Белый Андрей [26.10.1880-08.01.1934]
Белый Андрей (настоящее имя Борис Николаевич Бугаев)
[14(26).10.1880, Москва — 8.1.1934, Москва]
— прозаик, поэт, критик, литературовед, мыслитель, мемуарист; теоретик
символизма и характернейший выразитель философско-эстетической культуры этого
направления.
Отец — Николай Васильевич Бугаев (1837-1903) — выдающийся ученый-математик и
мыслитель, профессор и декан физико-математического факультета Московского
университета, председатель Московского математического общества.
Мать — Александра Дмитриевна Бугаева (урожденная Егорова, 1858-1922).
Детские годы Белого прошли в бытовой и интеллектуальной атмосфере
«профессорской» Москвы.
В 1891-99 Белый учился в московской частной гимназии Л.И.Поливанова.
Формирование творческой личности Белого происходит в значительной степени под
влиянием знакомства с семьей Соловьевых — братом философа Вл.Соловьева
Мих.Соловьевым, его женой Ольгой Соловьевой и их сыном Сергеем (впоследствии
поэтом-символистом). Первые поэтические и прозаические опыты относятся к осени
1895-99 (в большинстве не сохранились). Поворот от юношеского «пессимизма» и
созерцательности к мистико-эсхатологическим переживаниям наметился в первом
крупном замысле (близком тогда еще не написанной «Краткой повести об
антихристе» (1900) Вл. Соловьева) — мистерии «Антихрист» (1898), драматической
фантазии о воцарении антихриста на земле. Позднее автором были опубликованы два
фрагмента из этого незаконченного произведения: «Пришедший» (Северные цветы.
Альм. 3. М., 1903), «Пасть ночи» (Золотое руно. 1906. №1); сохранившемся в
рукописи—в публикации Даниелы Рицци «Антихрист. Набросок к ненаписанной
мистерии» (Тренто, 1990).
В 1899 Белый поступил на естественное отделение физико-математического
факультета Московского университета. Успешно окончив его в 1903, он
впоследствии никогда не работал по специальности, однако использовал познания и
примеры из области «точных» и естественных наук в статьях и
теоретико-философских изысканиях. Важнейшее значение приобретают для Белого в
это время Вл.Соловьев и Ф.Ницше; их искания и прозрения для него — опора в
поисках кардинально нового мироощущения, в неопределенных предчувствиях новой
эры, мистического преображения бытия.
Эти переживания отразились в произведениях Белого, созданных им в
индивидуальном жанре «симфоний» (лирическая ритмизованная проза, в которой
пунктирно намеченные сюжетные линии сочетаются со сквозными развивающимися
темами, ориентированными на законы музыкальной композиции). Первый
«симфонический» опыт Белого (1899) — «туманная, космическая эпопея в прозе» —
сохранился в черновой ред.
В 1900 создана «Северная симфония (1-я, героическая)» (М., 1904) — законченный
образец нового жанра и стиля, своеобразная сказочно-романтическая поэма в
прозе, изображающая условно-фантастический мир, лишенный примет конкретного
исторического времени, но внешне ориентированный на западноевропейское
Средневековье.
1901 — важнейший год в духовном формировании Белого: он интенсивно переживает
предвестия «несказанного», испытывает глубокую мистическую любовь к
М.К.Морозовой, символизирующей для него соловьевскую «Подругу Вечную», пишет
«Симфонию (2-ю, драматическую)» (М., 1902), ставшую его литературным дебютом.
Это автобиографическое произведение запечатлело московскую повседневность «под
знаком вечности», в «апокалипсическом ритме времени», в предчувствии
приближения неведомой жизни. Не принятая, в силу своей резкой необычности,
критикой и широкой читательской средой, «симфония» была высоко оценена в кругу
приверженцев символизма.
В 1901-02 Белый написал «третью симфонию» «Возврат» (М., 1905), в которой
подлинныи мир вечных сущностей представлен в контрастном сопоставлении с
фиктивным миром земного существования. В это время Белый вошел в круг
писателей-символистов, к которому у него формируется двойственное отношение:
отстаивая новаторские формы и приемы художественной выразительности у
символистов, он не приемлет их «декадентского» мировоззрения с
религиозно-философских, «теургических» позиций. В программных статьях «Формы
искусства» (Мир искусства. 1902. №12), «О теургии» (Новый путь. 1903. №9),
«Символизм как миропонимание» (Мир искусства. 1904. №5) Белый проповедует
«истинный» символизм, являющийся прообразом грядущего универсального,
теургического «жизнетворчества», выдвигает «дальние» цели, находящиеся за
пределами искусства как такового.
Осенью 1903 вокруг Белого оформляется объединение «аргонавтов» — кружок близких
к символистам мистически настроенных молодых людей. «Аргонавтические»
настроения, проникнутые пафосом духовного преображения бытия, характерны для
книги Белого «Золото в лазури» (М., 1904; переизд.: М., 2004), объединяющей его
ранние стихи и лирические отрывкив прозе; в книге, однако, уже звучат мотивы
угасания идеалов «эпохи зорь» и разуверения в собственном «пророческом»
предназначении. В отличие от «симфоний», «Золотов лазури» было отмечено
эстетической неровностью «Язык Белого — яркая, но случайная амальгама <...> это
— златотканая царская порфира в безобразных заплатах» (Брюсов В. СС: в 7 т. М.,
1975. Т.6. С.300-301).
С 1904 у Белого начинается период переоценки юношеских идеалов: иссякают
упования на «мистериальную» любовь, на духовный союз «посвященных» (в
частности, завязавшаяся в 1904 на почве общих настроений и творческих
устремлений дружба с А.А.Блоком перерастает в продолжительный острый конфликт),
происходит вытеснение прежних «учителей жизни»: Соловьева и Ницше в сознании
Белого теперь дополняют И.Кант и философы-неокантианцы; их построения служат Б.
опорой для работы над теоретико-познавательной системой символизма. На смену
«широковещательным апокалипсическим экстазам» приходит интерес к «точному»
знанию, теоретической философии, «ближним» литературным задачам (с 1904 Белый —
постоянный сотрудник основного символистского журнала «Весы»); прежний
политический индифферентизм сменяется, под воздействием событий революции 1905,
«левейшими», анархо-максималистскими настроениями: Белый ощущает внутреннее
созвучие задач «религиозного строительства» и «социального переворота».
Для «четвертой симфонии» Белого «Кубок метелей» (М., 1908) характерно сочетание
образно-стилистических черт раннего творчества с новыми, «послелазурными»
мотивами.
В 1907-08 Белый активно участвует во внутрисимволистской полемике по поводу
«мистического анархизма» (философско-эстетическая доктрина Г.И.Чулкова); в
критико-полемическом цикле «На перевале» (1906-09), печатавшемся в «Весах», он
борется за «чистоту» символизма как литературной школы, выступает против
эпигонства и эклектизма массовой модернистской словесности.
Наиболее значительный итог творчества Белого этого периода — книга стихов
«Пепел» (СПб., 1909), посвященная памяти Н.А.Некрасова. По словам Вяч.Иванова,
«Некрасов разбудил в Белом человека-брата; и новая книга его уже плоть от плоти
и кость от кости истинной "народнической" поэзии» (Критическое обозрение. 1909.
№2. С.47; Иванов Вяч. СС. Брюссель, 1987. Т.4. С.617). В «Пепле» — тема России
в ее широком общественном звучании, главная тональность — безысходный трагизм,
усиленный сугубо личными мотивами: социальная проблематика раскрывается сквозь
призму авторского лирического «я». К «эпическому» «Пеплу» примыкает
«лирическая» книга стихотворение Белого «Урна» (М., 1909), отразившая
безысходные переживания автора, порожденные его неразделенной любовью к
Л.Д.Блок (отношения с нею в 1906-07 играли важнейшую роль в жизни Белого), а
также тему трагического разуверения в юношеских утопиях. Формально-стилевым
образцом для Белого в «Урне» служит «философическая» лирика классиков русской
поэзии (Пушкина, Баратынского, Тютчева), а также поэзия Брюсова (которому
посвящена книга).
Первым опытом приобщения Белого к большой «традиционной» повествовательной
форме стал роман «Серебряный голубь» (М., 1910), написанный с сознательной
ориентацией на творчество Гоголя и с необычной для Белого «реалистичностью»:
рельефно запечатлен крестьянский, городской и поместный бытовой уклад, подробно
воссозданы психологические мотивы поведения героев. Традиционная для русской
литературы тема взаимоотношений народа и интеллигенции раскрывается в романе
под знаком историософских мифологем Востока и Запада: история неудачного
«хождения в народ» (тянущийся к народной среде герой гибнет от рук «голубей» —
сектантов) дает возможность широкой символической трактовки проблем «почвы» и
«культуры», сочетания «бесовского» и «ангельского», «голубиного» и
«ястребиного» в народной душе. Белый отрицает современную «азиатскую», косную
Россию во имя грядущей России, очищенной духовно и нравственно.
Н.А.Бердяев в статье «Русский соблазн» утверждал: «В романе А.Белого есть
гениальный размах, выход в ширь народной жизни, проникновение в душу России
<...>, чувствуется возврат к традициям великой русской литературы, но на почве
завоеваний нового искусства» (Русская мысль. 1910. №2. Отд. II. С.104). Свою
трактовку национальной проблематики, не сводимую однозначно ни к западнической,
ни к славянофильской концепции, Б. предложил также в очерке «Трагедия
творчества. Достоевский и Толстой» (М., 1911).
В 1909 Белый — один из организаторов издательства «Мусагет», объединявшего
приверженцев символизма теургической, религиозно-философской направленности.
«Мусагетом» изданы книги Белого «Символизм» (М., 1910) и «Арабески» (М., 1911),
содержащие значительную часть его критических и философско-эстетических статей
1900-х; в «Символизм» вошли, кроме того, работы Белого по стиховедению,
утвердившие основные методологические принципы этой дисциплины. Статьи Белого о
символизме, о русских классиках и современных писателях составили его книгу
«Луг зеленый» (М., 1910). Обоснованию философско-культурологического базиса
символизма посвящены также статьи Белого, печатавшиеся в 1912 в «двухмесячнике»
издательства «Мусагет» — «Труды и дни» (Белый вместе с Э.К.Меткером
редактировал это издание). Все эти книги и статьи объединены стремлением
обосновать символизм как универсальную систему, охватывающую все аспекты
мировой культуры и дающую ключ к осмыслению любых ее конкретных модификаций.
Стихотворениях 1909-11, собранные в книге «Королевна и рыцари» (СПб., 1919),
отразили перемену в мироощущении Белого от пессимизма и отчаяния к исканию
нового «пути жизни». Этому духовному перелому способствовало сближение с
художницей Анной Алексеевной (Асей) Тургеневой (в 1910 она становится
фактически женой Белого, гражданский брак зарегистрирован в Берне в марте
1914). Вместе с нею Белый совершил заграничное путешествие (дек. 1910 — апр.
1911: Сицилия — Тунис — Египет — Палестина). Свои впечатления и размышления
Белый изложил в двухтомных «Путевых заметках»; 1-й том при жизни автора был
издан дважды (Офейра. М., 1921; Путевые заметки: Сицилия и Тунис. М.; Берлин,
1922. Т.1), 2-й публиковался лишь фрагментами (в полном объеме — в книге:
Российский архив. М., 1991. Т.1).
Осенью 1911 Белый приступил к работе над романом «Петербург» (опубликован в
сборнике «Сирин», кн.1-3. СПб., 1913-14; отд. изд.— Пг., 1916; впоследствии
Белый неоднократно сокращал роман, 1-е изд. сокращенной ред.— Берлин, 1922).
«Петербург» — крупнейшее произведение Белого и одно из вершинных достижений
русского символизма. Сюжет романа вбирает все наследие «петербургского»,
«западного» периода русской истории, преломленное в мифологическом сознании и
лит. традиции («петербургская» тема, развивавшаяся в творчестве Пушкина,
Гоголя, Достоевского и других классиков XIX в., получает у Белого свое
продолжение). Герои романа — жертвы исторического рока, воплощенного в
Петербурге и в образе его основателя; они находятся во власти чудовищной
фантасмагории, исполненной мистических губительных сил; соответственно в
изображении персонажей преобладают приемы шаржа и гротеска, а драматизм
ситуаций оборачивается пародией и фарсом.
Н.А.Бердяев в статье о «Петербурге» («Астральный роман»), увидев в разрушении
Белого «цельных органических образов» прямую аналогию живописному кубизму
Пикассо, подчеркнул, что это распыление обусловлено авторской историософской
концепцией: «Медный Всадник раздавил в Петербурге человека» (Бердяев Н. Кризис
искусства. М., 1918. С.41,45). Сюжетную пружину «Петербурга» образует мотив
провокации: он выявляет глобальную историческую провокацию, которая обусловила
неразрешимую трагедию России, механически воспринявшей «западное» начало и не
сумевшей создать новое органическое единство из смешения в себе «запада» и
«востока» — рационалистической и прагматической культуры с духовной косностью и
разрушительными инстинктами. Революция 1905, служащая фоном сюжетного действия,
осмысляется автором как знамение конца и неотвратимого возмездия, но она, по
убеждению Белого, не способна вывести Россию на спасительные пути: «красному
домино», символизирующему революцию, противопоставляется «белое домино» — образ
Христа, символ духовного и нравственного очищения; историческому року —
грядущий апокалипсический «прыжок над историей». Сочетая высокий пафос с
комедийно-травестийными мотивами, лирико-исповедальные интонации с сатирическим
гротеском, вскрывая в непривычных ракурсах психологию героев и подсознательные
импульсы их мыслей, чувств и действий, Белый создает принципиально новый тип
прозаического повествования.
Весной 1912 Белый вместе с А.Тургеневой уехал за границу; посетив в Кельне
лекцию Р.Штейнера, создателя антропософского религиозно-мистического учения,
они становятся его приверженцами: следуют за Штейнером в его лекционных
поездках по Европе (всего в 1912-16 Белый прослушал более 400 лекций Штейнера).
Белый был убежден в том, что в учении Штейнера он обрел системное воплощение
своих духовных интуиции, искомую гармонию между мистическим визионерством и
рациональным, научным знанием; увидел в антропософии возможность обуздать
динамизм своего внутреннего мира, направлять свои искания в соответствии с
определенной «программой». Не имея возможности последовательно пропагандировать
антропософские воззрения в «Мусагете», Белый постепенно устраняется от
руководства издательством; его литературно-организационная деятельность
фактически прекращается до 1916.
В 1912-16 Белый живет в основном за границей, с марта 1914 — в Швейцарии, где
участвует в строительстве антропософского центра Гетеанума в Дорнахе, близ
Базеля.
В 1915 Белый пишет философское исследование «Рудольф Штейнер и Гете в
мировоззрении современности» (М., 1917), посвященное разбору «световой теории»
Гете и полемике с Э.К.Метнером, посвятившим критическому разбору гетеанских
трудов Штейнера свои «Размышления о Гете» (М., 1914). Стихотворения,
создававшиеся под знаком приобщения к антропософии, составили основу книги
Белого «Звезда» (Пг., 1922).
Антропософия, уделявшая настойчивое внимание проблеме внутреннего самопознания
человека, совершенствования личности, подвела Белого к разработке
автобиографической темы как ведущей в его творчестве. Из задуманного
многотомного цикла произведений под общим заглавием «Моя жизнь» до революции
был написан только роман «Котик Летаев» (1916; 1-я публ.: Скифы. Пг., 1917-18.
Сб. 1, 2.; отд. изд.: Пг., 1922); его тема — первые восприятия мира рождающимся
сознанием младенца, передача первоначальной текучести детского представления о
действительности, попытка реконструкции переживаний, отмирающих у взрослых. По
уровню художественного мастерства, с каким воплощает Белый фантастические
картины, творимые младенческим воображением из хаоса впечатлений, этот роман
принадлежит к числу его наиболее совершенных созданий. С.Есенин, назвавший в
статье «Отчее слово» (1918) «Котика Летаева» «гениальнейшим произведением
нашего времени», поставил Белому в особую заслугу то, что он «зачерпнул словом
то самое, о чем мы мыслили только тенями мыслей» (Есенин С. ПСС: в 7 т. М.,
1997. Т.5. С.180). Непосредственным продолжением «Котика Летаева» стал роман
Белого «Крещеный китаец» (1921; 1-я публ. под загл. «Преступление Николая
Летаева» // Записки мечтателей. 1921. №4; отд. изд.: М., 1927), также
написанный на основе детских переживаний и воспоминаний. Сходную по типу с
автобиографическими романами задачу показать «творимый космос» Белый решает в
«поэме о звуке» «Глоссолалия» (1917; опубликована: Берлин, 1922) — фантазии о
космогоническом смысле звуков человеческой речи. Интуитивный поэтический анализ
этих микроэлементов позволяет почувствовать мир как стихию непрерывного
творческого созидания. Тот же исходный пафос сказывается в работах Белого по
поэтике, собранных в его книге «Поэзия слова» (Пб., 1922), в статье «Жезл
Аарона (О слове в поэзии)» (Скифы. Пг., 1917. Сб. 1), в стиховедческих
исследованиях «ритмического жесга»: книга «О ритмическом жесте» (1917) осталась
неопубликованной, предложенная в ней методика описания стихового ритма позднее
обоснована Белым в исследовании «Ритм как диалектика и "Медный Всадник"» (М.,
1929).
Начало Первой мировой войны Белый воспринял как симптом всеохватывающего
кризиса европейской культуры, катастрофу, угрожающую гибелью основам
цивилизации. Свое мировосприятие этого времени он передал в четырехчастном
цикле литературно-философских этюдов «На перевале»; изданы первые 3 части
цикла: «Кризис жизни» (Пг., 1918), «Кризис мысли» (Пг., 1918), «Кризис
культуры» (Пг., 1920), 4-я часть, «Кризис сознания» (1920), осталась
неопубликованной. В авг. 1916 Белый возвращается на родину, дни Февральской
революции проводит в Царском Селе и в Петрограде, в самой гуще событий.
Революцию он воспринимает как животворную стихийную силу, предвещающую новую
судьбу России (очерк «Революция и культура»; отд. изд.: М., 1917); конкретные
политические события осмысляет главным образом в символическом ключе — видит в
них предвестие грядущего вселенского преображения, «революции духа». Белый
солидаризируется с отстаиваемой Р.В.Ивановым-Разумником идеологией «скифства» —
своеобразного «почвенничества» с максималистским, анархо-утопическим уклоном.
Верность этим убеждениям Б. сохранил и в первые месяцы после Октябрьского
переворота; он пишет поэму «Христос воскрес» (Пг., 1918) — произведение, идейно
созвучное «Двенадцати» Блока.
С 1918 Белый участвует в работе новых советских учреждений (в частности, в
литературной студии московского Пролеткульта), становится одним из зачинателей
ряда культурных инициатив (с 1919 — председатель Вольной философской ассоциации
в Петрограде, унаследовавшей дух и основные идейные постулаты «скифства»).
Деятельность советской власти и идеологическая экспансия большевизма вкупе с
обстоятельствами всеобщей разрухи способствуют все более усугубляющемуся
конфликту Белый с пореволюционной действительностью; с 1919 он предпринимает
ряд попыток выехать за границу. При этом первые пореволюционные годы — один из
наиболее активных периодов творческой деятельности Белый: он постоянно
выступает с лекциями, ведет интенсивную культурно-организационную работу,
участвует в альм. «Записки мечтателей» (1919-21), пишет автобиографическую
поэму «Первое свидание» (Пг., 1921), многими признаваемую за вершину его
поэтического творчества, и автобиографические «Записки чудака» (т.1-2. Берлин,
1922; первоначально под заглавием «Я. Эпопея» // Записки мечтателей. 1919. №1;
1921. №2/3), философский очерк «О смысле познания» (Пг., 1922) и др.
Выехав в окт. 1921 из Москвы за границу, Белый обосновался в Берлине.
Последующие 2 года, проведенные в Германии, прошли для него под знаком
глубокого внутреннего надлома: разрыв отношений с А.Тургеневой, временный
кризис антропософских убеждений. Переживания этой поры непосредственно
отразились в книге стихов Белого «После разлуки. Берлинский песенник» (Пг.;
Берлин, 1922), котороую он расценивал прежде всего как формальный эксперимент,
направленный на выявление мелодической основы поэтического текста путем
графического отображения интонационных модуляций стиха. «Мелодизм» стал
отправной точкой в работе Белого над новыми редакциями своих ранних стих.;
книга «Зовы времен» (1931; впервые опубликованы Дж. Мальмстадом в изд.: Белый
А. Стихотворения. Munchen, 1982. Т.2) в большей части состоит из кардинально
переработанных (иногда до неузнаваемости) вариантов стих. 1900-х.
В дек. 1921 Белый организовал при издательстве «Геликон» журнал «Эпопея» под
своей редакцией; значительную часть объема четырех выпусков «Эпопеи» (1922-23)
занимают «Воспоминания о Блоке» — наиболее пространная версия мемуаров Белого о
покойном поэте.
В 1922-23 Белый перерабатывает «Воспоминания о Блоке», используя их как
исходный материал для книги воспоминаний «Начало века» (т.н. «берлинская
редакция», в полном объеме не сохранившаяся и опубликованная частично в виде
отдельных глав) — своего наиболее достоверного (с точки зрения полноты и
искренности рассказа о самом себе и своих современниках) мемуарного
произведения, создававшегося еще без оглядки на цензурно-идеологические
ограничения советского времени.
По своей литературно-общественной позиции Белый в Берлине занимал промежуточное
положение между убежденными противниками большевистской власти, с одной
стороны, и «сменовеховцами» (воспринятыми им резко отрицательно) и
просоветскими кругами — с другой. В статьях «Культура в современной России»
(Новая русская книга. 1922. №1), «О Духе России и "духе" в России» (Голос
России. 1922. 5 марта) Белый, констатируя гибель жизненных устоев,
деморализацию, распад быта, тем не менее выражал надежды на «зелень новой
культуры» в России, на воскрешающую силу неистребимого духовного творчества.
Окончательное решение возвратиться на родину (подготавливавшееся у Белого
острым чувством недовольства своей берлинской жизнью) было принято под
воздействием общения с К.Н.Васильевой (впоследствии — его второй женой),
представительницей Московского антропософского общества. В конце окт. 1923
Белый возвратился в Москву. Свои берлинские впечатления он отобразил в
очерке-памфлете «Одна из обителей царства теней» (Л., 1924).
Общественная ситуация середины 1920-х в Советской России не благоприятствовала
полноправному вхождению Белого в литературный процесс; на отношении к Белому в
официальной печати сказывалась негативная оценка, данная его творчеству
Л.Д.Троцким в книге «Литература и революция» (1923).
Весной 1925 Белый поселился в подмосковном пос.Кучино (где жил постоянно до
весны 1931), в Москве бывал наездами, находясь в фактической изоляции от
широких литературных кругов. Заметным культурным событием стала лишь постановка
пьесы Белого «Петербург», написанной на сюжет одноименного романа (опубл.
Дж.Мальмстадом: Белый А. Гибель сенатора. (Петербург): Историческая драма.
Berkeley, 1986), во 2-м МХАТе в нояб. 1925. Два крупных творческих замысла
Белого, над осуществлением которых он трудился в 1920-е, не предназначались им
к печати в СССР — философский труд «История становления самосознающей души» (не
закончен; частично опубликован в книге: Белый А. Душа самосознающая. М., 1999)
и «Воспоминания о Штейнере» (1929; опубликованного Фредериком Козликом: Paris,
1982), которые, кроме восторженно воссозданного образа духовного учителя
Белого, включают сведения о жизни в Швейцарии в кругу антропософов и
литературные портреты учеников и сподвижников Штейнера.
Автобиографические мотивы развиваются и в романе Белого «Москва» (ч.1.
«Московский чудак»; ч.2. «Москва под ударом». М., 1926) и в его продолжении —
романе «Маски» (М., 1932); в формах эпического гротеска в них выстраиваются
картины московской жизни предреволюционных лет и ее рушащихся устоев. Важнейшая
цель в этих романах — создание новой повествовательной прозы (ритмически и
метрически организованной, изобилующей синтаксическими инверсиями, опытами
словотворчества, каламбурами, сложными метафорическими построениями).
Постановку пьесы «Москва» (1926; опубликована: Театр. 1990. №1), написанной
Белым на сюжет романа для Театра им. Мейерхольда, осуществить не удалось.
Летние месяцы 1927-29 Белый провел на Кавказе — в Грузии и Армении. Результатом
этих поездок стали путевые очерки «Ветер с Кавказа. Впечатления» (М., 1928) и
«Армения» (1928; отд. изд.: Ереван, 1985). В них Белый не только делится
впечатлениями от природы и культуры увиденных им стран, но и впервые пытается
сочувственно осмыслить и описать происходящие социальные преобразования. В
стремлении Белого найти общий язык с новой действительностью, завязать
приемлемые формы контакта с советской литературной средой соединились искренний
порыв и вынужденный компромисс. Показательно, что наиболее отвечавшие
официальным идеологическим критериям тех лет статьи «Поэма о хлопке» (Новый
мир. 1932. № 11) и «Энергия» (Новый мир. 1933. №4) Белый написал после тяжелого
жизненного испытания — ареста К.Н.Васильевой (май 1931) и других близких ему
антропософов (Белому удалось добиться скорого освобождения К.Н.Васильевой, 18
июля 1931 они официально зарегистрировали брак). Стремление соответствовать
советским цензурно-идеоло-гическим требованиям сказывается и в мемуарной
трилогии Белого «На рубеже двух столетий» (М., 1930), «Начало века» (М.; Л.,
1933), «Между двух революций» (Л., 1934). Тем не менее трилогия является одним
из самых значительных литературных памятников, отображающих красочную и
многофигурную историческую панораму рубежа веков. Наряду с мемуарами последней
крупной работой Белого стало исследование «Мастерство Гоголя» (М.; Л., 1934),
во многом предвосхитившее позднейшие структурно-семиотические подходы к анализу
художественного текста и по праву расцениваемое как «один из высочайших взлетов
гуманитарной науки у нас в стране в первой половине века» (Вяч. Вс. Иванов;
см.: Исследования по структуре текста. М., 1987. С.10).
В июле 1933, отдыхая в Коктебеле, Белый внезапно заболел; вызванные солнечным
перегреванием (согласно врачебному диагнозу) сильные головные боли в
последующие месяцы прогрессировали. В конце дек. 1933 Белый был помещен в
клинику, где и скончался. В некрологе, опубликованном в «Известиях» (1934. 9
янв.) за подписями Б.Пильняка, Б.Пастернака и Г.Санникова, сообщалось: «...умер
от артериосклероза Андрей Белый, замечательнейший писатель нашего века, имя
которого в истории станет рядом с именами классиков не только русских, но и
мировых. <...> Придя в русскую литературу младшим представителем школы
символистов, Белый создал больше, чем все старшее поколение этой школы. <...>
Он перерос свою школу, оказав решающее влияние на все последующие русские
литературные течения».
А.В.Лавров
Оглавление | Все источники