AZ-libr.ру

       [22.3(4.4).1904, г. Скопин Рязанской губ.— 29.10.1941, Москва]
       — драматург.
       Родился в семье железнодорожника, ставшего впоследствии писателем (псевдоним — Н.Степной). Юность Афиногенова совпала с событиями революции и Гражданской войны, заставшими его в Скопине, где он вступил в комсомол и участвовал во многих общественных делах. Здесь же проявился его интерес к сценическому искусству: в уездной газете «Власть труда» печатал рецензии на спектакли местного театра.
       Литературная деятельность Афиногенова началась в период его учебы в Московском институте журналистики (1921-24). Его творческой колыбелью стал Пролеткульт, заказавший ему пьесу «Роберт Тим» — о разрушителях машин в Англии XVIII в. (опубл. в 1924). Несколько лет Афиногенов находился, по его словам, в роли «присяжного драматурга Пролеткульта» (Автобиография. С. 13), что указывало на его юношеские симпатии к «левому» искусству. На сцене Театра Пролеткульта в течение 1926-27 были поставлены его пьесы «По ту сторону щели» (инсценировка рассказа Дж.Лондона), «На переломе», «В ряды», «Малиновое варенье». Затем пришло осознание «тупика пролеткультовской теории», ее оторванности от жизни. Разрыв с иллюстративной эстетикой Пролеткульта отчетливо обозначился в 1928 (пьесы «Волчья тропа», «Черный яр»).
       Подлинно афиногеновская драматургия, тяготеющая к воспроизведению «простых человеческих чувств» (Статьи, дневники, письма. С.25), начинается с пьесы «Чудак» (1929). В создании ее писатель, по собственному признанию, впервые шел не от «идеи», а от живого и неповторимого человеческого характера (образ Бориса Волгина). Наивный молодой «чудак», беспартийный энтузиаст, нарушивший по своей инициативе привычный ход дел на фабрике и поставивший себя в конфликтное положение с ее руководством, оказался настоящим открытием драматурга. И хотя сама проблема пьесы, актуальная для эпохи первой пятилетки, канула в Лету, характер ее героя, обрисованный со множеством психологических оттенков, живо и точно запечатлел свое время. Не случайно пьесой заинтересовался 2-й МХАТ, успешно воплотивший ее на своей сцене (1929, реж. И.Н.Берсенев и А.И.Чебан). Положительными рецензиями на спектакль откликнулись А.Луначарский, П.Марков, А.Фадеев, Ю.Либединский и др. Приобщение к МХАТу сыграло важную роль в творческом развитии Афиногенова, обогатило его представление о ремесле драматурга, сориентировало на классический художественный опыт. Лирическая тональность и психологический подтекст пьесы «Чудак» свидетельствовали о приверженности ее автора к чеховской традиции русской драматургии.
       Однако следующая пьеса Афиногенова «Страх» (1931), с ее ярко выраженной идеологической окраской, политико-философскими спорами между персонажами, напоминала скорее о горьковских драматургических принципах. С тех пор своеобразное переплетение чеховского и горьковского начал станет характерной особенностью творчества Афиногенова. В центре пьесы «Страх» — образ профессора Бородина, руководителя института физиологических стимулов, создавшего «лабораторию людского поведения». Его цель — доказать зависимость поведения человека от вечных, неподвластных никаким политическим изменениям регуляторов — любви, голода, гнева и страха. Слова Бородина о том, что «мы живем в эпоху великого страха», имели безусловную опору в самой жизни. Здесь драматург уловил существенную черту времени нарождавшегося тоталитаризма. Но его пьеса построена на опровержении философии страха Бородина устами старой большевички Клары Спасовой. Молодое поколение ученых (Кимбаев, Елена) верит в возможность подчинения законов физиологии интересам гос. политики. Пьеса не свободна от романтических иллюзий о воспитании нового человека лабораторным путем (рецидив пролеткультовских взглядов Афиногенова). Театры проявили к ней большой интерес: в 1931 она была поставлена в Ленинградском академическом театре драмы (реж. Н.В.Петров) и во МХАТе (реж. И.Я.Судаков). Как свидетельствуют рецензенты тех лет, особое впечатление на зрителей производили доклад Бородина и монолог Клары (два кульминационных момента произведения), написанные автором с равной силой мастерства. М.Горький оценил пьесу «Страх» как «крупный шаг вперед» в творчестве Афиногенова (см.: М.Горький и советская печать. М., 1965. С. 261).
       В 1931 Афиногенов выпустил книгу «Творческий метод театра», заявив о себе как о наиболее авторитетном деятеле РАППа в области драматургии. Эта книга, наряду с дневниками и записными книжками писателя, отразила его внутреннюю потребность осмыслить пройденный путь, самоопределиться. Однако приверженность рапповскому «диалектико-материалистическому творческому методу» неизбежно сковывала теоретическую мысль Афиногенова и по-своему осложняла его развитие как драматурга. Сознание чрезмерной идеологизированности, непреодоленной рассудочности и иллюстративности (типично рапповский синдром) не давало покоя Афиногенову, доводило его порой до отчаяния: «Никогда мне не испытать радости непосредственного творчества» и т.п. (Дневники и записные книжки. С.58). Творческие затруднения, возникшие у него после «Чудака» и «Страха», были отчасти преодолены благодаря длительной зарубежной поездке, встрече с М.Горьким в Сорренто (1932).
       Настоящее потрясение пережил Афиногенов в связи с пьесой «Ложь» («Семья Ивановых», 1933), посланной им на отзыв Сталину и жестоко раскритикованной последним. Особенно возмутило вождя то, что коммунисты в пьесе выведены «физическими, нравственными или политическими уродами (Горчакова, Виктор, Кулик, Сероштанов)». «Не думаете ли,— обращался он к драматургу,— что только физические уроды могут быть преданными членами партии?» Тут же был вынесен и приговор: «Пускать пьесу в таком виде нельзя» (Караганов А.— С.297). Сам факт обращения за отзывом к генсеку свидетельствовал о мучительных сомнениях Афиногенова по поводу пьесы и затронутых в ней проблем. Главная из них обозначена в заглавии произведения: ложь, проникшая не только в быт, но и во все сферы жизни общества. Пьеса создавалась в полемике с Н.Погодиным, автором «Моего друга», где главный герой (директор завода Гай) сознательно шел на обман государства ради интересов производства. То же самое делает и Виктор в пьесе «Ложь», но автор не одобряет подобных действий, ибо они ведут к разрушительным нравственным последствиям. Вместе с тем проблема лжи поставлена у Афиногенова гораздо шире: он разглядел в общественной жизни и прежде всего в партийной среде симптомы опасного явления — клеветы, посредством которой рушатся репутации, человеческие судьбы, совершаются служебные карьеры и т.д. Однако убедительно развить данную тему драматургу не удалось. Наиболее привлекательный персонаж пьесы Нина Ковалева, непримиримая ко всякой лжи, сама пострадавшая от злого навета, в критический момент «забывает» о своих принципах и готова солгать ради спасения скрытого оппортуниста Накатова. На внутреннюю противоречивость поведения Нины обратил внимание М.Горький, которому пьеса также была послана на отзыв. Он же отметил и излишне пессимистический настрой произведения (ЛН. Т.70. С.32-34). Основываясь на критических замечаниях Сталина и Горького, Афиногенов переделал пьесу, но и во 2-м варианте она не удовлетворила вождя. Первая ее публикация стала возможной лишь много лет спустя (Современная драматургия. 1982. №1).
       Неудача с «Ложью» породила у Афиногенова чувство растерянности, неуверенности в своих силах, желание обойтись в творчестве «без политики», что было вряд ли возможно для него. Итогом его поездки на Беломорканал в составе большой группы писателей была пьеса «Портрет» (1934). Но она не стала достижением драматурга, хотя в какой-то степени помогла ему преодолеть душевный кризис. Настоящую полноту творческого дыхания Афиногенов обрел в драме «Далекое» (1935), где обнаружилось присущее ему сочетание публицистичности и лиризма, социально-философской мысли и тонкого психологизма. Идея пьесы внутренне полемична: жизнь обычного железнодорожного разъезда не менее значительна и интересна, чем славные и всенародно известные дела стахановцев и строителей Магнитки, спасателей челюскинцев и покорителей стратосферы. Не только Москва, но и расположенный за многие тысячи километров от нее маленький разъезд «тоже является точкой приложения творческих сил» (Избранное. Т.1. С.523-524). Драматургу удалось убедить в этом зрителя (пьеса появилась на сцене Театра им. Евг.Вахтангова, 1935, реж. И.М.Толчанов) благодаря целому ряду удачно разработанных сценических характеров (Корюшко, Женя, Глаша, Лаврентий и др.). В то же время образ комкора Малько, как бы осчастливившего своей случайной остановкой разъезд Далекое и его обитателей, не избежал некоторой идеализации. Имеется в виду не столько его характер, которому, как считал М. Горький, необходим «хотя бы маленький недостаточек» (Горький М. СС: в 30 т. М., 1965. Т.30. С.367), сколько та исключительно благотворная роль, которую он играет в судьбе каждого жителя разъезда. Единственный его оппонент в пьесе — индивидуалист Влас, при всей изворотливости его ума, выглядит все же недостаточно сильным противником для Малько. При доработке пьесы автор пытался преодолеть налет идеализации в облике комкора, но само положение, возвышающее его над другими персонажами, осталось неизменным.
       В пьесе «Салют, Испания!» (1936) Афиногенов сделал неожиданный поворот к жанру героико-романтической драмы. Несмотря на ее бурный сценический успех (особенно в Театре им. МОСПС, реж. И.Н.Берсенев), она не выходит за рамки оперативного отклика на актуальные международные события.
       1937 стал поистине «черной» датой в жизни Афиногенова. По ложному доносу он был исключен из партии, пьесы его были сняты с репертуара. Ситуация, воспроизведенная им ранее в пьесе «Ложь», реализовалась, таким образом, в его собственной жизни. В дни тяжких испытаний он сполна ощутил последствия изоляции, оставшись наедине со своим дневником. Через год, однако, Афиногенов был восстановлен в партии и смог вернуться к творческой деятельности. Он пробовал свои силы то в историко-революционной теме (пьеса «Москва, Кремль», 1938), то в современной («Мать своих детей», 1939), работал над продолжением драмы «Далекое» («Вторые пути», 1939) и задуманного ранее романа «Три года» (главы из него были опубликованы много позднее в журнале «Театр». 1958. №3). Долгое время ему не удавалось восстановить прежнее творческое самочувствие и заново обрести свой истинный путь. Лишь в лирической комедии «Машенька» читатели и зрители вновь встретились с настоящим Афиногеновым, погруженным в желанную для него стихию «непосредственного творчества». Самая задушевная и жизнеспособная из афиногеновских пьес, она была подготовлена всем предшествующим опытом автора, включая и пережитую им личную драму 1937. Здесь с новой силой открылась неизменная ценность «простых человеческих чувств». По словам Афиногенова, он пришел к пьесе «Машенька» «от страстного желания побыть среди хороших людей, полных чистых чувств, благородных намерений, сердечной теплоты и подлинной дружбы» (Статьи, дневники, письма. С.218). Эти проявления «человеческого в человеке» писатель реализовал в полную меру своего таланта на примере взаимоотношений профессора Окаемова и его внучки Маши, идущих нелегким путем навстречу друг другу. Чутьем драматурга Афиногенов безошибочно угадал, что трудный, но вполне преодолимый путь ученого старика и его внучки к взаимопониманию есть одновременно и путь к сердцу зрителя. Убедительным подтверждением тому явился спектакль Театра им. Моссовета (1941, реж. Ю.А.Завадский, в роли Машеньки — В.П.Марецкая), ставший общепризнанным литературно-театральным событием тех лет. Этой пьесе Афиногенова суждена была долгая и счастливая сценическая жизнь.
       Последним произведением Афиногенова стала драма на «оборонную» тему «Накануне», начатая им за несколько месяцев до Великой Отечественной войны и законченная в авг. 1941. Вскоре после этого жизнь писателя внезапно оборвалась: он погиб в Москве от фашистской бомбы.

Литература и другие источники информации