Соколов Александр Всеволодович [06.11.1943]
Соколов Саша (настоящее имя Александр Всеволодович Соколов)
[6.11.1943, Оттава]
— прозаик.
Родился Соколов в семье торгового советника советского посольства в Канаде,
бывшего в действительности одним из руководителей разведывательной группы
(агентом «Дэви») по сбору сведений о производстве американской атомной бомбы. В
1946 после провала группы семья возвращается в Москву, где пройдут детство и
юность Соколова; окончил московскую школу, Военный институт иностранных языков,
входил в состав известной группы «СМОГ» («Самое молодое общество гениев»); в
1964 Соколов поступает на факультет журналистики Московского университета,
который закончит заочно через семь лет. Это годы, заполненные журналистской
работой (в Красноярском крае, Марийской республике, на Средней Волге, позже — в
газете «Литературная Россия»), тогда же появляются первые рассказы. Жизнь
города, столицы, а в особенности — жизнь московской знати представлялась
Соколов истинным кошмаром, уродство этого мира станет основной темой первого
романа писателя «Школа для дураков» (1973, опубл. в США в 1976, в России — в
1989).
Около двух лет Соколов работает егерем в охотничьем хозяйстве для советской
элиты в Калининской обл., на Волге. Увиденное и пережитое здесь ляжет позже в
основу романа «Между собакой и волком». Однако до публикации второй книги
пройдет много времени, многое придется еще пережить до отъезда за границу.
«Школа для дураков» станет визитной карточкой начинающего романиста благодаря
усилиям известного издателя Карла Проффера («Ардис»), поддержке Н.Берберовой,
И.Бродского и в особенности — отзыву В.Набокова, назвавшего роман лучшей
современной русской книгой. Художественная манера Соколова многим показалась
темной и путаной; повествовательный элемент словно бы и не интересует писателя.
Поток ассоциаций, фантазий, сочетания случайно брошенных фраз уводят порой
читателя далеко от первоначальной мысли или события, погружая его в иной,
отличный от реального, загадочный мир. Сюжет тонет в поэтике, событие уступает
место метафоре, акцент переносится с «действия» на «переживание», воспоминание
становится пересочинением, домысливанием.
Литература для Соколова — «это хороший модернистский джаз» («Знак озаренья».
С.182). Действительность, «смещаемая чувством» (Пастернак), переживание,
находящееся в гнезде ассоциаций: они распространяются от него во все стороны,
обладая удивительной способностью перекидывать мосты через весьма отдаленные
явления. Автор выбрал рассказчиком ученика школы для умственно отсталых детей,
называющего себя Нимфеей, страдающего раздвоением личности, не способного
различить события важные и незначительные, реальные и вымышленные, а главное —
предшествующие и последующие. Единственным другом мальчика, не считая самого
автора, которому он все это рассказывает, был его школьный учитель, географ
пятой пригородной зоны Павел (Савл) Петрович Норвегов. Савл, пророк и учитель,
рассказывает своим ученикам историю, которая является ключевой для понимания
героев книги. Это притча «Плотник в пустыне» о «большом мастере своего дела»,
жившем в пустыне, «где было пусто: ни гвоздей, ни досок», куда он пришел, чтобы
«сделать что-нибудь полезное» (Школа для дураков. С.182). Учитель тоже пришел в
«пустыню» школы для умственно отсталых детей, чтобы созидать, учить «идиотскую
массу, плюющую друг другу во рты, ревущую, кривляющуюся, хрюкающую, хохочущую».
Вот «пустыня» учителя, проповедника, художника во все времена. Подобно
плотнику, нашедшему все-таки в конце концов две доски и воплотившему свое
желание сделать что-нибудь полезное, Норвегов нашел из всей массы дураков
мальчика, героя романа, с которым разговаривал, кому давал книги и рассказывал
историю о плотнике в пустыне: «Плотник положил одну доску поперек другой,
достал из кармана гвоздь и забил в место пересечения досок, таким образом
накрепко соединив их: получился крест». Учитель Нимфеи пророчит с первых же
страниц романа бурю, грозу, ветер. Ветер вообще пронизывает весь роман, ветер
вращает флюгера и разливает реку, ворошит старые газеты и листья; в самой
фамилия героя есть указание на холодный северный ветер. «Грустью всего
человека» назвал Соколов свою книгу.
Нимфея существует во времени своих воспоминаний и фантазий, он живет в своем
особом мифологическом времени, находящемся за пределами календарного. Соколов и
в этом, и в последующих романах создает свой мир, защищаясь тем самым от
воздействия мира внешнего. Герой романа дурак, юродивый, стоящий вне законов
внешнего мира, вне политики, вне идеологии. У него свои мифы, у государства —
свои.
«Между собакой и волком» (1980), второй роман Соколова также обдумывался и был
начат еще до отъезда из Советского Союза. Работая егерем, Соколов открывал для
себя совершенно незнакомый мир, много общался с новыми людьми, вглядывался в
особую манеру поведения, наблюдал за привычками, обычаями, усваивал их речь.
Роман стал отражением той грубой, жестокой действительности, что открылась
здесь писателю. Это выразилось в самой его тональности, так отличной от
настроения «Школы для дураков», стилистике, языке. Жесткость материала, видимо,
определила и большую определенность в выборе художественных средств, четкость
сюжетных линий. Но и здесь среда существования — мир расплывчатый, мерцающий,
пограничный. Соколов так объясняет смену художественных ориентиров: «Я думаю,
что у каждого писателя не один, а несколько голосов. Я думаю, что у творческих
людей эта особенность распространена. В каком-то смысле это болезненная вещь,
то есть раздвоение и растроение личности. Достаточно настроить себя на какой-то
определенный лад, и получится какая-то другая лаборатория. Требуется время,
чтобы перейти к другому стилю. Всякий раз я хочу написать совершенно новую
книгу, используя совершенно новые ключи»(Глэд Д.— С.195).
«Палисандрия» (в англ. варианте — «Астрофобия», 1985) — третий роман Соколова,
явственно обозначивший новый этап в художественных поисках писателя.
Отталкиваясь от набоковской «Лолиты», он стремится, по собственному признанию,
сделать «Лолиту» наоборот». В основе новой стилистики — пародия: на
произведения бульварной литературы, мемуарную и документальную прозу; лексика,
используемая Соколовым, сама по себе пародийна, «эдакое своеобразное
лингвистическое барокко» (Бартон Д.— С.281).
Постмодернистские тенденции в творчестве Соколова наиболее ощутимы именно в
этом романе — фантастическом, феерическом, пародийном романе-памфлете;
подчеркнуто грубо эксплуатируя «кремлевскую» тему.
Соколов вновь обращается к «экзотическому» герою, жившему на рубеже XX-XXI
столетий внучатому племяннику сталинского соратника Лаврентия Берии и внуку
Григория Распутина, прошедшего «по-наполеоновски славный путь от простого
кремлевского сироты... до главы государства и командора главенствующего
ордена».
Соч.:
На сокровенных скрижалях // Русская литература в эмиграции: третья волна.
Анн-Арбор, 1984;
Тревожная куколка // Континент. 1986. №48;
Школа для дураков. М., 1990;
Знак озаренья // Октябрь. 1991. №2;
Палисандрия // Глагол. 1992. №6;
Палисандр. Это я? // Глагол. 1992. №6.
Лит.:
Жолковский А. Влюбленно-бледные нарциссы о времени и о себе // Беседа:
Религиозно-философский журнал Ленинград; Париж. 1987. №6. С.144-177;
Битов А. Грусть всего человека // Октябрь. 1989. №3. С.152-157;
Фридман Д. Ветру нет указа // Литературное обозрение. 1989. №12. С.14-17;
Ерофеев В. Время для частных бесед// Октябрь. 1989. №11. С.196-199;
Глэд Д. Беседы в изгнании: Русское литературное зарубежье. М., 1991. С.192;
Бартон Д. Саша Соколов: Литературная биография// Глагол. 1992. №6. С.171-191.
А.А.Павловский
Оглавление | Все источники