AZ-libr.ру

       [4.6.1960, Москва]
       — прозаик.
       Отец воевал; после безуспешных попыток стать офицером, певцом, актером, поэтом служил инженерно-техническим работником. Мать — рабочая. Среди предков с обеих сторон были православные священники. Детство Галковского, по его словам, было «стандартно-советское»: детский сад, пионерские лагеря, увлечение книгами, в основном научной фантастикой. После окончания московской немецкой спецшколы (1977) получил комсомольскую путевку на ЗИЛ (хотя комсомольцем не был), где 3 года проработал рабочим. Затем поступил на философский факультет МГУ; специализировался на кафедре истории зарубежной философии (студенческая научная работа была посвящена анализу мотивов смерти и самоубийства в творчестве Платона); окончил университет в 1986.
       С 1980 по 1990 жил случайными заработками (отец умер в 1977). Короткое время работал редактором в журнале «Наш современник» (1990), преподавателем литературы в театральном лицее.
       Писать начал с 19 лет. Первая публикация в «Комсомольской правде» (1989, 8 февр.) вышла, по признанию Галковского, комом: «Там мне доверили написать небольшую заметку о Розанове. Заметку отредактировали... снабдив шизофреническим заголовком: "О русском философе замолвите слово". Я, как посмотрел, говорю...: "Свою фамилию я под этой опереттой ставить не хочу"... — "Вы тут, молодой человек, не ломайтесь, у нас государственная организация".— "Ну, подпишите «Совков»". Так и подписали... Идти получать гонорар за это безобразие я отказался» (Событие// Разбитый компас. 1997. №З.С.7).
       Широкую известность принес Галковскому философский роман «Бесконечный тупик», посвященный истории русской культуры XIX-XX вв. и судьбе русской личности. С конца 1980-х текст романа распространялся в самиздате.
       С 1990 начался «бум Галковского»: фрагменты «Бесконечного тупика» публиковались более чем в 20 периодических изданиях разных идеологических предпочтений — от «Москвы» (1990. №12) и «Нашего современника» (1992. №1-2) до «Нового мира» (1992. № 9,11). В статье, предваряющей публикацию в «Нашем современнике», В.Кожинов отмечал «поистине головокружительное бесстрашие мысли», «героический порыв к воскрешению чудовищно подавлявшейся и уничтожавшейся в течение жизни трех поколений отечественной мысли... — во всей ее силе и остроте», что осуществилось в его книге, истинный писательский дар и превосходное знание истории — «знание самое широкое и в то же время детальное, можно сказать, интимное» (Кожинов В.- С.125-128).
       В марте 1997 Галковский издал роман за свой счет тиражом 500 экземпляров, указав на титуле: «Самиздат». В 1998 вышло 2-е издание.
       В предисловии. Галковский поясняет: «Моя книга на самом деле называется "Примечания к «Бесконечному тупику»" и состоит из 949 "примечаний" к небольшому первоначальному тексту. Ввиду того, что "основной текст" не имеет самостоятельного значения, он вынесен мною за рамки настоящего издания. (Интересующиеся читатели могут его прочесть в 81-м номере журнала "Континент" за 1995 г.)».
       Роман отличает усложненная структура: большинство «примечаний» являются комментариями к другими «примечаниям» и т.д. Каждое «примечание» представляет собой отдельное размышление по определенному вопросу и облекается в соответствующую форму — от афоризма, острой реплики, краткой заметки до развернутой статьи. Тематика «примечаний» охватывает почти все сферы русской культуры и истории XIX-XX вв. и неуклонно работает на единый замысел книги: показать пути и беспутья, приведшие Россию к катастрофе 1917 и как следствие — к трагическому финалу русского XX в.: «Мы, как сказал... Розанов, не можем вырваться из-под власти национального рока. Национальность это и есть "бесконечный тупик". Мучительность Розанова в его абсолютной национальности, а следовательно — в безмерности. Либо его опыт для вас объективен и тогда возможен формальный, но бессодержательный анализ, либо он субъективен и тогда платой за содержание будет самовыворачивание...» (1.— Здесь и далее в скобках указан номер «примечания», из которых составлен корпус романа).
       Такую «плату за содержание» отдает и сам автор, сделав основным объектом беспощадного исследования самого себя. Повествование ведется от лица героя, являющегося alter ego автора — Одинокова. По сути книга близка к жанру исповеди.
       В финале помещены вымышленные рецензии на книгу — от глумливо развязных до глубоко содержательных. Некто «Дитрих фон Халькофски» (созвучие с фамилией Галковский очевидно) пишет: «Сверхзадача автора "Бесконечного тупика" — это создание внутреннего комфорта, гармонии. Одиноков живет в мире разорванной истории, в мире оплеванных и сгнивших сказок. Мифологическая структура современной России разбита почти до основания. Как адаптировать опыт гибели 60 миллионов соотечественников, как осмыслить себя звеном в протянувшейся через тысячелетие цепи фактов, событий, людей? Прямой контакт разрушителен, он приводит не к гармонии, а к деформации личности. Но не менее пагубна и потеря исторической памяти. <...> Сущность книги Одинокова — это мучительный эксперимент, поставленный на себе,— эксперимент контакта с собственным архетипом. Цель его — создание новой, восточнохристианскои личности, а следовательно, восточнохристианскои цивилизации».
       Галковский — мыслитель бескомпромиссный, сильный и резкий, обладающий бесспорным художественным даром. «Бесконечный тупик» значителен и по замыслу, и по охвату материала, по выбору насущных тем, по глубине и смелости их осмысления (способной подчас шокировать). В.Курбатов замечал: «Нет, эту книгу не минешь. Это "эксперимент над собою" совершенно русский, из самых наших недр. Мальчики Достоевского, для кого смысл жизни дороже самой жизни, не с Достоевского начались и не на нем кончились. У Одинокова хорошая генеалогия...» (Курбатов В.- С.237).
       Роман можно сопоставить с «Дневником писателя» Ф.Достоевского, «Опавшими листьями» В.Розанова (которого автор считает своим духовным отцом), а из западных образцов — с «Опытами» Монтеня. «Бесконечный тупик» привлекает читателя непривычной свободой суждений. Так, о чертах национального характера автор пишет: «При истерическом, импульсивном характере русского труда мы навряд ли догоним западные страны по уровню жизни... Никогда не превзойдем мы Запад и по уровню научных исследований... Однако в области литературы и искусства Россия может стать великой державой. А что касается областей культурной жизни, наиболее связанных с имитацией, издевательством, комедиантством и вообще развлечением, то тут наша страна весь мир задавит, только волю дайте...» (643). Галковский рассуждает о философии и личности Вл.Соловьева, давшего мощный заряд Серебряному веку: «Чертик Соловьева еще и в том, что он "черт нерусский". В "Чтениях о богочеловечестве" Соловьев пишет: "В канонической книге «Притчей Соломоновых» мы встречаем развитие идеи Софии под... названием Хохма". Собственно, софиологию Соловьева следовало бы назвать хохмологией, так как к Софии в православном значении этого слова его учение имеет мало отношения. Конечно, для человека, соединяющего христианские таинства с "либэртэ, эгалитэ, фратернитэ", нет ничего невозможного...» (492).
       Размышления Галковского об отечественной классике оказались близки мыслям В.Розанова из «Апокалипсиса нашего времени» (1919) о том, что «Россию убила литература» (подвергшая во второй половине XIX в. осмеянию все основы русской жизни): «Не есть ли сама тяга к писательству — признак незрелости русского общества, его вечной детскости, неспособности контакта с собственным прошлым? Ключ к прошлому был не у историков — у писателей. После Карамзина писатели стали давать материал историкам, тогда как нормально было бы обратное» (915).
       Публикации фрагментов романа вызвали бурную полемику в прессе: автора обвиняли попеременно в русофобии и антисемитизме, в невежестве и провокационности и т.д., однако без попыток вникнуть в суть книги. Вот несколько отрывков из периодики начала 1990-х: «Галковский, несомненно, самый отчаянный из птенцов, вылупившихся в кожиновском гнезде. На все готов (Галковский познакомился с Кожиновым в 30 лет, когда книга уже несколько лет как была написана.— Л.К.)... Галковский выговаривает то, что не каждый идеолог "Памяти" решится сказать вслух... Все "опустить" и среди месива недожизни воздвигнуть Россию: форпост западной культуры. Что-то вроде Англии, возвышавшейся над грязным океаном...» (Московские новости. 1993. 8 авг.); «Если бы даже была возможность прочитать книгу Галковского целиком, не стал бы этого делать: настолько она аморальна, лжива и грязна... в нашу литературу... пришел литературный погромщик... идеолог антимира... Галковский превзошел даже самых лютых русофобов — из числа сионистов. Не сомневаюсь, что и он из них...» (Русский вестник. 1992. №21).
       Между тем смысл книги в ином: автор снимает глянец с мумифицированных лиц и мифологизированных событий, чтобы добраться до сути явлений, повлиявших на ход русской истории. Главная мысль романа в том, что Россия как исторически сложившееся государство после катастрофы 1917 была уничтожена; в дальнейшем это было лишь задекорированное под Россию совершенно иное гос. образование, где обживались «первые люди», не имеющие исторической памяти (запечатленные, например, А.Платоновым в «Чевенгуре»).
       В.Кожинов советовал внимательнее вчитаться в роман: «Да, в этом сочинении чуть ли не все стороны русского бытия и сознания подвергаются самому нелицеприятному, а нередко и совершенно беспощадному суду... Но если... спокойнее вглядеться в сочинение Дмитрия Галковского, выяснится... что в "Бесконечном тупике" воплотилась... не "критика" России, а "самокритика", "самоосуждение",— в конце концов то, что называется покаянием. <...> Автор исходит из понимания исторической связи русских и евреев, взаимосвязи, обусловленной, так сказать, и качественно (то есть внутренней природой этих этносов), и количественно» (Наш современник. 1992. №1. С.126-127).
       В 1991-1993 Галковский тесно сотрудничал с «Независимой газете», возглавляемой в те годы В.Третьяковым. Его статьи подчас буквально взвинчивали лит.-общественную атмосферу. В частности, в «Письме Михаилу Шемякину» Галковский заявлял: «Шестидесятники были крепкими ребятами, забивавшими железными копытами всех и вся. Шестидесятники прошли по головам... малочисленных старших братьев и отцов, сожрали и изгадили золотой запас природы, капитал будущих поколений: выкачали нефть, извели леса, понастроили сотни бездарных и глупых городов, пустили в космическую трубу труд последнего поколения русского крестьянства. И все это сопровождалось... инфразвуковым ревом демагогии и словоблудия: чтением бездарных (а хоть бы и талантливых) стихов на стадионах, захватом творческих союзов... "хитрой политикой" по отношению к партийным хамам... И наконец... бессодержательная нравственная позиция» (Независимая газ. 1991. 12 нояб.). Не меньшей резкостью отличались статьи Галковский «Андерграунд» («Андерграунд — это подонки. Нечто не живущее на дне, но на дно опустившееся. Наиболее простой пример андерграунда...— мезальянс, наркомания, психическое заболевание». Независимая газета. 1991. 26-27 нояб.); «Разбитый компас указывает путь...» (о философской науке: «Мысль, лишенная религиозных оков, летит и залетает далеко, а искупление в том, что... по закону кругового движения неизбежно возвращается к Богу... Но советская философия — это безмозглая курица. Она вообще не летает». Независимая газета. 1993. 23-24 апр.); «Стучкины дети» (о деятельности руководящей верхушки СССР, РФ, СНГ и ее итоге: «Что же касается самой номенклатуры, то что же — нажрались до отвала, напились крови, награбили, вырастили и воспитали гаденышей, чтобы было кому дело передать, и решили пустить денежки в оборот, а страну разделить по фамилиям. Это называется свержение советской власти». Независимая газета. 1993. 9 июня).
       Скандальные работы Галковский породили множество контрстатей с именитыми подписями. Выпускники философского факультета МГУ 1950-х опубликовали в «Независимой газете.» письмо под названием «Лабиринты бесконечного тупика. О г-не Г., то бишь Галковском, и "НГ". Печатать или не печатать» (1993. 3 июля). Во вступительной заметке главный редактор оправдывался: «Галковский по типу своего литературного поведения есть некий Феликс Круль или Хулио Хуренито... то есть провокатор. Но провокатор блестящий; столь необходимый нашему скучному времени...» Отношения с «Независимой газетой» Галковский прервал, объявив, что уходит из официальной литературы в самиздат. Все свои статьи из «Независимой газете» и отклики на них он напечатал в первом номере авторского журнала «Разбитый компас», который выпускал в 1996-97 (вышло 3 выпуска). В.Курицын так охарактеризовал первый номер: «...журнал, выпущенный... тиражом в сто экземпляров — это "Бодался теленок с дубом"... Галковский, разумеется, писатель великолепный. Вытянуть такой последовательно погромный проект — на это мало органики, хочется увидеть здесь изощренную маскарадную операцию. Позицию сумрачного Кандида: посмотрел, обнаружил, что всё вокруг — дрянь, и простодушно об этом сообщил. Все знают, что так говорить нельзя, что шестидесятники и коммунисты — не злодеи, а дети своего времени... А тут человек шпарит без контекста, и получается у него так увесисто, и фразы он составляет так увлекательно, что рот откроешь...» (Курицын В. По-над глыбами).
       В 1997 Галковский за роман «Бесконечный тупик» была присуждена премия «Антибукер», учрежденная «Независимой газетой.». От премии Галковский отказался, мотивируя свое решение: «Присуждавшие мне премию, как это явствует из преамбулы... совершенно искренне считают "Бесконечный тупик" безнравственным, "скандальным" произведением. Я считаю подобную точку зрения чудовищной. Этический смысл моей книги заключается в мучительной попытке восстановления естественных духовных ценностей, до неузнаваемости искаженных или просто подмененных за годы советского рабства. <...>
       В современных условиях вся эта игра в премии и "железки" есть не что иное, как обслуживание очередного заказа властей предержащих <...> Позиция подавляющего большинства газет и журналов служит выражением заранее проплаченных мнений партийных и финансовых главарей» (Независимая газета. 1998. 14 янв.).
       Сразу же после этого события Галковский поместил на «Виртуальном сервере Дмитрия Галковского» свой «Манифест нового русского самиздата» (17 янв.; перепечатан: Литературная Россия. 1998. 13 февр.), основная мысль которого: «...вся независимая пресса безоговорочно и оптом перешла на сторону властей. <...> В этих условиях русской интеллигенции остается лишь одно: уйти и начать ЗАНОВО создание действительно независимой прессы. <...> Конечной целью электронного самиздата является создание дееспособной интеллектуальной оппозиции как необходимого элемента восстановления исторической русской государственности».
       Книга Галковского «Уткоречь. Антология советской поэзии» (Псков, 2002), составленная Галковским из образцов идеологизированного стихотворчества 1920-60-х (которое он сравнивает с «утиной» речью героев романа Д.Оруэлла «1984») явилась своеобразным дополнением к «Бесконечному тупику» как иллюстрация «искаженных ценностей». В послесловии к «Уткоречи» В.Курбатов пишет: «Странное, горькое, беспросветное надгробие... сложил Дмитрий Галковский своему отцу из его любимой, бережно собираемой библиотеки — из его гордости и счастья, из лучшего чтения, из святой отцовской веры... Кажется, дело в том, что страницы вырваны не только из контекста книги, они вырваны из контекста жизни. Тогда эти книги... жились, теперь они читаются... И в них сразу стало душно...»
       Сценарий фильма «Друг утят» (Новый мир. 2002. №8) написан по заказу актера и реж. В.Меньшова, который, наряду с другими известными лицами, является и сценарным персонажем. Это произведение в жанре антиутопии, забавное и страшноватое, о будущем обществе добровольной дезинформации: в мире давно нет никаких идеологических систем, существует лишь единый информационный поток, который фильтруют несколько международных агентств гиперпрограммирования по установленным заказчиком критериям.
       Своего рода «каталогом событий» вокруг «Бесконечного тупика» можно назвать и книгу Галковского

Литература и другие источники информации