AZ-libr.ру

       [20.8(1.9).1855, Омск — 30.11(13.12).1909, Петербург; похоронен в Царском Селе (г.Пушкин) на Казанском кладбище]
       — поэт, драматург, переводчик.
       Отец был начальником Омского отделения Главного управления Западной Сибири, председателем губернского правления Томска. С матерью поэта связано предположение о ее происхождении из рода Ганнибалов (ее мать была замужем за одним из сыновей Арапа Петра Великого), что говорило о ее дальнем родстве с Пушкиным (см.: Петрова М., Самойлов Д. Загадка Ганнибалова древа // Вопросы литературы. 1988. №2). Семья Анненских до переезда в 1849 в Сибирь жила в Петербурге.
       В 1890 семья возвращается в столицу, где отец получает место чиновника по особым поручениям в Министерстве внутренних дел.
       В 1865-1968 Анненский с перерывами, связанными с болезнью, учится в частной школе, потом во 2-й прогимназии.
       С 1869 — в частной гимназии В.И.Беренса.
       В 1875 Анненский успешно сдает экстерном экзамены на аттестат зрелости при гимназии «Человеколюбивого общества» в Петербурге и в этом же году зачисляется в Петербургский университет на историко-филологический факультет.
       В детстве Анненский подолгу жил в доме старшего брата Н.Ф.Анненского (1843-1912), человека энциклопедической образованности и огромной социальной энергии, известного общественного деятеля. Н.Ф.Анненский сближается идейно и родственно с революционером-народником Н.П.Ткачевым (женится на его сестре Александре Никитичне; приходившейся братьям двоюродной сестрой по отцу), Г.И.Успенским, Н.К.Михайловским. В тюрьме и ссылке он знакомится с Н.Г.Чернышевским, В.Г.Короленко, а затем с М.Горьким и др. Анненский не принимал «культурное беспамятство» и политический радикализм позднего народничества, но именно брату и его жене Анненский был всецело обязан своим «интеллигентным бытием».
       В 1879 он окончил Петербургский университет со степенью кандидата и правом преподавать древние языки. С этого времени и до конца жизни Анненский связывает свою службу с Министерством народного просвещения, дослужившись до гражданского «генеральского» чина (с 1896) действительного статского советника.
       В 1879-1991 преподает латынь и греческий язык в частной гимназии Ф.Ф.Бычкова (потом — Я.Г.Гуревича).
       23 сент. 1879 венчается с любимой женщиной — Н.В.Хмара-Барщевской, имевшей двух сыновей-подростков от первого брака.
       В 1880 у четы Анненских рождается сын Валентин, будущий поэт, писавший под псевдонимом «В.Кривич».
       В 1870-1980-х Анненский пробует себя в стихах и переводах, известных только близким друзьям.
       В 1908 большинство ранних произведений из-за слабости и подражательности им уничтожается (Книги отражений. С.479). Кроме гимназии Гуревича Анненский преподает в 1889-90 в Павловском (женском) институте уроки русской словесности, а также читает лекции по исторической грамматике на Высших женских (Бестужевских) курсах.
       В янв. 1891 Анненский назначается на пост директора Коллегии Павла Галагана в Киеве. В это время у него возникает замысел, ставший трудом всей его жизни, перевести с объяснительными статьями и комментариями, все трагедии Еврипида. Из-за разногласий с попечительницей Коллегии Анненский вынужден был оставить Киев, он становится директором 8-й петербургской мужской гимназии (1893-1996); «три года директорства в Петербурге могут, пожалуй, считаться едва ли не самым спокойным и счастливым периодом его служебной жизни» (Кривич В.— С. 252).
       В 1896-1905 Анненский является директором Николаевской мужской гимназии в Царском Селе, постоянной резиденции императора. По свидетельствам мемуаристов, Анненский был человеком замкнутым, сдержанным, тактичным, ровным в отношениях к коллегам и ученикам. С начальством он держался независимо, проявляя твердость в защите интересов «служителей» и гимназистов (см.: Памятная книжка Санкт-Петербургской восьмой гимназии. СПб., 1909. С. 74-76). Анненский был кумиром своих учеников и учениц, имел красивую наружность и благородство в обращении. «Он принадлежал к породе духовных принцев крови. Ни намека на интеллигента-разночинца. <...> Чуть-чуть сановник в отставке и... вычитанный из переводного романа маркиз» (Маковский С. — С.239). Среди его учеников были Н.С.Гумилев, Н.Н.Пунин, Д.И.Коковцев.
       27 мая 1899 в дни пушкинских торжеств Анненский выступил с речью «Пушкин и Царское Село» (СПб., 1899).
       В 1898 он становится членом Ученого комитета Министерства народного просвещения. Тяготы административной службы не мешали Анненский быть талантливым преподавателем. Даже в трудный древнегреческий язык он вносил «нечто от Парнаса, и лучи его эллинизма убивали бациллы скуки. Из греческой грамматики он делал поэму, и, притаив дыхание, слушали гимназисты повесть о каких-то "придыхательных" (Голлербах Э.Ф. Из загадок прошлого (Иннокентий Анненский и Царское Село) // Красная газета 1927. 3 июля).
       В марте 1881 в «Журнале Министерства народного просвещения» появляется первая научная публикация Анненский — рецензия на «Грамматику...» польского филолога А.Малецкого.
       В 1887 в журнале «Воспитание и обучение» он помещает статьи, написанные в помощь учителю, о поэзии Я.П.Полонского и А.К.Толстого. В эти годы он пишет статьи о Н.В.Гоголе, М.Ю.Лермонтове, И.А.Гончарове, А.Н.Майкове.
       В 1890-х Анненский совершает поездки в Италию и Францию. Он является поклонником живописи прерафаэлитов, А.Бёклина, Л.Алма-Тадемы, творчества О.Родена, французских символистов, «парнасцев» и «проклятых», переводами стихов которых давно занимался.
       В 1901 А. задумывает свои лирические стих, и стихотворные переводы издать отдельной книжкой под названием «Утис» (гр. «никто» — так называл себя Одиссей, чтобы спастись от одноглазого Полифема). Это же слово становится русифицированной анаграммой (от имени Иннокентий) и псевдонимом писателя: «Ник-.Т-о», под которым он в 1904 издает первый сборник стихов «Тихие песни», куда также вошли переводы из Горация, Г.Лонгфелло, Ш.Бодлера, Г.Гейне, П.Верлена и др. Книжка, невзрачно изданная и со скромным названием, осталась почти незамеченной. Лишь В.Я.Брюсов удостоил ее снисходительной рецензией, пожелав автору дальнейшей «работы над самим собой» (Весы. 1904. №4. С.63), да через 2 года А.А.Блок, отметив «своеструнность», «прозрачность», «новизну символов» целого ряда стихотворений Анненский, сочувственно написал: «Большая часть стихов г. Ник-.Т-о носит на себе печать хрупкой тонкости и настоящего поэтического чутья, <...> чувствуется человеческая душа, убитая непосильной тоской, дикая, одинокая и скрытная <...>, душа как бы прячет себя от себя самой, переживает свои чистые ощущения в угаре декадентских форм». Тут же, характеризуя переводы Анненский, он писал о способности переводчика «вселяться в душу разнообразных переживаний» (Блок А. СС: в 8 т. М.; Л., 1962. Т.5. С.620-621).
       Параллельно с переводами Еврипида Анненский одну за другой выпускает в свет и свои оригинальные трагедии, по-своему интерпретируя эллинские мифы: «Меланиппа-философ» (1901), «Царь Иксион» (1902), «Лаода-мия» (1902; опубл. в 1906), «Фамира-Кифаред» (1906; опубл. в 1913). Трагедии возникли на основе веры Анненский в возрождение античного наследия на русской почве, особенно чуткой, по его мнению, к восприятию эллинизма.
       С янв. 1906 начинается последний этап в жизни Анненского. Он был уволен с поста директора гимназии в связи с ученическими беспорядками. Покинув казенную гимназическую квартиру, он здесь же, в Царском Селе, снимает большой дом с садом и переезжает туда.
       В 1906 выходит первый том Еврипида в переводе Анненского. Интерес к «великому символисту» и «мистификатору» Еврипиду (Театр Еврипида. М., 1917. Т.2. С.358) был связан с родственным ощущением кризисности мира, стремлением к скептической дегероизации мифа. Том Еврипида, вызвав несколько положительных статей специалистов, не раскупался, и изд. не получило продолжения. В том же 1906 выходит сборник литературно-критических статей Анненского «Книга отражений», который также, несмотря на всю свою оригинальность и внутреннюю целостность, не нашел заслуженного признания критиков и читателей.
       Инспекторские поездки 1906-1908 в Псков, Великий Устюг, Великие Луки дают поэтический материал для создания целого ряда т.н. «дорожных» стихотворений Анненского: «Зимний поезд», «Вологодский поезд», «Грязовец» и т.д. Время от времени в журналах «Перевал», «Гермес», в газетах «Слово», «Речь», «Голос Севера» и др. он публикует ряд статей, многие из которых позднее войдут во «Вторую книгу отражений»: «Гейне и его "Романцеро"» (1907), «Бранд-Ибсен» (1907), «Искусство мысли. Достоевский в художественной идеологии» (1908), «Античный миф в современной французской поэзии» (1908) и т.д.
       В 1908 Анненский приглашается в качестве профессора читать курс лекций по истории древнегреческой литры на Высших женских историко-литературных курсах Н.П.Раева в Петербурге.
       1909 — последний год жизни поэта — оказался годом наивысшего подъема его творческих сил. В апр. выходит «Вторая книга отражений», на которую еще при жизни Анненский появляются более благосклонные рецензии, чем на первую, Н.Гумилева (Речь. 1909. 11 мая) и К.Эрберга (Аполлон. 1909. №2); книгу высоко оценили А.Н.Толстой и особенно М.А.Волошин. Главное место в эстетике Анненского занимает идея имманентной нравственности искусства, мысль о единстве эстетических и этических критериев, об изначальной родственности поэзии с «чувствами Равенства и Свободы». Поэзия глубже культуры и нравственности, ибо она «стремится объединить или, по крайней мере, хоть проявить иллюзорно единым и цельным душевный мир, который лежит где-то глубже нашей культурной прикрытости и осознанных нами нравственных разграничений и противоречий» (Книги отражений. С. 109). В своих критических статьях Анненский исследует изменение и рождение эстетического идеала в совр. лирике. Отвергая в эстетике педантизм и схематизм, Анненский говорил о тяжеловесности словесной «романтической арматуры», не способной тонко и чутко отразить «разные стороны нашего обогащенного «я». Одним из первых в русской критике Анненский постигает философско-психологическую основу символизма, породившую совершенно различные типы «современного лиризма». «Символы,— писал отродятся там, где еще нет мифов, но где уже нет веры...», «В поэзии есть только относительности, только приближения — потому никакой другой, кроме символической, она не была, да и быть не может» (Книги отражений. С. 540, 338).
       Весной 1909 С.Маковский (сын живописца-передвижника К.Маковского) задумывает издание литературно-художественный журнал «Аполлон», куда в качестве критика-теоретика и поэта, а на первых порах и редактора, приглашается Анненский.
       В окт. 1909 в первом номере «Аполлона» появились стихотворение Анненского и начало его статьи «О современном лиризме» (продолжение — № 2,3), в которой в ироничной, порой эксцентричной форме медитативных импровизаций и нарочитой недосказанности давались оценки известным поэтам — Брюсову, Вяч.Иванову, Ф.Сологубу, Бальмонту и др. Тонко и, может быть, впервые так точно характеризует Анненский метафизические глубины «певучей отвлеченности» поэзии Гиппиус. Однако в целом статья, в которой многие нашли лишь «легкомысленное щегольство» (Маковский С. — С.235), вызвала раздражение и обиду. Этот инцидент повлиял на отношения Анненского с С.Маковским. В нарушение прежней договоренности Маковский принял решение отложить публикацию цикла стихотворений Анненского для второго номера «Аполлона».
       В 1909 Анненский создает самые значительные из своих «горьких, полынно-крепких стихов» (О.Э.Мандельштам): «Дождик», «Нервы», «Баллада» и последнее стих. «Моя тоска». Анненский читает цикл лекций по стиховедению в Обществе ревнителей худож. слова при «Аполлоне», готовит доклад для Литературного общества, пишет статью о Леконт де Лиле. Кроме третьей части статьи «О современном лиризме», в нояб. появилось его новое сочинение «Театр Леонида Андреева». Чувствуя невозможность дальнейшего совмещения напряженной творческой работы (помимо всего прочего Анненский готовил к изданию вторую книгу своих стихов) и службы, Анненский после мучительных раздумий подает прошение о своей частичной отставке с сохранением за собой места члена Ученого комитета Министерства народного просвещения.
       Но вопреки просьбе 20 нояб. отставка была дана полная. Перенапряжение жизненных сил, служебные переживания, серьезно осложнившиеся отношения с редактором «Аполлона» и со многими современниками привели к резкому обострению сердечной болезни Анненского. Поэт скоропостижно скончался на ступенях Царскосельского (Витебского) вокзала вечером 30 нояб., когда он возвращался домой в Царское Село. В день похорон 4 дек. в Царском Селе собралась масса народу, особенно много было учащейся молодежи. Венков было так много, что им не нашлось места в церкви. Большинство знало его только как педагога, видного деятеля русского просвещения, филолога-классика, и лишь немногие — как поэта. За гробом шли сотрудники «Аполлона» — С.Маковский, М.Кузмин, М.Волошин, А.Н.Толстой. После смерти Анненского вышла его самая значительная поэтическая книга — «Кипарисовый ларец» (1910). Окончательный состав книги определял уже сын Анненского — В.И.Кривич.
       «Траурный эстетизм» (Г.Чулков) поэзии Анненский объясняли по-разному. В дек. 1921, на вечере памяти Анненского в Петербурге, В.Ходасевичем было заявлено, что поэт был «отравлен» смертью. По словам критика, «он был ею пропитан. Смерть основной, самый сильный мотив его поэзии, уловимый всегда, всюду, как острый и терпкий запах циана, веющий над его стихами» (Об Анненском // Эпопея. 1922. №3. С.37). Иной взгляд был у С.Маковского, который считал, что «ужас Анненского» совсем другого, «метафизического порядка». Поэт не мог гармонично соединить в себе «живое противоречие двух непримиримых миров» — «мира вещей и мира идей», мира временного и мира вечного. Анненский, по словам С.Маковского, бессмысленность жизни, тоску по «муке идеала» или по «муке красоты» («Не могу понять, не знаю...») стремился претворить в «радость небытия», в утешительную иллюзию «одной Звезды» — Красоты, абсурду бытия он стремился противопоставить «смысл поэтического преображения» (Маковский С. — С.249-250; 272). «Нельзя оправдывать оба мира и жить двумя мирами зараз,— утверждал Анненский в статье о "Гамлете".— Если тот — лунный мир — существует, то другой — солнечный <...> — лишь дьявольский обман, и годится разве на то, чтобы его вышучивать и с ним играть» (Книги отражений. С.163). «В основе искусства,— писал о своем кредо Анненский,— лежит <...> обоготворение невозможности и бессмыслицы. Поэт всегда исходит из непризнания жизни...» (Книги отражений. С.145). Пленительная иллюзия поэтической красоты не только помогала Анненский спастись от отчаяния земного бытия, но и надеяться на пресуществление своего высочайшего идеала — полной духовной любви к тому, что «невозможно».
       Литературная позиция Анненского, который никогда не примыкал к символистам, позволяла постсимволистам (Гумилев, Ахматова, Мандельштам, Пастернак и др.) видеть в Анненском своего наставника по поэтическому цеху. Некоторые стихотворения Анненского явились настоящими поэтическими шедеврами, а для отдельных из них написана музыка («Среди миров», «Осенний романс», «Невозможно»).
       «Пожалуй, со времени Тютчева не было в русской поэзии такого органического соединения человека и природы, которое мы наблюдаем у Анненского. В импрессионистичной "зыбкости", соответствующей точности передачи ассоциативно связанных переживаний, и заключается одно из оснований своеобразия и прелести поэзии Анненского» (Максимов Д. Поэзия и проза Ал.Блока. Л., 1981. С.104).

Литература и другие источники информации