AZ-libr.ру

       [20.6.1934, Москва — 17.9.1984, Москва]
       — поэт, прозаик, журналист.
       Отец Визбора литовец Иозас Ионасович (Иосиф Иванович) Визборас, моряк, затем военнослужащий, был репрессирован; реабилитирован посмертно в 1958. Мать Мария Григорьевна Шевченко родилась в Краснодаре, где в детстве неоднократно бывал и Визбор, сохранивший память о природе и народных песнях Юга России. После ареста отца мать, медик по образованию, поехала вместе с Визбором в Хабаровск в надежде улучшить материальное положение семьи; впечатления от поездки и недолгого пребывания на Дальнем Востоке, вероятно, пробудили интерес Визбора к далеким краям и страсть к путешествиям, которые стали частью его жизни и источником творчества.
       Москва военной поры и первого послевоенного десятилетия воспринималась Визбором как событийно богатая, эмоционально яркая жизненная среда; она с детских лет интенсивно формировала его мироощущение и впоследствии питала его поэзию. Визбор жил в районе Петровского парка, близ Академии им. Жуковского, затем семья переехала на Сретенку в Панкратьевский переулок (что возле Большой Сухаревки), а позже — на Новопесчаную улицу, за Ходынкой. В этой городской среде, социально разнородной и подвижной, главное значение приобретало то ближайшее устойчивое сообщество (включающее прежде всего подростков и отчасти взрослых), которое объединяется понятием «московский двор». Двор, особенно для мальчика, значил подчас больше, чем дом, влиял сильнее, чем семья. На этой открытой сцене впервые опознавались и опробовались подростком социальные роли, складывались моральные представления, поведенческие установки, разыгрывались первые драмы чувств. Отсюда начиналось осваивание Москвы как личного, а затем и как общего исторического пространства (сравни арбатские дворы и московские маршруты в творчестве Б.Ш.Окуджавы, Благушу у М.Л.Анчарова и др.).
       Детство и юность Визбор тем теснее были связаны с двором, что тяжелый характер отчима отталкивал его от дома — в эти годы Визбор «фактически только ночевал в своей квартире» (Я сердце оставил в синих горах. С. 15). Впоследствии двор будет точкой отсчета в лирической ретроспективе Визбора: «Я вплываю в мой сретенский двор, / Словно в порт, из которого вышел» («Сретенский двор», 1970). Здесь встречает его «на войну опоздавшая юность», здесь охватывает ностальгия по детству: «Ах, вернуть бы мне те корабли / С парусами в косую линейку» (Там же). Отсюда же берет свое начало путь «нашего поколения» с его героикой и драматизмом: «Отставить крики! Тихо, Сретенка, не плачь! / Мы стали все твоею общею судьбой» («Волейбол на Сретенке», 1983).
       Кроме игры, спорта, противостояния «чужим» дворам, важным моментом в жизни дворового сообщества в ту пору было исполнение под гитару песен, отчасти унаследованных от предвоенных и военных лет, отчасти создававшихся в низовой городской среде. Гитара, третируемая в официальной культуре, стала инструментом для «своего круга», пение под нее стало формой музыкально-поэтического общения людей, связанных дружескими отношениями, интересами, бытовым укладом. Выработался особый стиль такого общения, предполагавший равно близкие всем темы, окрашенные то сентиментально, то иронически, допускавший простой, подчас банальный образный язык, но требовавший искренности, полной открытости, что выражалось не столько в тексте песни, сколько в живом голосе со всей гаммой задушевных интонаций. Как вспоминал Визбор позже, именно «в тополиных московских дворах» («Обучаю играть на гитаре...», 1979) он начал осваивать эту форму общения и этот стиль, а затем они, развиваясь у него тематически и художественно уже в ином социальном окружении (студенчество, интеллигенция), определили главную область его творчества.
       С 9-го класса Визбор увлекся авиацией, занимался в 4-м московском аэроклубе и собирался стать летчиком; после окончания школы переселился на учебный аэродром в Тайнинку, откуда, однако, его забрала мать, настаивавшая на продолжении образования в вузе. Не без влияния своего приятеля Володи Красновского Визбор в 1951 поступил на факультет русского языка и литературы Московского государственного педагогического института.
       В 1950-е благодаря таким одаренным энтузиастам, как Максим Кусургашев, Юрий Ряшенцев, Вячеслав Иващенко, Игорь Мотяшов, Семён Богуславский, Пётр Фоменко, Юрий Коваль и др. (все они получили известность в литературе или журналистике), на факультете царила атмосфера общественной и творческой активности; собственно учеба, филология оказывались на втором плане. В. сразу же включился в эту студенческую жизнь, отдаваясь и прежним, и новым увлечениям.
       В послесталинскую эпоху молодая жажда свободы выливалась в коллективное стремление раздвинуть географические и вместе с тем психические границы существования, придать ему большую подвижность. На пороге «оттепели» открывались дали, которые взывали именно к личности — к ее самоопределению, к ее инициативе, к личному риску и ответственности, что получило тогда расплывчатое по смыслу, но эмоционально внятное всем название «романтика». Новые пространства, новый жизненный материал, новые состояния души — вот что влекло вдаль человека, учившегося чувствовать и мыслить самостоятельно. Более всего удовлетворяли этой потребности экспедиции, редакционные командировки, пространственные виды спорта, и героями времени становились геологи, топографы, строители новых трасс, моряки, журналисты, туристы, забиравшиеся в нехоженые и опасные места, альпинисты, горнолыжники.
       Для Визбора это движение эпохи оказалось содержанием всей его жизни; почти все названные роды деятельности вошли в состав его личного опыта. Он начал с туристских походов в институте; став профессиональным журналистом, участвовал в экспедициях и плаваниях, совершал восхождения на Кавказе и Памире, работал инструктором горнолыжного спорта. Как и многие из его поколения, он рано ощутил необходимость немедленно выразить это внезапное и небывалое расширение мира, эти новые возможности, новую героику и, конечно, новые настроения личности, с ее весьма субъективным подчас взглядом на мир. Он не хотел ждать авторитетных художественных воплощений, тем более что современная «большая литература», перегруженная идеологией, страдавшая избыточной (нередко искусственной) эпичностью, не допускала мировоззренческого субъективизма и вольных импровизаций. Единственным свободным жанром, гибким и отзывчивым, оказался жанр самодеятельной (или т.н. «авторской») песни.
       Он возник отчасти как противодействие монументализации песенных форм в 1940-50-е, когда, по словам Визбора, «были песни-диктаторы, песни-наставники и учителя, но песен-друзей <...> практически не было, И вот образовался некий вакуум на человечность песни, на ее доброту, на сердечность» (Монологи со сцены. С.94). Самодеятельная песня заговорила «человечным», дружески-доверительным языком, пытаясь передать новое мироощущение личности. Тематическим наполнением жанра стали странствия, близкие и дальние, реальные и воображаемые; интимно переживаемые встречи и расставания с природой и людьми, победы и поражения на пути к цели; драматические коллизии дружбы и любви.
       В этом русле развивалось песенно-поэтическое творчество Визбора. Первую песню, «Мадагаскар», он сочинил в 1952, использовав заимствованную мелодию; она получила распространение, молва приписывала ее авторство Киплингу. Свойственные последнему мотивы экзотики и приключений есть в этой песне, но едва ли не важнее для Визбора в этом плане было не декларируемое знакомство со стихами Н.С.Гумилева, реминисценции из которых очевидны и здесь, и в песнях «Сделана в дымных, больших городах...» (1957), «Спокойно, дружище, спокойно!..» (1962). Сочинительством такого рода увлекались многие; совместно с друзьями В. в 1950-е пишет песни «Бивуак», «Над рекой рассвет встает,.,», «Прощальная», «Синей дымкою горы подернулись...». С.Богдасарова, В.Красновский писали музыку к песням Визбора той поры «Парень из Кентукки», «Карельский вальс», «Прощай, Москва!», «Старые ели», «Тихий вечер спустился за Камою...», «Дождик опять моросит с утра...».
       Традицию продолжали позднее учившиеся в МГПИ Ада Якушева, Юлий Ким, Борис Вахнюк, Владимир Чернов. В МГУ образовалась в те годы своя группа поэтов-песенников во главе с Дмитрием Сухаревым. О массовости этой традиции свидетельствует знаменитый Грушинский фестиваль самодеятельной песни. Учрежденный в память туриста Валерия Грушина, погибшего в Саянах при спасении детей, он собирал более 20 тысяч участников со всей страны. Гимном фестиваля стала песня Визбора «Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены...» (1973). Хотя со временем появлялось немало талантливых, даже выдающихся авторов, работавших в данном жанре, у истоков традиции стоял именно Визбор, который, по воспоминанию Л.Аннинского, в конце 1950-х «единолично овладел вниманием и сердцами слушателей. Это было до Окуджавы, до Высоцкого, до Анчарова, до Кима и Коваля, до Новеллы Матвеевой, пожалуй, даже до Городницкого и Ады Якушевой. Магнитофонные ленты, мотавшиеся "из дома в дом", и живые голоса, подхватывавшие песню "от костра к костру", несли тогда интонацию Визбора» (Аннинский Л. Гитара Визбора. Два вздоха о поэте // Визбор Ю. Я сердце оставил... М., 1989. С. 8).
       Окончив в 1955 институт, Визбор работал школьным учителем в пос.Кизема Архангельской обл., затем служил в армии радистом, объездил почти весь Север России. В армейских газетах появились его первые публикации — рассказы, стихи, строевая песня связистов. С возвращением в Москву начинается его карьера радиожурналиста. В эфире звучат «песни-репортажи» Визбора, в которых он в манере сдержанного, «сурового» лиризма, противопоставленного пафосному тону официоза, повествует о первопроходцах и летчиках, о прокладке дорог и морской путине — повествует как о близких лично ему людях и событиях («На плато Расвумчорр», 1961; «Хамар-Дабан», 1962; «Ночной полет», 1964; «Тралфлот», 1965; «Репортаж с трассы Хорог-Ош», 1965; «Капитан ВВС Донцов», 1967; «Песня о подводниках», 1970; «Мы вышли из зоны циклона...», 1980). Использованный здесь прием авторского вхождения в ситуацию персонажа Визбор переносит и в разработку фронтовой темы, воссоздавая, например, в песне «Рассказ ветерана» (1972) не притуплённое временем переживание боя и горькой вины перед погибшим товарищем.
       «Песня-репортаж» — лишь один из жанров, оформлявших найденный Визбором-журналистом документальный материал. Чаще последний давался в свободном лирическом изложении, как в песнях «Якоря не бросать» (1963), «Остров Путятин» (1963), «Три минуты тишины» (1965), «Окраина земная» (1965), «Се-рега Санин» (1965), «Ботик» (1968), «Я иду на ледоколе» (1973), «Таллин» (1978), «Ледовая разведка» (1980) и др. Кроме того, из этого материала делалась проза В.: очерки «Ночь на плато» (1965), «Все без обмана» (1968), «Подвиг на Короне» (1972), «Лучше гор — только горы!» (1978), «Когда все были вместе...» (1983); рассказы «Ноль эмоций» (1965), «Снег» (1965); повести «Арктика, дом два» (1968), «Альтернатива вершины Ключ» (1981), «Завтрак с видом на Эльбрус» (1983). Выбор героев (здесь это моряки, поисковики, полярные летчики, альпинисты, горнолыжники), изображение «настоящих мужчин» в экстремальных ситуациях, в острых нравственных столкновениях, в преодолении своих душевных драм — все это обусловлено моральными и эстетическими идеалами интеллигенции конца 1950-60-х, влиявшими на литературу той поры. Сборник рассказов, вышедший в Мурманске в 1966, был первой книгой Визбора.
       Вместе с коллегами он организовал популярную в 1960-е радиостанцию «Юность», готовил ее программы; при его ближайшем участии создавался и «Кругозор», первый в стране журнал с звукозаписями на гибких пластинках.
       С 1970 Визбор работал в творческом объединении «Экран» Центрального телевидения, выступая в качестве сценариста (иногда и режиссера, автора текста) многих документальных фильмов. По его сценариям сняты художественные ленты «Год дракона», «Капитан Фракасс», «Прыжок»; в театрах ставились его пьеса «Автоград-XXI», инсценировка «В списках не значился» (обе в соавторстве с М.А.Захаровым, 1975). Визбор также сыграл разноплановые роли в кино («Июльский дождь», «Красная палатка», «Рудольфио», «Семнадцать мгновений весны» и др.).
       Главное в наследии Визбора — песни; всего их более 400. В них полно выразилось жизненное самочувствие самого автора и той части его поколения, для которой главными ценностями были автономия души и тепло человеческих отношений.
       Московская тема, одна из существенных в его песнях, звучала звонко и мажорно до начала 1960-х, пока жил свой двор и надежным приютом был дом 8/10 на Неглинной («Охотный ряд», 1960; «О Москва святая», 1962; «Песня о Москве», 1963). Потом преобладающим в ней становится мотив «городского одиночества», кажущегося подчас безысходным. Оно усугубляется разлукой с женщиной («Такси», 1965; «Телефон», 1970; «Воскресенье в Москве», 1970), расставаньем с друзьями («В Аркашиной квартире», 1979). Постепенно возникает ощущение замкнутого пространства, и мир сводится к печальному виду из окна: «Кусок асфальта, мокрые машины, / Высотных зданий сизые вершины — / Таков пейзаж из форточки моей» («Октябрь. Садовое кольцо», 1981).
       Но еще в 1950-е Визбор и его друзья открыли для себя простор ближнего мира — Подмосковье, куда всегда можно было вырваться из городской тесноты, остро ощутить близость с природой и друг с другом («Здравствуй, осень!», 1959; «Подмосковная», 1960; «Подмосковная зима», 1963). Тогда, в «туристский» период творчества, эти переполняющие душу ощущения выплеснулись у Визбора одновременно в стихе, мелодии и голосе, связав их неразрывно и навсегда в особом артистическом единстве — в визборовской песне. По наблюдению Л.Аннинского, «в его голосе искрилось ликование, у него улыбалось каждое слово, каждый звук; эта свободно играющая радость окрашивала у него любую песню, даже грустную» (Аннинский Л. Гитара Визбора. С.8). Действительно, словесно-образный ряд в песне Визбора строится в прямом расчете на интимную мелодико-интонационную экспрессию, которая существенно дополняет и усиливает вербальные смыслы и не только передается в исполнении, но воспринимается в читаемом тексте, часто поддерживаемая куплетно-рефренной структурой последнего.
       Выход за пределы малого пространства — дорога, сквозной мотив у Визбора, начиная с 1950-х: «Как веселые зайцы, выпрыгивают повороты, / Развеваются ветры, как плащ за моею спиной. / Дорогая дорога, живущего мира ворота, / Отворись предо мной, отворись предо мной» («Ах, дорога», 1958). Для Визбора дорога — развязка драм, исцеление душевной боли, преодоление разлук и обещание новых встреч («Ночная дорога», 1973). И последние желания и надежды — уже неисполнимые — он связывал с дорогой («Увы, мои друзья!», 1983).
       За ближним миром открывались дальние; за ними — «окраина земная», а в центре бытийного пространства у Визбора встали горы, абсолютно возвышаясь над всем земным — вещественно и духовно. К этой сердцевине мира сходились линии странствий и линии судьбы. «Я сердце оставил в Фанских горах» («Фанские горы», 1976),— так, перефразируя стих Р.Бернса, определил Визбор важную тему своей жизни и поэзии. Сильные и сложные чувства, впервые захватившие Визбора на Кавказе, во время восхождений, едва обозначены в ранних песнях («Теберда», 1952; «Кара-кая», 1954; «Синие горы», 1956), лирическая речь, за исключением нескольких строк, оставалась книжной; она по-настоящему «запела» в «Домбайском вальсе» (1961). Далее «горная» песня, сохраняя вершинный для Визбора смысл, предстает в трех жанрово-стилевых разновидностях: веселый гимн свободе тела и души («Хижина», 1962; «Зимний лагерь "Алибек"», 1962; «Горнолыжная», 1965; «Настанет день...», 1978); сюжетная элегия, передающая авторское переживание эпизода («Снегопад», 1966; «Непогода в горах», 1978); патетическая ода воле, мужеству, дружбе восходителей («Июльские снега», 1966; «Песня альпинистов», 1967; «Памяти М. Хергиани», 1976; «Памирская песня», 1977; «Третий полюс», 1982 и др.).
       Еще одна значительная тема его песен — вечный круговорот расставаний, возвращений, последних разлук, вызывающий у автора то щемящую грусть, то печальную улыбку, то скепсис, то надежду («Ты у

Литература и другие источники информации