AZ-libr.ру

       [12.12. 1952, Москва]
       — поэт, прозаик, эссеист, переводчик,
       Родился в семье служащих. «Это была, как я теперь понимаю, хорошая советская интеллигентная семья. Например, не могло быть речи о плохом Сталине, но хорошем Ленине <...> Мы не имели права упрекать наших родителей за то, что в школьных учебниках вранье. Наши родители не могли что-либо изменить, для этого требовался героизм, а люди не обязаны быть героями» («Человек с этикетки»).
       После окончания русского отделения филологического факультета МГУ (1977) работал учителем литры в школе, экскурсоводом в музее, затем «по принципиальным соображениям» — охранником строительного управления, сторожем на автобазе, о чем писал: «Отшучусь как-нибудь, как-нибудь отсижусь // С Божьей помощью в придурковатых подпасках».
       Из автобиографии: «С восемнадцати лет пишу стихи, которые до конца 80-х годов изредка выходили за границей в эмигрантских изданиях: в "Континенте", "Русской мысли", "Стрельце", "22", "Эхе", "Бронзовом веке" С конца 80-х годов мои стихи неоднократно публиковались в отечественных изданиях: альманахах, толстых журналах».
       Гандлевский — автор стихотворных книг: «Рассказ» (1989), «Праздник» (1995), «Конспект» (1999), «Порядок слов» (2000), повести «Трепанация черепа» (1995), книги эссе «Поэтическая кухня» (1998), романа «<НРЗБ>» (2002).
       На вопрос, почему не выехал за границу, Гандлевский ответил: «Мое отщепенство приобрело не форму эмиграции, а здешнее воплощение: экспедиции, сторожевая служба, богемный быт. Это чистая случайность. С тем же успехом я мог бы сидеть <...> в Нью-Йорке перед корреспондентом "Нового русского слова" и отвечать на вопрос, почему я не остался на родине» («Человек с этикетки»).
       Гандлевский — один из основателей и участников группы «Московское время» (вместе с А.Сопровским, Б.Кенжеевым, Е.Бунимовичем) и группы «Задушевная беседа» (позднее — «Альманах») (совместно с Д.Приговым, Л.Рубинштейном, Т.Кибировым и др.), т.е. относится к «крайней ветви» русского постмодернизма — «московскому концептуализму». Гандлевский: «Для меня постмодернизм — не школа и не метод, а современное умонастроение и мироощущение, т. е. данность более широкая, чем писательский или какой еще способ самовыражения. Нельзя одобрять или не одобрять море, климат и т.д. Этот набор данностей просто следует принять к сведению...» («Выбранные места из переписки с П.Вайлем»).
       Манифест персональной поэтики — «естественность тона, как путь к полноценному общению, и чуткость к гармоническим законам, в существование которых я верю» («На заданную тему»). Основное кредо автора — «пишешь ли стихи, прозу, эссе о литературе или страницу-другую по редакционному заданию, главная забота — точная передача своего взгляда на вещи» («Поэтическая кухня»).
       Авторское определение собственной поэзии — «критический сентиментализм»: «Очертания его размыты <...> Но тяга к одическому слогу, тоска по высокому утраченному родству не может быть здесь реализована с сознанием полной правоты: былое имеет слишком большую власть над душой поэтов этого направления <...> критический сентиментализм еще реализует свое право на выбор: смешно — смеюсь, горько — плачу или негодую. Обретаясь между <...> полярных стилей, он заимствует по мере надобности у своих решительных соседей, переиначивая крайности на свой лад: сбивая спесь праведной поэзии, окорачивая шабаш поэзии иронической. Этот способ поэтического мировосприятия драматичнее <...> других, потому что эстетика его мало регламентирована, опереться не на что, кроме как на чувство, ум, вкус» («Критический сентиментализм»).
       В стихах Гандлевского звучат лирическо-ностальгиче-ские мотивы легкости, света, радости, очарования его «стыдного» прошлого: «Вот мое детство / Размахивает музыкальной папкой, / В пинг-понг играет отрочество, юность / Витийствует, а молодость моя, / Любимая, как детство, потеряла / Счет легким километрам дивных странствий» («Еще далёко мне до патриарха...»).
       В отличие от Кибирова, причисляемого к тому же направлению, версия «критического сентиментализма» Гандлевского более драматичная, напряженная, «больная»; сантименты Гандлевского суровее, надрывнее, жестче: «Как видишь, нет примет особых: / Аптека, очередь, фонарь / Под глазом бабы. Всюду гарь. / Рабочие в пунцовых робах / Дорогу много лет подряд / Мостят, ломают, матерят <...> / Мы здесь росли и превратились / В угрюмых дядь и глупых теть. / Скучали, малость развратились — / Вот наша улица, Господь» («Вот наша улица, допустим...»). Однако при всей надрывности и надсадности («самосуде неожиданной зрелости») поэзия Гандлевского тяготеет к величественным гармоническим картинам: «После смерти я выйду за город, который люблю, / И, подняв к небу морду, рога запрокинув за плечи, / Одержимый печалью, в осенний простор протрублю / То, на что не хватило мне слов человеческой речи» («Стансы»).
       Жизненные обстоятельства (мозговая опухоль, опасность смертельного исхода, операция) обострили восприятие художником окружающей действительности, спровоцировали обращение Гандлевского к жанру «автобиографической» повести. «Трепанация черепа» представляет собой цепочку воспоминаний авторского персонажа, «по касательной» охватывающих события политической жизни страны, на фоне которой разворачивается жизнь главного героя, его приятелей-собутыльников и коллег-творцов, семьи, родственников, государства. Частное превращается в коллективное, лирическое в публицистическое, конкретное обретает черты всеобщности. «Герой Гандлевского, что достаточно редко акцентируется в постмодернистском контексте, хочет брать на себя ответственность за аутентичность истории, за собственную судьбу, подаренную ему — удачным исходом операции — во второй раз <...> и даже за персонажа, чье имя совпадает с именем автора» (В.Курицын).
       Роман «<НРЗБ>» написан Гандлевским в иной стилистике. «Жанровое» определение повествования как «романа», данное то ли в названии, то ли в подзаголовке, в действительности определяет не форму, а содержание письма, т.к. в очень небольшом по объему произведении (повести) рассказывается не творческая, не жизненная, а по преимуществу любовная история героя: прошедшее через всю жизнь чувство неразделенной любви к не очень красивой, не очень талантливой, не очень целомудренной Ане.
       В ходе повествования возраст героя-повествователя Льва Криворотова меняется: в 1-й и 3-й частях он молод, «неполных двадцати лет от роду», член «кружка литературной самодеятельности», начинающий и подающий надежды поэт, «гений», пишущий «каждое новое стихотворение <...> по одному в неделю»; во 2-й и 4-й частях герой «мягко говоря, немолод», ему 49. О себе он теперь говорит: «Таланта у меня нет. Были кое-какие способности, да все вышли <...> Хотя место в истории литературы мне обеспечено. Не за личные, правда, поэтические заслуги, а за вспомогательные»: выбился в истеблишмент благодаря комментированию «катакомбной лирики» умершего поэта из самиздата 70-х. Композиционное построение «романа», основанное на чередовании «прошлого» и «настоящего», с намеренным усилением субъективации повествования, написанного с элементами «ностальгической грусти», делают прозаическое повествование «<НРЗБ>» близким поэтическому творчеству Гандлевского.
       Гандлевский удостоен премии «Антибукер» за лучшую поэтическую книгу («Праздник») (1996), Малой Букеровской премии за повесть «Трепанация черепа» (1996), премии «Северная Пальмира» за книгу стихов «Конспект» (2000).
       Член Союза российских писателей. Участник поэтических фестивалей и выступлений в Австрии, Англии, США, Швеции. Редактор отдела критики и публицистики журнала «Иностранная литература».

Литература и другие источники информации