резкой прямотой правды, афористичностью невеселых откровений («Святая Правда есть, /Но что с нее возьмешь?.. / Власть — любит лесть, / А лесть — рождает ложь. / И нас с тобой / Опутало вранье. / И над земной судьбой / Кружится воронье», 1984). Не удивительно, что наиболее дорогие Дудину стихи второй половины 1970-х — начала 1980-х «Давид Кугультинов в Норильске», «Тихий вздох над Сибирью», «Слово о словах», «У могилы Неизвестного солдата» («...И тоска мою душу гнетет, / И осенние никнут растения, / И по мрамору листья метет/ Оскорбительный ветер забвения») и другие упорно не пропускала цензура.
       На трудном переломе истории, в годы перестройки, Дудин заново нашел себя как поэт. Нелегкие раздумья о былом и нынешнем, разочарования, горькие прозрения искали выход не в митинговых обращениях, не в скороспелой публицистике на злобу дня, а в стихах выстраданных, отточенных. В циклах стихотворений «На повороте в завтра», «У вечернего огня» (оба — 1988), «Песни убегающей воде», «Десять открыток с берега беды» (оба — 1991), «После полуночи» (1992), «Одинокий дуб в чистом поле» (1993) талант поэта раскрылся в ипостаси трагической. Дудин тяжело пережил распад Советского Союза: «Я нищим стал: Все растерял по свету,— / Меня уже наполовину нету / ...Расторглась жизнь, распались времена...» («Моя молитва под новый 1992 год»). В душе поэта гудели колокола, «разбитые предчувствием крушенья». Гудели — и созывали помнить и про «вологодский конвой», и про «тревоги и страхи», и про «оскверненные хамом храмы». Образы времени в поздней лирике Дудина то жутки («там, где шумит базарная толпа / ...Немцу жулик ловкий / За доллары сбывает черепа / Моих друзей, убитых под Дубровкой»), то жалобны («Умирает солдат недужный, / Никому на земле не нужный»), то просветлены надеждой на «чудо живое любви», на мастерство и упорство народа.
       Из названных циклов сложилась последняя книга Дудина «Дорогой крови по дороге к Богу» (1995). В ней голос честного, совестливого сына своего времени, который не отрекается от прошлого, требует: «Не распинай мой день вчерашний...», но берет на себя личную ответственность за все, что было в прошлом позорного, унизительного («...Со всеми вместе я орал "Ура!" / И до мозолей отбивал ладоши...»), не может смириться со своей ненужностью в настоящем («Я жить без веры не умею / И быть ненужным не могу»).
       Поздняя лирика Дудина мужественна и печальна. Стихи окрашивает мотив прощания («Как много нам досталось. / Как мало нас осталось. / И с жизнью эта малость / Прощается теперь»).
       Дудин не смог при жизни выпустить свою последнюю книгу. Между тем он надеялся ее изданием заработать средства на восстановление церкви в с. Вязовское Ивановской обл., возле которой похоронена его мать и где он сам хотел обрести (и обрел) «последнюю квартиру»,— воля Дудина, выраженная в стихах «Вместо завещания» (1986) («Найдите мне место на этом погосте...»), была выполнена 6 янв. 1994.
       Портрет Дудина довершает книга «Грешные рифмы» (1992), изданная благодаря помощи Санкт-Петербургского Комитета мира и согласия (Комитета защиты мира), где Дудин в течение двадцати лет был председателем. В этой книге собрано то, что сам поэт называл «мелким хулиганством»,— ходившие в списках, известные с голоса присловья, строфы, частушки, эпиграммы, словом — «грешные рифмы». Острые, точные, веселые и горькие, на грани риска, они бьют по мишеням безнравственной политики, глупости, графоманства, мелочности, подлости, они социально и портретно выразительны («Я любил тебя, Маланья, / До партийного собранья. / Как открылись прения — / Изменились мнения»; «Лежит милая в постели, / А я лежу под койкою. / Как же мы достигнем цели / С этой перестройкою?»).
       У Дудина было много общественных обязанностей, к которым он относился ответственно, неформально. Многим молодым литераторам помог войти в литературу, выпустить первые книги. Многим рядовым ленинградцам, будучи депутатом Верховного Совета РСФСР двух созывов, помог преодолеть бытовые неустройства, найти справедливость на работе, вернуть доброе имя. Вообще по натуре он был заступник. В своих делах, идеях, с которыми выступал, руководствовался истиной, что «без прошлого нет будущего», что подвиг соотечественников должен быть достойно увековечен и ни одно имя при этом не забыто. По инициативе Дудина вокруг Ленинграда был создан Зеленый пояс славы, в самом городе основан музей защитников Ханко. На гранитных и мраморных плитах города сохраняются его слова — стихотворные надписи по обеим сторонам входа на Пискаревское кладбище, эпитафии на братской могиле Серафимовского кладбища, на памятниках защитникам Ленинграда.

Литература и другие источники информации