Наживин Иван Фёдорович [06.09.1874-05.04.1940]
Наживин Иван Фёдорович
[25.8(6.9).1874, Москва — 5.4.1940, Брюссель]
— прозаик.
Сын богатого лесопромышленника из крестьян. Детство в значительной части прошло в д. Буланово под Владимиром, откуда вышел «крестьянский род» писателя (эти места описаны Н.Н.Златовратским в его очерках «Деревенские будни» и «Красный куст», где, кстати, упоминается и родная тетка Наживина). Учился в средней школе, из которой на 7-м году обучения был исключен, дальнейшее образование продолжал самостоятельно. В молодые годы долгое время проводит за границей. Первая публикация в журнале «Природа и охота» (1892), печатается затем в журнале «Русское богатство», «Русская мысль», «Образование», «Журнал для всех». Свои позиции начального периода творчества Наживина позже определил как «левые». Первыми книгами рассказов и очерков («Родные картинки», 1900; «Убогая Русь», 1901; «Перед рассветом», 1902; «Дешевые люди» и «Среди могил», обе — 1903) Наживин заявил о себе как о народнике и толстовце. «Главный герой мой — русский народ»,— выскажется он позже об основном направлении своего творчества доэмигрантского периода (Записки о революции. Вена, 1921. С.5). Происходит и личное сближение с Л.Н.Толстым, обаяние личности и этическое учение которого оставят глубокий след в произведениях Н.Толстому как учителю жизни посвятит он позже книги «Из жизни Л.Н.Толстого» (1911), «Неопалимая купина: Душа Толстого» (Тяньцзинь, 1936).
С революцией 1905 идейные позиции Наживина меняются: из «левого» он превращается в «умеренного» и считает, что с нее «началось великое нравственное падение русского народа», ему становится понятной «вся жалкая бессмыслица надежды улучшить жизнь людей посредством резни или речей всяких «орателей» (Моя исповедь. М., 1912. С.24). Отношение Наживина к происходящим в России в начале XX в. событиям находит выражение в его первом большом романе «Менэ... Тэкел... Фа-рес...» (1907, заглавием взяты таинственные слова, появившиеся на стене дворца вавилонского царя Валтасара и разгаданные истолкователем как предупреждение: «Бог исчислил царство твое, оно взвешено на весах и разделено» — Ветхий Завет. Даниил. 5:25-28) — о жизни в России и Западной Европе русского интеллигента, разочаровавшегося в идеалах прогресса, в социальной борьбе и находящего истину в религиозно-сектантских воззрениях патриархального крестьянства.
После событий 1905-07 Наживин глубоко заинтересовывается религиозными учениями разных стран — от индусской «Кармы-Йоги» Вивекананды (которую переводит) и персидских бабидов до русских духоборов-свободников, результатом чего становится книга «Голоса народов. Выпуск I» (1908), а также переводит и издает западных философов-социологов и экономистов Э.Карпентэра, Э.Джорджа и др. На вышедшую в 1912 книгу Наживина «Моя исповедь» отзывается М.Горький, назвавший его «автором весьма недурных рассказов» и подвергший саму книгу критике за содержащееся в ней отрицание цивилизации и западной культуры, равно как и за некоторый нигилизм по отношению к русской литературе (Издалека // Современник. 1912. №11).
Революцию 1917 Наживин встречает резко отрицательно. С началом Гражданской войны примыкает к Добровольческой армии и принимает участие (как И.Бунин, Е.Чириков, С.Кречетов и др.) в деятельности Освага (отдела агитации и пропаганды при Особом совещании).
В 1920 вместе с семьей (жена, дочери) эвакуируется из Новороссийска в Болгарию, затем проживает в Австрии, Югославии (Новый Сад), Германии и с 1924 до конца жизни — в Бельгии. Первая книга в эмиграции — «Записки о революции» (Вена, 1921), здесь он окончательно осуждает «левых деятелей» с их крушением иллюзий и банкротством, добившихся революции, которая оказалась «насквозь безграмотной, дьявольски жестокой». Автор не сомневается в неизбежной гибели России: «А что, если мы и в самом деле умираем, сходим в вечность и что через некоторое время развалины наших храмов будут посещаться туристами новых стран, которые еще не родились, и над Василием Блаженным или Московским Кремлем они будут мечтательно грустить о бренности всего земного?»
В том же 1921 выходит его книга «Во мгле грядущего: фантастические повести будущего» (Вена), первая повесть которой «Искушение в пустыне» представляет собой коммунистическую антиутопию. На необитаемый остров привозятся из лондонской тюрьмы находившиеся там коммунисты с целью создания ими здесь, при полной свободе действия, справедливого общества. Ничего, однако, из этого не получается: начинается раскол, саботаж, преследование «врагов коммуны», расстрелы за «контрреволюционный образ мышления»; борьба вскоре приводит вместо чаемого земного рая к «чрезвычайке». В итоге, как отмечал рецензент, «благоразумные коммунисты возвращаются в лоно буржуазной государственности. Финал поистине трогательный. Вставший на путь истины коммунист любовно мечтает построить на "Горе великого разума" ресторан. Вечер тих. Музыка играет "Good save the king" — "Боже, царя храни" (Иванов Ф. // Новая русская книга. 1922. №3. С.12).
Книги, издаваемые Наживиным в первые годы эмиграции, носят глубокую печать лично им пережитого, что обычно акцентируется и их неизменными подзаголовками: «Среди потухших маяков: Из записок беженца» (Берлин, 1922); «Накануне: Из моих записок» (Вена, 1923); «Обломки: Роман из жизни русского беженства» (Париж, 1924); «Фатум: Беженский роман» (Париж, 1927); «Прорва: Беженский роман» (Рига, 1928). В первом из них мысль автора вновь и вновь обращается к брошенной на произвол судьбы России: «Пляшет Франция, пылает огнями безумия Россия, сопит обожравшаяся золотом всего мира Америка, шлет свои броненосцы и полки во все концы мира Англия, корчится в муках голода Австрия, задыхается под тяжестью победителя Германия. О, аферисты... О, подлецы... И мы хотим призывать их к спасению человека в России».
Некоторое время Наживин примыкает к монархистам, присутствует на съезде русских фашистов в Рейхенгалле (Бавария), однако затем отходит от этого движения, окончательно убеждаясь, что «старый порядок сгнил до корня, рухнул и придавил собою миллионы людей. И восстановлять эту гниль, значит, бить самого себя обухом по голове» («Среди потухших маяков»). Более того, он приходит к мысли об общей ответственности за происшедшее с Россией, как с той, так и с другой стороны: «Психологический перевал и революции дома, и эмиграции здесь пройден уже, позади,— наступает медленная, тяжелая и страшная ликвидация безумств, содеянных нами, не одними большевиками, но всеми нами». Немалую известность приносит Наживину 3-томный роман «Распутин» (Лейпциг, 1923-24), в котором вина за революционные бедствия в России возлагается на правление Николая II, оказавшееся неспособным предотвратить угрозу. Богато насыщенный картинами известных драматических событий роман был переведен на многие европейские языки. Эта же позиция писателя по отношению к власти, не смогшей удержать Россию от падения в революционную «прорву», находит свое выражение и в его последующих книгах «Национальная слава и национальный позор: О Николае II» (Брюссель, 1933) и «Собачья республика» (Тяньцзинь, 1935).
В 1926 Наживин делает через советского консула в Париже безуспешную попытку вернуться в Россию.
В 1934 в связи с этим же намерением он обращается с письмом к Сталину (также безрезультатно).
В эмиграции творчество Наживин растекается по двум руслам: документальной прозы публицистического характера, касающейся в основном существования и идеалов русской эмиграции (например, «Глупость или измена? Открытое письмо Милюкову». Брюссель, 1930), и исторической романистики. На протяжении всего эмигрантского периода продолжается издание начатого еще в Москве СС (с 1911 по 1917 вышли тома 1,4-8), выходившее разрозненно и непоследовательно в разных столицах Европы, а также в Китае,— последним, 49-м томом обозначен роман «Софисты» из жизни Греции V в. до н.э. (Тяньцзинь, 1935). Параллельно выходили книги и вне СС.
Основной пласт исторической романистики составляют романы из русского прошлого: «Перун: Лесной роман» (Париж, 1927); «Казаки» (Париж, 1928); «"Глаголют стяги...": Исторический роман из времен князя Владимира» (Новый Сад, 1929); «Бес, творящий мечту: Роман из времен Батыя» (Париж, 1929); «Во дни Пушкина», в 3 кн. (Париж, 1930); «Кремль: Хроника XV-XVI вв.» (Новый Сад, 1931); «Мужики», в 3 кн. (Тяньцзинь, 1938). Не менее обширен и пласт романистики, посвященной давней теме писателя — изображению религиозной жизни народа, в данном случае жизни прошлого, в периоды формирования и развития в ней духовных ценностей, повлиявших на дальнейший ход человечества: «Иудей: Роман из жизни Рима в I веке», в 2 кн. (Рига, 1933); «Лилии Антиноя» (Брюссель, 1933); «Расцветающий в ночи лотос: Исторический роман из времен Моисея», «Евангелие от Фомы» (оба -Тяньцзинь, 1935). Не забывал при этом писатель и своей современности в ее актуальном срезе — жизни русской эмигрантской диаспоры, которой он посвятил один из своих последних романов «Молодежь» (Тяньцзинь, 1938) — «о молодом поколении эмигрантов в Бельгии, студентах университета, их невзгодах и драмах жизни» (Трущенко Е.).
Соч.:
В сумасшедшем доме. М, 1905;
Под властью зверя. М., 1907;
Красные маки: Мой дневник. М., 1912;
«Экклезиаст» и другие рассказы. М., 1918;
СС: в 3 т. М., 1995;
Глаголют стяги...: Исторический роман, автобиография, Распутин. М., 1995;
Казаки. М., 1997;
Во дни Пушкина: Исторический роман: в 2 т. М., 1999.
Лит.:
Полонский Вяч. Новые похождения Ивана Наживина // Печать и революция. 1923. №2;
Трущенко Е. И.Ф.Наживин // Писатели Русского зарубежья (1918-1940): Справочник. М., 1994. Ч.II;
Куденис В. Наживин в Бельгии // Российский литературоведческий журнал. 1994. №4;
Филин М. Судьба Ивана Наживина // Наживин И. Во дни Пушкина: Исторический роман: в 2 т. М., 1999. Т.1.
А.И.Михайлов
Оглавление | Все источники