Чулаки Михаил Михайлович [25.02.1941-21.08.2002]
Чулаки Михаил Михайлович
[25.2.1941, Ленинград — 21.8.2002, Петербург]
— прозаик, публицист.
Родился в семье творческих работников: отец, М.И.Чулаки — известный композитор, в течение ряда лет директор Большого теагра в Москве, мать, Е.Е.Чулаки — художница.
В 1958-61 учился в ЛГУ сначала на филологическом, потом на восточном факультете. Не закончив курса, был педагогом-администратором в кукольном театре.
В 1962-68 учился в ленинградском Первом медицинском институте, 1968-74 — врач-психиатр в психиатрической больнице №2 г.Ленинграда. В дальнейшем, будучи уже профессиональным литератором, работал подручным печатника, рабочим сцены, ассистентом дрессировщика.
С 1992 и до конца жизни — председатель СП Санкт-Петербурга.
Первая публикация — рассказ «От "Стрелы" до "Стрелы"» (Звезда. 1973. №3). Первое крупное опубликованное произведение — роман «Тенор» (Нева. 1979. №10-12). Первая книга — сборник рассказов и повестей «Долгие поиски» (Л., 1979).
Уже первый роман Чулаки, при некоторой рыхлости композиции, затянутости диалогов, привлекал внимание глубоким проникновением в материал (в данном случае — жизнь музыкального театра), психологической достоверностью. Главный герой — певец Борис Селицкий — не лишен тщеславия, эгоцентризма, капризности, но это скорее «профессиональные заболевания» любимца публики, чем органические пороки личности. Тот же Селицкий способен бескорыстно воспламениться при встрече с безвестным, но несомненным талантом, он подлинный художник, профессионал, искренне преданный своему делу. «Героев начну ремеслу обучать...» — так, строчкой из М.Светлова, была названа рецензия В.Новикова на «Тенора» в «Новом мире» (1980. №12. С.238-242). И не случайно: тема «человек и его дело», тема призвания, ремесла, а отсюда — и места в жизни надолго становится одной из определяющих в творчестве Чулаки. Герой романа «Прекрасная земля» доктор Иван Воинович Зайончонков — неудачник: несостоявшийся писатель, упорно продолжающий осаждать редакции, третируемый бывшей женой, робеющий перед сыном-спортсменом, он и как врач вполне зауряден. Но есть и у него минуты торжества: как никто другой, он умеет найти у пациента нужную вену, чтобы сделать укол.
Дело даже не докторское, а скорее сестринское, но именно в такие мгновения Иван Воинович ощущает себя нужным и незаменимым на этой земле.
«Прекрасная земля», вместе с «Тенором» и романом «Вечный хлеб» (герой которого — ресторанный повар, бывший блокадный детдомовец, пытающийся найти свои семейные корни), составили вторую книгу Чулаки «Вечный хлеб» (Л., 1984), с подзаголовком «Три повести»: романы Чулаки обычно невелики по объему, отсюда и некоторая размытость жанровых границ.
Значительным событием в творчестве Чулаки стала повесть «Прощай, зеленая Пряжка!» (Нева. 1987. №6-7, отдельным изданием М., 1989) отразившая опыт работы автора в качестве врача (Пряжка — речка в Петербурге, на которой расположена известная психиатрическая больница). Достаточно редкая в нашей литературе тема раскрыта писателем с большим худож. тактом, история любви молодого врача Виталия Капустина и юной пациентки Веры Сахаровой — любви, так и оставшейся невысказанной,— трогательна и драматична.
Проза Чулаки развивается в русле реалистической традиции, для нее характерно внимание к подробностям жизни — как внешней, так и внутренней: герои Чулаки много размышляют о мире, «о времени и о себе». Характерна в этом отношении повесть «Человек, который не умеет кричать (Записная книжка Сергея Сеныиина)» (в книге из серии «Повести ленинградских писателей», Л., 1988, куда вошли еще 3 произведения Чулаки), целиком посвященная самонаблюдению и самораскрытию главного героя — 33-летнего ученого, человека честного и совестливого, остро реагирующего на любые проявления фальши.
При всем том Чулаки не чуждается и некоторых формальных изысков, присущих новейшей прозе. В частности, один из его излюбленных приемов — параллельное повествование. В повести «Анабасис» (Нева. 1992. №9) эпизоды жизни главного героя — шахматиста-инвалида, чемпиона мира в игре по переписке Максима Норова — переплетаются с историей бездомного пса Тулупа, в финале обе линии пересекается завершаясь одновременной трагической гибелью обоих персонажей. В романе «Харон» (Нева. 1997. №1-2) реальная жизнь Егора Владимировича Савича, главного врача хосписа — больницы для безнадежных раковых больных — перемежается его же фантасмагорическими грезами о том, как организовал бы он жизнь на земле, оказавшись ее неограниченным и всемогущим повелителем.
Как правило, внимание Чулаки привлекают не экзотические маргиналы, а люди на своем месте, честно и добросовестно выполняющие свой профессиональный и человеческий долг. В созданной им галерее персонажей есть и такие, кто вполне мог бы претендовать на роль положительного героя последней четверти XX в. Нетрудно, однако, заметить, что с годами в творчестве Чулаки нарастают трагические мотивы, все менее благополучными оказываются финалы произведений. Гибнет и доктор Савич, потерпев сначала фиаско в своей второй, вымечтанной ипостаси: при всех своих добрых намерениях всемогущий диктатор зашел в тупик, оказался не в силах придумать, как помочь миру «в наше умственно растерянное время».
Одновременно растет интерес писателя к необычным ситуациям, своего рода гротеску. Еще в сравнительно ранней повести «Книга радости — книга печали» (в одноименной книге [М., 1984]) появляется крылатый от рождения человек Костя Кудияш, которого эта счастливая особенность ставит в непростые отношения с миром и людьми. «Повесть-метафора, повесть-притча»,— определил это произведение критик А.Урбан. В дальнейшем, однако, фантазии Чулаки можно скорее определить как «фантазии без фантастики». Таков, например, роман «Кремлевский Амур, или Необычайное приключение второго президента России» (Нева. 1995. №1; отдельным изданием. Л., 1995), сюжет которого исходит из вполне реальной посылки: в большую политику приходит все больше женщин. Может ли возникнуть любовь между президентом одной страны (скажем, России) — мужчиной и президентом другой страны (допустим, Украины) — женщиной? И как скажется это на межгосударственных отношениях? В произведении Чулаки все устраивается наилучшим образом. Это пожалуй, самое светлое произведение последнего десятилетия жизни писателя, нечто среднее между памфлетом и рождественской сказкой на современный лад.
Иной тональностью окрашена повесть «Борисоглеб» (в книге «Профессор странностей». СПб., 1998), в центре которой судьба сиамских близнецов: Бориса и Глеба. Сами по себе сиамские близнецы — явление реальное, хотя и весьма редкое, писателю же оно понадобилось для того, чтобы в крайне заостренной форме поставить вечные вопросы человеческого бытия: жизнь и смерть, суверенность личности, право на счастье. Повесть вызвала разноречивые отклики: наряду с высокой оценкой необычности и дерзости писательского замысла, некоторые читатели упрекали автора в натурализме и даже безнравственности отдельных страниц.
По-своему фантасмагоричен и роман «Большой футбол Господень» (отд. изд. М., 2001), где мы вновь сталкиваемся с приемом параллельного повествования: в то время как отважная девушка Клава разыскивает в Чечне попавшего в плен жениха, в Петербурге набирает популярность религиозная секта ХБС («Храм Божественных Супругов»), основанная подростком Дионисием (Денисом Мезенцевым), две сюжетные линии пересекаются лишь в самом конце книги. Писатель исследует социальные и психологические корни современного богоискательства и богостроительства: авантюризм и корысть одних, душевная неустроенность и неприкаянность других.
Автор и его герои задаются вопросом: если Бог существует, почему подвластный Ему мир столь несовершенен, почему в нем столько жестокости и зла? «Или — не видит? Или видит — но помешать не может? Или может помешать — но не хочет?» Не хочет, может быть, потому что бесстрастен, людские страдания, конфликты, войны для Него — лишь средство как-то скрасить скуку безначального и бесконечного бытия, вроде футбола для болельщика,— таков смысл метафоры, вынесенной в заглавие.
Последние рассказы Чулаки — «Новый аттракцион» (Звезда. 2002. №3), «Некролог» (Нева. 2002. №10) — посвящены судьбе писателя, неожиданно для себя оказывающегося лишним и невостребованным в изменившемся постсоветском мире.
В разные годы Чулаки активно выступал как публицист на страницах газет и журналов. Тематический диапазон его выступлений широк: судьба культурного наследия, религия и атеизм, проблема смертной казни, война в Чечне, грамотность телевизионных дикторов и т.д. Публицистические произведения 1990-2001 собраны в книге «Пожелания к 3000 году», составленной автором и вышедшей в свет посмертно. Для Чулаки-публициста характерны открытость, искренность, готовность пойти, если надо, наперекор господствующим мнениям. «Все мы сейчас — пациенты реформ...— заключает автор свое предисловие.— Меняется наше зрение — меняемся и мы сами... Признаюсь, мне очень нравится время, пациентом которого я стал. Нет ничего увлекательнее, чем реформа зрения».
Соч.:
У Пяти Углов: повести и рассказы. П., 1988;
Повести. П., 1988 (Повести ленинградских писателей);
Гаврилиада: повесть // Нева. 1991. №11. С.7-76;
Нам надо освободиться от самих себя: интервью // Столица. 1991. №7. С.10-11;
Россия с точки зрения психиатрии — интереснейший случай: интервью // Столица. 1993. №12. С.10-12.
Лит.:
Камянов В. Рассеянная сосредоточенность // Литературное обозрение. 1980. №9. С.50-52;
Петелин В. Пора зрелости // Москва. 1981. №4. С.187-193;
Янская И. Что кому снится // Литературная газета. 1981. 2 дек.;
Владимирова И. Неожиданный облик добра // Нева. 1982. №10. С.165-166;
Урбан А. О прозе Михаила Чулаки // Чулаки М. Книга радости — книга печали. М., 1984. С.376-382;
Алиева Р. Автор и герой в повести М.Чулаки «Прекрасная земля» // Внутренняя организация художественных произведений. Махачкала, 1987. С.56-63;
Арьев А. Здравый смысл против расхожих мнений // Чулаки М. Повести. Л., 1988. С.415-430;
Петров А. Путешествие с Чулаки в поисках Набокова // Нева. 1997. №10. С.215-220.
И.О.Фоняков
Оглавление | Все источники