Межиров Александр Петрович [26.09.1923]
Межиров Александр Петрович
[26.9.1923, Москва]
— поэт.
Со школьной скамьи в 1941 Межиров ушел на фронт. В автобиографии «О себе» он
писал: «Война потрясла меня до глубины души. Вмерзший в лед блокированный
Ленинград. Окопы на Пулковских высотах. Рубежи под Синявином, в болотах, где
нельзя рыть землянки, потому что под снегом незамерзающая вода. Костры и
шалаши. Засыпая у костров, мы во сне инстинктивно ползли к огню, чтобы
согреться, и вскакивали, когда загорались шинели. Было тяжело, но ощущение
духовного подъема всего народа придавало силы, чтобы жить и бороться»
(Стихотворения. С.8).
В 1948 Межиров окончил Литературный институт им. А.М.Горького, а годом раньше
вышла его первая книга стихов «Дорога далека» (1947), в которую было включено
стихотворение «Человек живет на белом свете...» (поэт не ставит под стихами дат
их написания, считая, что время их создания должно быть ощутимо и без дат),
оказавшееся программным для всего творчества Межирова «Я — лежу в пристрелянном
кювете / На перебомбленном рубеже»,— рассказывал в нем Межиров, вспоминая
только что прошедшую войну, а где-то («Где — не знаю. Суть совсем не в том»)
живет «человек... на белом свете», «на моей красавице земле», который «с мороза
входит в теплый дом» и «в квартире зажигает свет». Здесь истоки контрастных и
символических образов — «холода» войны и «тепла» мира, которые пройдут через
все творчество поэта. Символический оттенок есть и у образа «человека... на
белом свете». Для поэта, лежащего в «ледяном кювете», это воображаемое
обобщенно-идеальное лицо, являющееся одновременно и его собственным двойником
(«Мой далекий отсвет! Мой двойник!»), образ которого и помогает преодолеть
«гробовую полосу» войны и смерти: «С думой о далеком человеке — Легче до атаки
мне лежать. / А потом подняться, разогнуться, / От кювета тело оторвать, / На
ледовом поле не споткнуться / И пойти в атаку — / Воевать».
Поэзия Межирова чаще всего воспринимается в ее обыденном, реально-бытовом
плане. Любой житейский случай, как правило, описывается обстоятельно и вроде бы
излишне подробно. Эта склонность к бытовым подробностям прямо-таки навязчиво
бросается в глаза уже в стих. «Человек живет на белом свете»: «Я — лежу в
пристрелянном кювете / На перебомбленном рубеже... /Я — вмерзаю в ледяной
кювет. / Снег не тает. Губы, щеки, веки / Он засыпал. И велит дрожать... / Снег
седой щетиной на скуле... /Як земле сквозь тусклый лед приник...»; «Он — с
мороза входит в теплый дом... / Он — в квартиру поднялся уже... / Он — в
квартире зажигает свет». Такое же пристрастие к нагнетанию деталей легко
заметить в последующих стих, поэта: «Баллада о цирке», «Одиночество гонит
меня...», «Календарь», «Музыка», «Эшелон», «Серпухов», «Ну а дальше что?
Молчанье. Тайна», «На всякий случай...», «Черкешенка» и многие другие. Сам поэт
в стихотворении «Этот год» признавался: «И забыть не могу ничего / Из
подробностей белого света / В роковые минуты его». Пристрастие к реалистическим
деталям свидетельствовало о стремлении поэта выявить в бытовом бытийное,
увидеть в простом и обыденном нечто значительное, высокое, идеальное.
Драматический, а порой и трагедийный путь к идеалу в поэзии Межиров несомненно
носит романтический характер. Сам поэт говорил: «Когда я думаю о поэзии, она
представляется мне таким явлением, которое возникает в точке пересечения
ощущений реальности и идеала. Именно в этой точке может возникнуть искусство.
По-иному оно, на мой взгляд, не возникает» (Литературная газета. 1974. 15 мая.
С.4).
Первым послевоенным рубежом, на котором романтические идеалы Межирова
столкнулись с суровой действительностью, было ужесточение сталинского режима
после войны, пагубно сказавшееся на творчестве мн. писателей. Влияние
официальной идеологии сказалось и на сборники стихов Межирова этих лет: «Новые
встречи» (1949) и «Коммунисты, вперед!» (1950), в которых лирическая
раскованность и открытость миру, проявившиеся в книге стихов «Дорога далека»,
уступили место балладным ритмам, внутренней сдержанности и волевым усилиям,
направленным на преодоление трудных жизненных рубежей. В этом отношении весьма
показательна приобретшая широкую известность баллада «Коммунисты, вперед!»,
написанная в духе баллад Н.Тихонова, отличавшихся динамикой и напряженностью
сюжетного действия. Баллада Межиров состоит из вступления и 4 эпизодов: 1-й
повествует о революции и Гражданской войне, 2-й — о годах предвоенного
строительства, 3-й — о периоде Великой Отечественной войны, 4-й имеет
обобщающий характер: «Повсеместно, / Где скрещены трассы свинца, / Где труда
бескорыстного — невпроворот / Сквозь века, на века, навсегда, до конца: / —
Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперед!» Каждый эпизод балладной композиции по
своей структуре похож на другие. Сначала сообщается о времени действия, потом
излагается суть чрезвычайной, драматической ситуации и, наконец, говорится о
том, как воля и самоотверженность коммунистов находят выход из создавшегося
положения. Повторяемость эпизодов, отмеченная рефреном «Коммунисты, вперед!
Коммунисты, вперед!», создает особый ритм, передающий внутренний драматизм,
напряженность и масштабность исторических событий. В балладе нашло выражение и
внутреннее состояние самого поэта, его решимость как художника преодолеть
«тщету газетного листа», выйти из трудной ситуации к новым горизонтам своего
творчества.
Творческий взлет у Межирова, как и у многих поэтов разных поколений, приходится
на конец 1950-х — начало 1960-х — на время «оттепели». Вслед за сб.
«Возвращение» (1955) последовали «Ветровое стекло» (1961), «Прощание со снегом»
(1964) и «Подкова» (1967). В них продолжает играть немалую роль волевое
балладное начало, однако теперь уже осложненное лирическими монологами
(«Баллада о цирке» и др.). Нередко лирическое начало, обретая внутреннюю
раскованность, становится песенным.
Мелодия народной песни «Лучинушка» помогает в стихотворении «Любимая песня»
обострить нравственный слух и найти моральное очищение в сострадании и любви:
«Эту грусть не убью, не утишу, / Не расстанусь, останусь в плену. / Лишь
услышу, лишь только заслышу — / Подпевать ее слышно начну. / И, уже не
подвластный гордыне, / Отрешенный от суетных дел, / Слышу так, как не слышал
доныне, / И люблю, как любить не умел».
Духовно-нравственная чуткость позволяет Межирову одинаково глубоко воспринимать
и «музыку» эпического, общенародного единства в годы великой войны, и «музыку»
отдельных человеческих судеб, преимущественно женских. В стихотворении «Музыка»
поэт рассказывал о том, как в годы Великой Отечественной войны «Стенали
яростно, навзрыд, / Одной-единой страсти ради / На полустанке — инвалид/ И
Шостакович — в Ленинграде». Это была страсть к жизни в целом, страсть, которой
были одержимы все и каждый человек в отдельности, страсть, которая обострилась
перед лицом смерти. Рефрены, инверсии, анафоры, интонационные повышения и
понижения передают накал лирического переживания, сопрягая контрастные планы в
сложное единство: появляется символический образ струны, которая «через всю
страну... / Натянутая трепетала, / Когда проклятая война / И души и тела
топтала».
Среди стихотворений Межирова, в которых определяющим является мотив
женственности («Сон», «Календарь», «С войны», «Штраф», «Аттракцион», «Прощание
с Кармен», «На всякий случай...», «Как же мог умолчать я об этом...»,
«Черкешенка», «Лестница» и др.), особое место занимает лирико-драматическая
баллада «Серпухов», в которой простая русская женщина — няня Дуня, воспитавшая
поэта,— становится олицетворением России (как это было в известном
стихотворении В.Ходасевича «Не матерью, но тульскою крестьянкой...»). Мотив
женственности в этой балладе получает не собственно эстетическое выражение,
как, например, в стих. «На всякий случай...» и «Черкешенка», а выражение прежде
всего этическое, духовно-нравственное. Рассказ о жизни и смерти няни
перерастает в драматическую повесть о нелегких судьбах русских женщин и России
в целом, о значимости национальных этических ценностей для каждого человека в
отдельности и для народа в целом, в т.ч. и для развития искусства. Недаром в
балладе скульптор Эрнст Неизвестный вырубает могильную плиту не какой-нибудь
знаменитости, а простой женщине и вместе с поэтом отвозит ее на деревенское
кладбище под Серпуховом. Везут они плиту накануне Пасхи (уместно сказать, что
Межиров давно, может быть с военных лет, является православным верующим
человеком). Баллада завершается патетически, как ода или псалом: «Ну так бей
крылом, беда, / По моей веселой жизни / И на ней ясней оттисни / Образ няни
навсегда. / Родина моя, Россия... / Няня, Дуня, Евдокия...»
Третий период в творчестве Межирова, проходящий под знаком углубления духовного
начала и трагедийного парадоксализма, отличается от предшествующих периодов
суровым аскетизмом, сухостью и жесткостью в изображении предметного мира и
человеческих взаимоотношений, стремлением отжать как можно больше «влаги» из
«сырой» действительности, обострением антитезы между «прозой» и «поэзией»
жизни, реальным и идеальным. Особенности этого периода нашли свое выражение в
книгах стихов «Под старым небом» (1976), «Очертания вещей» (1977, здесь в
полном виде представлена поэма «Alter ego»), «Проза в стихах» (1982)
«Бормотуха» (1991).
На протяжении всего творческого пути Межирова успешно занимается переводами, в
основном грузинских и литовских поэтов (И.Абашидзе, С.Чиковани, Ю.Марцинкявичус
и др.).
Соч.:
Стихотворения / вступ. заметка «О себе». М., 1969;
Стихотворения / вступ. статья Е.Евтушенко «Одной-единой страсти ради: О лирике
Александра Межирова». М., 1973;
Избранные произведения: в 2 т. / вступ. статья А.Урбана «Поэзия Александра
Межирова». М., 1981;
Теснина: Из грузинской поэзии. Переводы. Лирика разных лет. Тбилиси, 1984;
Избранное / вступ. статья А.Истогиной «Преодоление». М., 1989;
Из книги «День благодарения» // Новый мир. 1991. №2;
Изнутри и откуда-то со стороны: Стихи последних лет// Вопросы литературы. 1995.
Вып.VI;
Сквозь вавилонские реки: [Стихи] // Знамя. 1995. №8.
Лит.:
Кожинов В. Лирика военного поколения // Социалистический реализм и
художественное развитие человечества. М., 1966;
Таганов Л. Возраст поэта: Лирика А.Межирова // Таганов Л. На поэтических
меридианах. Ярославль, 1975;
Глушкова Т. Мастер // Литературное обозрение. 1976. №1;
Урбан А. Динамика поэтического мира: Александр Межиров // Урбан А. В настоящем
времени. Л., 1984;
Пьяных М. Поэзия Александра Межирова. Л., 1985;
Приходько В. Читаем лирический роман: О суровая юность моя! О Победа!..
Продолжение лирического романа // Приходько В. Постижение лирики. М., 1988;
Приходько В. Человек, пришедший с войны // Приходько В. Постижение лирики. М.,
1988;
Хлебников О. Игра со страхом, или Мера мелоса // Русская виза. 1994. №4.
М.Ф.Пьяных
Оглавление | Все источники