AZ-libr.ру

       [21.3.1941, с. Чистополье Котельничского р-на Кировской обл.]
       — поэт.
       Родился в семье потомственных крестьян. Отец погиб в авг. 1942 под Ржевом. Мать одна растила четверых детей. После сельской десятилетки Гребнев закончил Пермский медицинский институт (1959-65). Работал в сельской больнице Кировской обл., продолжает работать врачом в Перми. Заочно окончил Литературный институт им. М.Горького (1970-76), занимался в семинаре Д.М.Ковалева.
       С 1978 — член Союза Писателей России.
       Стихи начал писать еще в школьные годы. Учась в мединституте, печатался в многотиражке «Медик Урала». «Врачебная» тематика и «хищный глазомер» Гребнева-хирурга (Золотцев Ст.— С.29) добавляли его перу внутреннюю экспрессию, динамику и остроту чувства. Первые поэтические пробы Гребнева были благосклонно восприняты В.П.Астафьевым. Знакомство в начале 1970-х с В.Н.Крупиным (ставшим близким другом и духовным сподвижником поэта) определило круг единомышленников Гребнев в литературе, среди которых В.Распутин, В.Белов. Поэт признавался, что в свое время для него «откровением были "Привычное дело" и "Деньги для Марии", что благотворно повлияло на него и знакомство с А.Передреевым, Ст.Куняевым, В.Соколовым, В.Кожиновым» (Автобиография. Отдел новейшей литературы ИРЛИ).
       В 1972 выходит первый сборник Гребнева «Приволье», в который вошли поэма «Бессмертник» и стихи о детстве и родном Чистополье, о доме и матери, о погибшем отце, о родной природе. Они кажутся предельно простыми и безыскусными: «Косить-косить / и от восторга ахать, / косить-косить / в разымчивости сил — / чтобы дымилась жаркая рубаха, / чтоб видно было — / это ты косил!» («Сенокос»). Но за простотой прочитывалась глубина мысли и чувства. Поэма «Бессмертник» — воспоминания лирического героя о том, как он искал могилу отца, что при этом испытал и пережил. Братская могила в деревушке Полунино под Ржевом, в которой среди десяти тысяч солдат покоится отец Гребнева,— одно из самых глубоких его жизненных потрясений. К теме войны Гребнев обращается в стих, разных лет: «Как будто какая-то сила, / под сердцем схлестнув времена, / у братской безмолвной могилы / рывком остановит меня...» («Отец», 1977).
       В предисловии к сборнику «Приволье» Д.Ковалев отмечал «цельность чувства и памяти... Есенин, конечно, дает о себе знать, как учитель, в стихах А.Гребнева. Но не только Есенин — и Прокофьев, и, пожалуй, Твардовский. Это все, хоть и резко разное, но близкое ему по характеру, по духу... налицо свежесть, поиск, творческое беспокойство» (Ковалев Д.— С.4). Продолжение «твардовской» традиции в лирике Гребнева проявляется в том, что в основе поэтического мира Гребнева — личная ответственность за все, что творится на родной земле. «Эта традиция, заложенная Некрасовым, Кольцовым, Никитиным, исходит... прежде всего из естественного отношения к земле... как к кровной родной стихии, матери-кормилице» (Золотцев Ст.— С.16). Образ русского поля — сквозной в лирике Гребнева, связующий почти все ее мотивы и интонации — от сугубо лирических, глубоко интимных до эпически широких, философски пронзительных. Через много лет, обращаясь к своим современникам, он напишет: «Глянь с холма в небывалый дотоле / Синь-простор, поражающий глаз: / Вот оно, наше поприще — поле! / Все зависит сегодня от нас» («Ровеснику», 1980). Имя Гребнева, по утверждению В.Курбатова, «находится в высоком ряду тех крепких имен русской поэзии, творчество которых стало альтернативой искусственному беспамятству и отвлеченным общечеловеческим "ценностям"» (Курбатов В. Улавливая дрожь земли // Звезда. Пермь. 1991. 21 марта).
       Вторая книга стихов Гребнева — «Родословная» (1977). Образы Гребнева исполнены внутренней экспрессии, часто движимы метафорой, рождающейся из живой речи, из воображения художника: «Промотала осень золото. / Осталось серебро...» («Промотала осень золото»), «...гулял июль, как сват хмельной» («Июль»), «... в пляс ударилась метель...» («Было глухо. Было тихо») и т.д. Органичны у Гребнева и севернорусские и уральские диалектизмы, и ритмика плясовой песни, и ритмика частушки.
       В книге «Зеленый колокол» (1978) стихи подкупают своей жизненной фактурой, достоверностью деталей. Философичность поэзии Гребнева не умозрительна, она органична для всего строя его стиха. Гребнев нередко обращается к трехстопному амфибрахию, используя различные семантические традиции, исторически «отложившиеся» в размере (см.: Мерлин В.— С.66). Так, тема осени, характерная для «элегического» амфибрахия, приобретает в стихах Гребнева «героическую» окраску, ибо наполнена мотивами прозрения, обретения истины, связана с «импульсом преодоления» («Покамест до крайней отсрочки...», «Пустеют поля постепенно...», «Октябрьский туман шалопутен», «Устала месить непогода...»). Гребнев-поэт тонко чувствует эту возможность объединения двух эмоциональных окрасок, заложенную в самом размере.
       Жанровое разнообразие ранней лирики Гребнев свидетельствует о тяготении его музы к традиционному песенному началу. Это и залихватская частушка, и плясовая, и застольная-лирическая, и историческая песня с ее широким повествовательным контекстом. «И чернели они, коченея, / зарастали быльем до костей — / самых дальних времен печенеги, / печенеги новейших мастей. / ...Ну а песня над полем живая / нарастает, / взлетает, / плывет — / это поле мое вызревает, / это русское поле живет!» («Песня в поле», 1977).
       О наступлении зрелости, подведении первых итогов — четвертая книга стихов «Круговорот» (1980). Мотив ветра — кружащего и вздымающего все в природе, в истории, в душе — ведущий мотив сб. «Век свистит, наши дни торопя...» («Мать»), «Мчит время без спуску!...» («Не жди Покрова»). Скорее чувствуя, чем осознавая «жуткость» неведомой свободы, поэт становится предвестником грядущих перемен в судьбе родины: «Куда-то все прежнее делось, / как будто споткнулась душа: / по-старому песня не пелась, / по-новому песня не шла...» («Куда-то все прежнее делось»). В эпоху глобальной урбанизации, когда ломались судьбы, рубились корни, поэт берет на себя бремя вины и ответственности и за исчезающие деревни, и за забытые русские песни, и за «вымирающую птицу — знаменитую гармонь». «Возвращение» можно назвать поэтическим «Прощанием с Матёрой». В небольшом стихотворении — трагедия тысяч Матёр, Гвоздков. Поэт убежден, что «назвать неперспективной деревню — словно назвать неперспективной жизнь... Вот почему "Наперекор всему на свете, твоя опора, / боль, / судьба — / В полузабытом поле светит / Неперспективная изба!"» (Панина Н.— С.89).
       Сборник «Храм» (1991) — итог духовного и поэтического развития автора. Мотив веры скрепляет в единое художественное полотно стихи прежних лет и новые произведения поэта. Заглавный образ храма многозначен: «Кто скажет, что храм уничтожен? — / Старинная кладка жива, / Фундамент глубок и надежен, / Чтоб вновь вознеслись купола! / И словом, подвластным пока мне, / Я кличу товарищей рать: / Не время оплакивать камни — / Пора их опять собирать!» («Храм»). По мнению ряда исследователей (Курбатова В., Злыгостевой Н. и др.), христианская символика не случайный элемент в творчестве Гребнева. При всей «советскости» жизненного пути миропонимание и мироощущение Гребнева-поэта глубоко, исконно христианское. Свидетельство тому — в самом типе отношения поэта к миру, ощущение иерархичности жизни, ее подчиненности высшему смыслу, настойчиво манящему родным полем («Я полем шел по бездорожью, / пустынной волею влеком...»), родной песней, с которой душа «далёко уходит» («Русская песня», 1977), той «подспудной сутью красоты» («Дымковская игрушка», 1985), что разлита по просторам милой родины.
       Начало 1990-х — период творческого подъема и широкого признания поэта. Выходят 2 новых сб. стихов и поэм («Возвращение», 1991; «Колокольчика вятского эхо», 1995).
       С 1985 Гребнев — член правления Пермской областной писательской организации, в 1989-1996 — руководитель литературного объединения при Пермской писательской организации. Более десятка песен на стихи Гребнева написано Г.Заволокиным, вятскими и пермскими композиторами А.Трухиным, В.Салмаковым и др. «Румяная кустодиевская муза» Гребнева (В.Курбатов) по-прежнему не расстается с частушкой. Гребнев — не только мастер и почитатель этого жанра «быстрого реагирования», но и заботливый собиратель и хранитель.
       В 1992 в Перми выходит сборник «Ты играй, гармонь моя! Прикамская частушка», составителем которой был Гребнев.
       В автобиографии Гребнев писал: «Все мои сборники — это одна книга стихов — углубление и расширение (отнюдь не самоповторение!) линии, намеченной в первой книге: судьба русской деревни, ее людей на исторических переломах России, человек в природе, в любви». В поэме «Голос матери» (1991) поэт открыто декларирует верность этому принципу: «Я душу не смог переделать...» Освещая выход сборник «Колокольчика вятского эхо», В.Курбатов отмечал: «Тут обрыв глубже одной судьбы... вся русская лирика, с Есенина оплакивающая деревню, сказавшая столько горестно-прощального в стихах А.Прасолова, А.Передреева, Н.Рубцова, кажется, не с одной деревней прощается. Похоже, что тут больше слышен гоголевский томительный вопрос: "Русь! чего же ты хочешь от меня? какая непостижимая связь таится между нами?"» (Курбатов В. Как вчера, как завтра // Литературная Россия. 1997. №6. 7 февр.). Поисками ответа на этот извечный русский вопрос движим лирический герой книг Гребнева «Родины свет» (2001) и «Берег родины» (2003).
       Гребнев — лауреат премии журнала «Москва» (1997), премий Пермской обл. за книги «Колокольчика вятского эхо» (1996) и «Родины свет» (2002).

Литература и другие источники информации