AZ-libr.ру

       — тайный советник (с 1883).
       Из старинного дворянского рода. Сын Михаила Александровича Дмитриева (1796—1866), камергера, действительного статского советника, обер-прокурора 7-го Департамента Сената, критика, поэта, переводчика (племянника известного поэта, министра юстиции Ивана Ивановича Дмитриева), от брака с Анной Фёдоровной Вельяминовой-Зерновой (1801 — 1832).
       Род. в Москве. Получив домашнее воспитание, в августе 1846 поступил на юридический факультет Московского университета. По окончании в 1850 университета со степенью кандидата, стал готовиться к профессорскому званию.
       В 1857 уехал за границу в качестве секретаря великой княгини Елены Павловны, с которой и после сохранил дружеские отношения. Вернувшись в Москву, в 1859 защитил в университете магистерскую диссертацию «История судебных инстанций и гражданского апелляционного судопроизводства от Судебника до учреждения о губерниях», долго остававшуюся одним из руководств по истории русского права. За эту работу ему была присуждена Демидовская премия Петербургской АН.
       С 1859 и.д. экстраординарного профессора на кафедре иностранных законодательств Московского университета; в 1861—62 секретарь юридического факультета. Блестящее владение словом, «желчным, раздражительным, щедрым на сарказмы», делало Дмитриева популярным у студентов. В кругу либерально настроенных профессоров (Б.Н.Чичерин, С.М.Соловьев, И.К.Бабст) и тесно связанных с ними московских западников его ценили как «человека большого ума и значительного образования», остроумного собеседника, автора шуточных стихов, колких эпиграмм и пародий, ходивших по Москве в списках. Либерал по политическим убеждениям, Дмитриев первоначально сотрудничал в «Русском вестнике» (1856—57) и «Московских ведомостях» (1857—60), а в 1862—63 — преимущественно в газете «Наше время», выступая с обсуждением цензурной, судебной и университетской реформ. Профессорская деятельность Дмитриева внезапно прервалась в 1868: вместе с Б.Н.Чичериным, С.М.Соловьевым и др., возмущенными вмешательством министра народного просвещения гр. Д.А.Толстого во внутренние дела университета, он подал прошение об отставке.
       В 1869 переселившись в с. Богородицкое Сызранского уезда Симбирской губ., стал заниматься земской деятельностью.
       В 1869—78 был почетным мировым судьей, председателем мирового съезда Сызранского округа.
       В 1874—76 почетный попечитель Симбирской гимназии.
       В 1874—81 сызранский уездный предводитель дворянства; состоял членом училищного совета, членом Сызранского по крестьянским делам присутствия. В эти годы Дмитриев работал, главным образом, в области народного образования и мировой юстиции. По словам Б.Н.Чичерина, «деятельность Дмитриева была неутомима... При постоянно плохом здоровье он ездил по самым невозможным дорогам, чтобы обозревать школы и производить экзамены». Сблизившись со славянофилами, Дмитриев вместе с Ю.Ф.Самариным в 1875 в Берлине издал сборник статей «Революционный консерватизм».
       В 1881 министром народного просвещения бароном А.П.Николаи был приглашен на должность попечителя Петербургского учебного округа и занял видное положение в правительственных кругах. Во время его управления округом Петербургский университет оживил свою деятельность учреждением студенческого научно-литературного общества, которое удалось открыть лишь благодаря Дмитриеву, принявшего на себя звание почетного председателя. При министре народного просвещения И.Д.Делянове он всячески противодействовал принятию нового университетского устава. Когда все же новый устав был принят, Дмитриев в январе 1885 ушел со своего поста, хотя был далек от либеральных настроений: слыл в официальных кругах представителем «направления консервативного», «разумным человеком, не поддающимся увлечениям».
       С марта 1885 и до конца жизни состоял сенатором. За службу удостоен ряда высших российских орденов, до ордена Белого Орла включительно.
       Скончался в Санкт-Петербурге на 65-м году жизни; похоронен в Москве в Даниловском монастыре.
       По отзывам современников, Дмитриев был человеком, покорявшим своей «редкой, многосторонней культурой» и «широтой мысли», «острым и тонким, удивительно гибким умом», «оригинальной индивидуальностью, никогда не терявшей своей духовной свободы».
       По характеристике Б.Н.Чичерина, «Дмитриев был человек большого ума и значительного образования, которое он с летами все расширял и дополнял. На русской литературе он был воспитан; это лежало в преданиях семьи, которая дала три поколения писателей. Он знал множество стихов наизусть и сам с большим успехом упражнялся в юмористическом роде... На университетской скамье, а затем и собственною работою он приобрел редкое юридическое образование как по гражданскому, так и по государственному праву... Впоследствии он прилежно занялся философиею, хотя к этому он всего менее имел природной наклонности. Ум его не столько обращался к отвлечениям, сколько к жизненным вопросам. Вообще в нем было более меткости и тонкости, нежели силы и глубины... Разговор его был блестящий и увлекательный. Это был беспрерывный поток остроумия, то тонкого и шутливого, то колкого и язвительного. Он был мастер передразнивать и давал иногда целые представления для потехи публики... Сама фигура Дмитриева, особенно в молодых летах, имела в себе что-то комическое: необыкновенно маленького роста, с необыкновенно длинным носом, осененным очками, живой, вертлявый, с умным и проницательным взглядом, с ироническою улыбкою на устах, он вносил веселье во всякое общество. Но точно так же он умел вести серьезный разговор, тонко и умно затрагивал разнообразные стороны мысли и чувства. С ним можно было видеться каждый день и беседовать по целым часам, и всегда с одинаковым оживлением. Не на всех, однако, он производил благоприятное впечатление. Ядовитые его выходки отталкивали от него многих и возбуждали к нему вражду.
       Вообще он был очень общителен и легко сходился с людьми, но к человеческим слабостям он вовсе не был снисходителен, а к пошлости часто бывал нетерпим. У него была какая-то брезгливость, которая выражалась в колких и едких суждениях. Что с первого раза заставляло его остерегаться... С друзьями он был в высшей степени добродушен, хотя и они становились постоянным предметом его шуток... У него были и некоторые мелочные черты. Он имел страсть ко всякого рода безделушкам, которыми любил украшать свою маленькую фигурку, что особенно проявилось, когда он получил возможность располагать довольно порядочными деньгами... В последние годы его жизни мы почти не видались... Но в январе 1894-го года мы случайно съехались в Москве и провели несколько дней вместе. Он произвел на меня впечатление развалины. Прежний огонь потух: от отличавших его живости и остроумия не осталось и следа. Он говорил медленно, с трудом, кашляя и задыхаясь, через меру длинно, но без оживления рассказывал о сенатских делах и всяких петербургских сплетнях. Видно было, что его в самом корне подточило недовольство и собою, и своим положением».

Литература и другие источники информации