AZ-libr.ру

       [27.8(8.9).1876, Варшава - 1945(?), ст. Уд-жары, Азербайджан]
       — поэт.
       Сын действительного статского советника, непременного секретаря по крестьянским делам в Царстве Польском. Получил домашнее воспитание. Отличался превосходной памятью, много и увлеченно читал. Знание иностранных языков позволяло ему знакомиться в подлиннике с западноевропейской литературой. В течение 5 лет учился в Варшавской гимназии. Отставка отца в 1891 побудила семью вернуться в Россию. После окончания 6-й Петербургской гимназии опубликовал первую книгу стихов «Nature naturans. Natura natu-rata» («Природа порождающая. Природа порожденная») (1895) и в этом же году был без экзаменов принят на историко-филологический факультет Петербургского университета. Победив искушение декадентства, Добролюбов приходит к решению порвать с «жестоким развратом», изысканными ощущениями и доведенным до отвлеченности «безумием конечного мира». Об этом духовном перевороте Добролюбов в письме к другу рассказывает: «Уже год совершался в глубинах моих новый переворот, и часто плакало сердце. Это время было самое тяжелое для меня» (РО ИРЛИ.— Ф.77).
       Идею своего опрощения и жертвенного подвижничества ради преодоления пропасти между «образованным» обществом и людьми труда он реализует в конкретных действиях: оставив университет и получив свидетельство о высшем образовании за 3 курса и отпускное удостоверение с правом на выезд, Добролюбов раздает свои вещи, книги и рукописи, отрекается от дворянского звания в паспорте и весной 1898 начинает существование человека, живущего плодами своих рук. Такова была цель его ухода на Север, странствий по Олонецкой и Архангельской губ., пребывания в Соловецком монастыре, где он, будучи «трудником», носил вериги, готовясь принять послушание. Покинув монастырь для осмысления пути и обретения единомышленников в среде людей физического труда, Добролюбов продолжает скитания. Через некоторое время, найдя сторонников, появляется в Петербурге и в Москве. «Он был в крестьянском платье, сермяге, красной рубахе, в больших сапогах <...> Теперь он стал прост, теперь он умел говорить со всеми <...> И все невольно радостно улыбались на его слова. Даже животные шли к нему доверчиво, ласкались» (Брюсов В. Дневники. 1891-1910. М., 1927. С.41-42). «Уход» Добролюбов в народ нес в себе религиозно-бунтарский характер, отождествляемый с грядущим социально-справедливым обновлением и коренным духовным преображением России. Он писал Н.Я.Брюсовой в 1936: «Для меня всегда революция главным образом духовный переворот» (РО ГБЛ.— Ф.386). Добролюбов последовательно осуществлял свое бескомпромиссное решение круто изменить всю жизнь не только свою, но и тех, кто соединится с ним. После многих преследований, ложных обвинений в умственном расстройстве (см.: Рисунки из сумасшедшего дома (Литературное эссе) // Северные цветы. 1902. С.109-112), проживания под надзором полиции, арестов, суда и даже краткого отбывания тюремного заключения Добролюбов к 1906 перебирается к своим единомышленникам, попадает в среду крестьян на Урале, в Сибири, в Пермской, Рязанской, Самарской и Оренбургской губ. Становится авторитетным наставником для многих. Увлеченные возможностью независимого от властей труда, крестьяне объединяются в общины, именуя себя «добролюбовцами».
       Сам же Добролюбов, являя всем пример праведно-бескорыстной жизни, работает батраком преимущественно у самых бедных и отказывается от оплаты своего труда. Главным с момента «ухода» и опрощения стал для Добролюбов принцип «невидимого делания», основой которого стал ручной труд. Добролюбов ограничивался тем, что крестьяне кормили его, давали ночлег, иногда одежду. Важной частью принятого на себя добровольного протеста против «образованного» общества и людей умственного труда стал для него строжайший самозапрет на писательство, касающийся и писания стихов: «Несмотря на сильнейшее желание, не прикасаться к перу...» (письмо Добролюбова к брату Г.М.Добролюбову (июль 1912), хранящееся в личном архиве Г.Е.Святловского). Период «невидимого делания», т.е. непрерывного ручного труда, охватывает примерно 1898-1944. Странствуя по России пешком, Добролюбов то останавливался подолгу, то уходил и менял пристанище. Однако в действительности это не было бродяжничеством и скитанием нищего: Добролюбов сам на себе выверял реальные возможности создания в России независимой общины земледельцев-крестьян — «свободных христиан». Он прошел со своей проповедью по Крайнему Северу и Зауралью, по средней полосе России (Рыбинск, Бологое, Самара), по некоторым районам Азербайджана и Армении, изредка посещая Москву и Петербург.
       Основу религиозно-философского учения Добролюбов составляют заветы, отчасти повторяющие по форме Нагорную проповедь Иисуса Христа, но вполне оригинальные. Они включены в третий сборник «Из книги невидимой». Фактическими сост. и издателями этой книги явились в отсутствие автора жена В.Я.Брюсова Иоанна и его сестра Надежда (единомышленницы Добролюбова; последняя в 1930-е — корреспондент и адресат лирики Добролюбова), которым Добролюбов оставил все рукописи в полное распоряжение.
       Сборник «Из книги невидимой» содержит духовные притчи, откровения, покаяния, стихи и письма Добролюбова, его обращения в редакцию журнала «Весы», к известным писателям и знакомым, а также отречение от прежних заблуждений с осуждением «бывших единомышленников».
       «Уход» Добролюбова в «невидимое делание» не был сектантством; ошибочно утверждать и то, что будто бы Добролюбов пришел к атеизму. Познав свободную волю своего «я» и признав «Бога как добро», веры (как он сам писал) Добролюбов «не откинул», но стал видеть мир иначе. Добролюбову, как и другим харизматическим людям России, выпало пережить редчайшее озарение «светом своей личности», который был не чем иным, как продолжением света Творца (письмо Добролюбова от 24 авг. 1940 к единоверцам // Прометей. М., 1980. Вып.12. С.312).
       Свежему осмыслению жизненного пути, творчества и философских исканий Добролюбов как поэта и действенного склада мыслителя способствует новонайденная (с авторской правкой) копия его трактата «Миросозерцание» (РО Музея Л.Н.Толстого), переписанная одним из его последователей среди интеллигенции (Н.Я.Брюсова, А.Колесниченко, Л.Д.Семёнов-Тян-Шанский, Н.Г.Суткова, И.П.Ярков и др.). Добролюбов то страстно утверждал, то осторожно советовал, то горько сетовал: «Человеку нужно только очиститься, и тогда для него будут возможны и откровение, и непосредственное общение с духовным, невидимым миром, и чудеса <...> как смерть — так тяжела мне ваша жизнь. Только телом и разумом занимаетесь все вы, а духа не знаете. Даже своего духа не знаете вы, а Дух Божий сокровенен от вас» (Из книги невидимой. С.85-88).
       Романтический максимализм Добролюбова, его «ум, крайний в своем отрицании всего эмлирического» (Вл.Гиппиус), вели его через декадентско-анархический бунт и через ряд духовных кризисов к формированию цельного философско-религиозного миросозерцания, к осмыслению христианства и его православно-жизнестроительной основы. Добролюбов шел по этому пути с присущей ему, как отмечали современники, волей всегда и во всем идти «до конца», не только проводить в жизнь, но и проверять на себе все крайности декадентства (индивидуализм с искусами эмансипации и эстетизма, с «ядами» небытия, с проповедями идей самоубийства или самообожествления и т.п.). А.Белый писал: «...путь Александра Добролюбова: уже девять лет вместе с Власом идет он к "светлому граду новой жизни". Этот одинокий образ русского символиста, поборовшего нашу трагедию, не может не волновать нас: мы тоже пойдем, мы не можем топтаться на месте: но... куда пойдем мы, куда?» (Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. С.352).
       «Самозапрет» на творчество позднее был самим Добролюбовым преодолен; в конце 1930 он вернулся к поэзии. В ранний период Добролюбов, хорошо знавший в подлинниках французских символистов, стремился к проникновению в область сверхчувственного, фактически он может быть назван одним из родоначальников русского символизма. Характеризуя поэзию Добролюбова до его «ухода», поэт И.Коневский, автор в ступ, статьи «К исследованию личности А.Добролюбова» во втором его сборник «Стихотворения» (1900), пишет об «особом творчестве», «составленном из отражения и теней». Сам Добролюбов называет свое видение мира «моментализмом». Добролюбов имел в виду мгновенность Божественного «озарения свыше разума», которое в значительной мере интуитивно, не подвластно поэту, его интеллекту. Первые две поэтические книги Добролюбова не только были встречены непониманием, но и вызвали нападки критики за попытку поэта соединить поэтическое слово с музыкой, за его идею синтеза искусств. В то же время общественное признание получили такие стихи, как «Встал ли я ночью...», «Дочери народа», «Открою уста в гаданьи», «Каждый звук церковного звона», «Жалоба березки в Троицын день». Важным свидетельством творческой активности Добролюбова является создание им ряда гимнов и псалмов, молитвенных стихов, исполняемых в те годы и до нашего времени в христианских общинах «добролюбовцев».
       Поэтическая значимость поэзии Добролюбов для широкого круга читателей подтверждена сегодня включением его стихов во все выходящие книги о видных поэтах Серебряного века. Судя по сохранившимся рукописям, Добролюбов в 1930-е не только не утратил поэтического дара, но и значительно обогатил его. Написанные в этот период стихи являются едва ли не лучшими из всего того, что было им создано за долгую и трудную жизнь. Обращает на себя внимание стих. «Ответ палестинской пальме Лермонтова»: «Я пальма пустынь аравийских, / Сожженная дня огнем / И ветром палящим сирийским,— / Мысль же всегда об одном: / Пусть пыль дорог жадно покрыла даже коренья, / Пусть зачахла в беспощадных пустынях даже листва, / Пусть мчатся звенья, за звеньями — звенья / Лестнице звеньев не будет конца» (Заветы для всех. СПб., 1995. С.66-70). Особенно тяжело жилось Добролюбову после 1937, когда за «бесписьменность» (т.е. отсутствие документов) участились его аресты и какое-то время Добролюбов находился в колонии НКВД, в г.Закатали Азербайджанской ССР. Там была написана одноактная драма «Пир в университетском городке Мадрида» (РО ГБЛ. Ф.386) — своеобразный гимн вечной Женственности. Постановка драмы была осуществлена в 1993 в Петербурге юношеским театральным коллективом (реж. Н.А.Михайлова).
       О последних годах Добролюбоваписьменных свидетельств пока не обнаружено.
       Современникам Добролюбов был известен как поэт-символист Серебряного века, рано умолкнувший. Сегодня есть все основания говорить о нем и как о крупном философе действенно-религиозного склада. Это уловил еще Л.Н.Толстой, с которым Добролюбов встречался трижды. 20 июля 1907 Толстой записал в своем дневнике: «Нельзя проповедовать учение, живя противно этому учению, как живу я. Единственное доказательство того, что учение это дает благо, это — то, чтобы жить по нем, как живет Добролюбов».
       Добролюбов старался в меру своих сил помогать преодолению многовекового разрыва между наукой и религией, чтобы способствовать укреплению «разумной веры и верующего разума» (Станкевич Л.Г., Харченко Л.Н. Материалы VIII Международного конгресса психологов «Взаимодействие науки, философии и богословия в формировании духовно-экономического мышления». СПб., 1995. С.85). Добролюбов стремился к «изучению чего-то необъяснимого, тщательному изучению всех, даже самых враждебных понятий и течений» (письмо к Н.Я.Брюсовой // РО ГБЛ. Ф.386). Он внес свой ценный вклад в понимание философии религии, что нашло выражение в его художественном творчестве. А.Закржевский в книге «Религия. Психологические параллели» (1913) писал: «Слишком уж отвыкли мы от истинных боговидцев, от чудес, от подвижников, от святых — не хочется верить, что они еще среди нас... Но среди современных религиозных творцов личность Александра Добролюбова — единственная живая, яркая, необычная личность, и в ней загадка России, и в ней — ее святыня». Добролюбов посвящали стихи Ал.Блок, В.Брюсов, Н.Клюев («Александр Добролюбов — пречистая свеченька»), Арс.Тарковский («Поэт начала века») и др.

Литература и другие источники информации