Гиппиус Зинаида Николаевна [20.11.1869-09.09.1945]
Гиппиус Зинаида Николаевна (псевдоним Антон Крайний и др.; в замужестве Мережковская)
[8(20).11.1869, г.Белев Тульской губ.— 9.9.1945, Париж; похоронена на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем]
— поэтесса, прозаик, литературный критик, мемуарист, драматург.
Семья Гиппиус ведет начало от немца Адольфуса фон Гингста, изменившего фамилию на «фон Гиппиус» и обосновавшегося в Москве в начале XVI в., где в Немецкой слободе им был открыт первый книжный магазин. Отец Гиппиус, Николай Романович, по образованию юрист, в янв. 1869 женился в Туле на дочери екатеринбургского полицмейстера В.Степанова Анастасии (1849-1903). Получил место в г.Белёве. Здесь родилась их старшая дочь Зинаида, будущая поэтесса. Кроме нее в семье были три младшие дочери. Все они отличались исключительной красотой и талантами: Анна (Ася, 1872-1942), ставшая врачом, после 1919 жила в эмиграции, автор сочинений на историко-религиозиые темы, в т.ч. книги «Святой Тихон Задонский» (1927); Татьяна (Тата, 1877-1957) — художница символистского направления, училась у И.Е.Репина и Ф.А.Рубо, в 1920-е входила в религиозно-философское общество А.А.Мейера, автор портрета А.Блока (1906); Наталия (Ната, 1880-1963) окончила Академию художеств по классу скульптуры.
Тата и Ната прожили всю жизнь вместе, обе входили в ближайший круг Мережковских. В советское время подверглись аресту и ссылке. После Второй мировой войны, освободившись из немецкого концлагеря, работали в Новгородском худож. музее реставраторами. Одна из работ Наты — скульптура «Три грации», изображающая трех сестер Гиппиус, сохранилась в Санкт-Петербурге на углу улиц Потемкинской и Захарьевской, недалеко от улицы Чайковского, д.83 (бывшая Сергиевская), последнего дома, где жили до эмиграции Мережковские (см.: Мантейфель С. Воспоминания о сестрах Гиппиус // Чело. Новгород. 2000. № 1; Павлова М. Ивановские «среды» и упоминания о Вячеславе Иванове в дневниках Т.Н.Гиппиус // Вяч.Иванов и его время: материалы VII Международного симпозиума, Вена, 1998. Frankfurt/Main; Wien, 2003). Сразу после рождения первой дочери Николая Романовича переводят в Тулу. В дальнейшем он служил по судебному ведомству во многих местах России — Саратове, Харькове, Петербурге, Нежине, перевозя на новое место службы всю семью.
После его смерти (умер от туберкулеза 9 марта 1881) мать Гиппиус с детьми переезжает в Москву, а затем, в связи с болезнью сестер, сперва в Ялту, а в 1885 к брату в Тифлис (Тбилиси). Гиппиус получила бессистемное домашнее образование. Обучение в Киевском женском институте (1877-78) и Женской классической гимназии С.Н.Фишер в Москве (1882) из-за невозможности разлуки с отцом и болезни Гиппиус довольно быстро прервалось. За юный возраст и постоянную печаль на лице в институте ее шутливо прозвали «маленький человек с большим горем». Стихи Гиппиус стала писать с 7 лет (См.: Гиппиус 3.Н. Автобиографическая заметка // Русская литература. XX век (1890-1910)/ под ред. профессора С.А.Венгерова. М., 1914. Т. 1. Кн. 2. С 173-177).
Летом 1888 в Боржоми (Закавказье) она познакомилась с 23-летним столичным поэтом Д.С.Мережковским. Перед ним, вспоминала Гиппиус, «все мои гимназисты <...> совсем поглупели» (Гиппиус 3.Н. Живые лица: Воспоминания. Тбилиси, 1991. Кн.2. С.172).
8 янв. 1889 в Тифлисе, в церкви Михаила Архангела, Гиппиус была обвенчана с Мережковским, с которым прожила 52 года, не разлучаясь «ни на один день». Через 2 недели новобрачные приехали в Петербург, в котором Гиппиус была только дважды в возрасте 4 и 8 лет. Здесь она знакомится с такими известными писателями и критиками, как Я.Полонский, А.Майков, Д.Григорович, А.Плещеев, П.Вейнберг, А.Шеллер-Михайлов, П.Боборыкин, К.Баранцевич, В.Немирович-Данченко, В.Стасов, Н.Михайловский, сближается с молодым поэтом Н.Минским и редакцией «Северного вестника» (1885-99) — А.Евреиновой, М.Альбовым, Л.Гуревич. Ведущим критиком и душой журнала был А.Волынский.
С этим журналом, ориентировавшимся на новое направление «от позитивизма к идеализму», связаны и первые литературные опыты Гиппиус. В этом журнале вместе с Мережковским она публикует как свои стихи, так и прозу. Здесь появляются ее ранние рассказы «В Москве» (1891), «Два сердца» (1892), «Мисс Май» (1985), «Златоцвет. Петербургская новелла», «Зеркала» (оба — 1896), «Среди мертвых» (1897). Гиппиус входит в деловые контакты с редакторами многих столичных журналов, знакомится с семьей Давыдовых (А.А.Давыдова — издательница журнала «Мир Божий»), слушает публичные лекции, посещает Шекспировский кружок Спасовича, членами которого являлись известные адвокаты С.А.Андреевский (по словам Гиппиус, был ее «единственной» и настоящей «подругой»), В.Д.Спасович, А.И.Урусов, А.Ф.Кони, бывает на собраниях у П.И.Вейнберга (1897-1901), становится членом-сотрудником Русского литературного общества (Невский проспект, д.85). «Любимым путешествием», по признанию поэтессы, были визиты Мережковских к Аларчину мосту, рядом с которым находился особняк известной на всю Европу красивой и элегантной светской дамы баронессы В.И.Икскуль-Гильдебрандт, интересовавшейся литературой и искусством, занимавшейся благотворительностью и изданием книг для народа. В ее салоне можно было встретить людей самых разных положений и взглядов, от врачей, ученых, художников и литераторов, до генералов и министров. И.Е.Репин написал с нее в 1889 знаменитый портрет, а художники М.Б.Нестеров и А.Н.Бенуа оставили о ней свои воспоминания. В особняке Икскуль Мережковские познакомились с философом В.С.Соловьевым, с которым неоднократно встречались в 1896-1900, а с его младшей сестрой Поликсеной, поэтессой и художницей, у Гиппиус на долгие годы сложились самые приятельские отношения (См.: Бокова В. Баронесса Икскуль // Лица: биографический альм. Вып. 4. М.; СПб., 1994. С.95-123). Интерес к Соловьеву Гиппиус пронесла через всю свою жизнь. Уже после смерти философа (1900) она его неоднократно «сплошь» перечитывала, находя в нем столько глубоких и близких себе идей, что «не переставала ему удивляться». Она видела в нем провозвестника «нового» духа и одного из творцов идеи «Церкви Вселенской» (Гиппиус 3. Меч и Крест // Современные записки. Париж. 1926. №27. С.346-368). Позднее тесные отношения завязываются у Гиппиус с В.Розановым, Ф.Сологубом, А.Блоком, В.Брюсовым, А.Белым.
По воспоминаниям современников, от эффектной «блестящей Зинаиды шли холодные сквознячки <...> Она была очень красивая. Высокая, тонкая, как юноша, гибкая. Золотые косы дважды обвивались вокруг маленькой, хорошо посаженной головы. Глаза большие, зеленые, русалочьи, беспокойные и скользящие. Улыбка почти не сходила с ее лица» (Тыркова-Вильямс А. Тени минувшего: Встречи с писателями // Воспоминания о Серебряном веке. М., 1993. С.327). Но «при всей целомудренности фигуры, напоминавшей скорее юношу, переодетого дамой, лицо Зинаиды Николаевны дышало каким-то грешным всепониманием» (Погорелов Б. «Скорпион» и «Весы» // Там же. С.315). «Кокетливость достигала в ней высоких степеней художественности <...> На поверхности была по отношению ко всякому, сколько-нибудь интересному собеседнику, настоящая комедия любви, обаянию которой все поддавались <...> А внутри <...> 3.Н.Гиппиус вступала в мир какого-то фантастического бреда. В иных делах нельзя было отличить действительной жизни от игры фантазии» (Волынский А.Л. Сильфида // Минувшее: исторический альм. Вып.12. М.; СПб., 1993. С.275). Гиппиус нравилось экспериментировать над людьми, эпатируя их колкими фразами с весьма смелыми шутками-играми. За все это современники называли ее «сатанессой», «реальной ведьмой», «декадентской мадонной». Гиппиус боялись, но к ней и тянулись. Природная красота поэтессы привлекала к ней многих поклонников. Однако за внешним лоском и игривой беспечностью уже с начала 1890-х в душе Гиппиус происходит напряженный внутренний поиск.
В это время у нее совместно с Мережковским начинают оформляться идеи свободы, метафизики любви и неорелигиозных воззрений. 17 нояб. 1893 в своем дневнике «Contes d'amour» Гиппиус записала: «Мысли о Свободе не покидают меня. <...> Свобода от людей, от всего людского, от своих желаний, от — судьбы... Надо полюбить себя, как Бога. Все равно, любишь ли Бога или себя...» (Дневники. Кн.1. С.50. См. также стихотворение «Посвящение», 1894). Неповторимо-своеобразные, мучительно-страстные любовные романы Гиппиус, начиная с романа с самой собой («полюбить себя, как Бога»), а затем с мужчинами и женщинами, всегда были для нее шире пола, шире обычной физиологической близости, являясь главным содержательным началом как ее художественного творчества, так и значимой части религиозно-метафизических устремлений. Однако к 1897 «гимназическая удаль», «дешевый демонизм» и индивидуалистическое рабство ее уже не прельщают. К началу века духовно-религиозный максимализм Мережковских, осознавших свою провиденциальную роль не только в судьбе России, но и в судьбе человечества на началах Любви и Свободы, достигает социального апогея. Наполняя новым смыслом слово «свобода», Гиппиус в статье «Хлеб жизни» (1901) писала: «Пусть же будет у нас чувство обязанности по отношению к плоти, к жизни, и предчувствие свободы — к духу, к религии. Когда жизнь и религия действительно сойдутся, станут как бы одно — наше чувство долга неизбежно коснется и религии, слившись с предчувствием Свободы; <...> которую обещал нам Сын Человеческий: "Я пришел сделать вас свободными"» (Иоанн 8:32-37) (Дневники. Кн.1. С.186). Почти через четверть века, в дек. 1924, уже находясь в Париже, в своей статье «Оправдание свободы», полемизируя с религиозной «аполитичностью» Н.Бердяева, Гиппиус вновь возвращается к идее «Свободы»: «...явления общественной жизни,— утверждает она,— нужно освещать религиозно <...> Я говорю: чем глубже мы осознаем, что идея свободы — есть идея свободы в Боге, тем ближе и возможнее ее воплощенье» (Неизвестная проза: в З т. Т.1. С.371).
В 1899-1901 Гиппиус сближается с кружком С.П.Дягилева, органом которого становится журнал «Мир искусства». В этом журнале Гиппиус публикует свои первые литературно-критические статьи. Свои произведения Гиппиус часто подписывает разными, но непременно мужскими псевдонимами — Антон Крайний, Лев Пущин, Товарищ Герман, Роман Аренский, Антон Кирша, Никита Вечер, В.Витовт. В окт. 1899 у Мережковских возникает идея обновления (как им казалось) во многом себя исчерпавшего «исторического» христианства; для осуществления задуманного необходимо было создание «новой церкви». Стремление услышать живой «голос церкви» и попытка привлечь представителей официального клира к идее их «нового религиозного сознания» подтолкнули Гиппиус к замыслу организации Религиозно-философских собраний. После того как с немалыми трудностями молчаливое согласие на организацию собраний было получено от обер-прокурора Синода К.П.Победоносцева, проведение собраний разрешает и правящий архиерей митрополит Антоний (Вадковский), благословив ректора Духовной академии епископа Сергия (Страгородского), будущего Патриарха Московского и всея Руси, быть председателем, а ректора семинарии архимандрита Сергия (Тихомирова) — вице-председателем предстоящих встреч. Собрания, созданные при активном участии Д.Мережковского, В.Розанова, Д.Философова, В.Миролюбова, В.Тернавцева и секретаря Е.Егорова, проходили с 29 нояб. 1901 по 19 апр. 1903 в зале Географического общества. Они явились одной из интереснейших страниц истории русской духовной культуры начала XX в. Гиппиус принадлежит и идея создания своего журнал «Новый путь» (дек. 1902-04), в котором нарядус разнообразными материалами о возрождении жизни, литературы и искусства через «религиозное творчество» печатались и отчеты собраний.
Летом 1905 Гиппиус погружается «в однумысль», внезапно почувствовав, что она перескочила в какую-то «глубь», ее idee fixe становится «тройственное устройство мира».«Я не понимала,— поясняла позднее Г.,— какможно не понимать такую явную, в глаза бросающуюся, вещь <...> Не символически,но конкретно, 1 — не есть единство нашей личности, нашего "я"? А наша любовь человеческая к другому "я", так что они, эти "я",— уже 2, а не один (причем единственность каждого не теряется). И далее — выход во "множественность" (3), где не теряются в долженствовании ни 1, ни 2» (Живые лица. Кн.2. с.246-247). Идея «тройственного устройства мира», родившаяся из догмата о Святой Троице, будет подхвачена Мережковскими найдет в его творчестве самое последовательное художественно-философское воплощение.
К 1905 относится и создание знаменитого «троебратства»: Д. и 3.Мережковские — Д.В.Философов, совместное существование которого продолжалось 15 лет. Нередко основные идеи и «внезапные догадки», по словам Гиппиус исходящие из триумвирата, инициировались самой поэтессой. К таким «внезапным», поистине гениальным «догадкам» Гиппиус этих лет нужно отнести и поразительное по своей пророческой силе и глубине письмо Гиппиус к Философову о грядущей судьбе России после победы революции («Писано за час до Манифеста» — помета на первой странице автографа после даты 17 окт. 1905; опубл. 1987): «...весь путь их и вся эта картина так мною неприемлема, противна, отвратительна, страшна,— подводит итог анализу планов социал-демократии Гиппиус,— что коснуться к ней <...> равносильно для меня было бы предательству моего. Я приемлю ее, в меру ее величественности, целиком как врага. И тут моя честность». Если планы атеистов-революционеров для Гиппиус арифметически ясны и понятны, то ее собственные действия и действия близких ей людей, реально противостоящие этой политической силе, грезятся ей пока лишь «в исторической точке мутного пятна». Ощущение надвигающейся опасности заставляет Гиппиус, мобилизуя волю и веру, все же в конце письма надеяться на подъем и спасительную роль религиозной общественности: «Сюда должна врезаться наша нота <...>. Отсюда может явиться новая мелодия» (Наше наследие. 1990. №4(16). С.80). Вынужденное (из-за отсутствия денег) закрытие «Нового пути», которому Мережковские отдавали все свои силы, и печальные последствия революционных событий 1905 значительно изменили их жизнь. По словам Гиппиус, «всякие свободы были пресечены. Общее настроение <...> было подавленное», «ввиду создавшегося атмосферного удушья» ничего хорошего в России уже не предвидилось (Живые лица. Кн.2. С.252-253). В сложившейся ситуации Мережковские все больше уходят от живого и реального «дела» в узкий домашний круг строительства «новой церкви». Они решают заняться осуществлением своего «личного» плана: испытать триумвират на прочность совместной жизни, попытаться найти себе сторонников в Европе и в среде русских революционеров в эмиграции, познакомиться с новыми религиозными, политическими и культурными движениями на Западе. С этой целью 25 февр. 1906 триумвират почти на два с половиной года покидает Россию, обосновавшись в Париже.
11 июля 1908 Мережковские возвращаются в Петербург, а с дек. они вновь принимают активное участие в возобновленных в Петербурге (с 3 окт. 1907) Религиозно-философских собраниях, преобразованных в Религиозно-философское общество. Однако теперь диалог собраний проходил не между представителями интеллигенции и церкви, а внутри самой интеллигенции. Вместе с Блоком, Вяч.Ивановым, Розановым и других они обсуждают там актуальные проблемы своего времени: о судьбах России, о народе и интеллигенции, о современных религиозно-философских течениях.
1900-17 были годами наиболее плодотворной литературно-публицистической и практической деятельности Гиппиус во имя воплощения идеи Третьего Завета, грядущей Богочеловеческой теократии, во имя самого «Главного». Соединение христианской и языческой святости для достижения последней вселенской религии являлось заветной мечтой Мережковских. Принцип внешнего разделения с существующей церковью и внутренний союз с нею были положены в основу их «новой церкви». Даже в эмиграции, когда, казалось бы, все их дело было разрушено, Гиппиус продолжает быть верной своей идее. Надежда на религиозное возрождение обновленного человечества и России, подобно воскресению евангелического Лазаря (см. стихотворение «Рыжее кружево (о Петербурге)» с новым названием «Лазарь», 1918-38) не покидает Гиппиус никогда.
Два первых, во многом подражательных, «полудетских» стихотворений Гиппиус за подписью «3.Г.», еще до ее замужества и не без помощи Мережковского, были напечатаны в «Северном вестнике» (1888. №12), вокруг которого группировались петербургские символисты «старшего» поколения. Ранние стихи Гиппиус отражали общую ситуацию пессимизма и меланхолии 1880-х. «Реакцией на плохую форму гражданской поэзии,— писала М.С.Шагинян,— на короткое время стала "красивость" и "звучность" лирической поэзии Надсона» (Шагинян М.С. Человек и время. С.294). Молодое поколение было увлечено поэзией Надсона, и Гиппиус вместе с Минским, Бальмонтом и Мережковским не была здесь исключением, хотя, как она писала позднее, уже тогда у нее к Надсону «началось охлаждение» (Живые лица. Кн.2. С.177).
Первый романтическо-подражательный этап творчества Гиппиус 1889-92 совпал со временем становления раннего русского символизма и стал для Гиппиус периодом поисков собственного литературного лица. В журнале «Северный вестник», «Вестник Европы», «Русская мысль» и других она печатает рассказы, романы («Без талисмана», «Победители», «Мелкие волны» и др.) и реже — стихи. Первой заметной публикацией в прозе стал ее небольшой рассказ «Простая жизнь», появившийся в «Вестнике Европы» в 1890 (№4) с небольшими купюрами и под измененным редактором названием «Злосчастная». Если стихи Гиппиус писала как бы интимно и «для себя» и творила их, по ее словам, словно молитву, то в прозе она сознательно ориентировалась на общий эстетический вкус. В этом проявилась характерная для Гиппиус яркая двойственность, амбивалентность ее личности. С одной стороны, обостренный индивидуализм, почти экзистенциальное ощущение одиночества и оставленности в дисгармоничном и обезбоженном мире, а с другой — жажда метафизического единения, тяготение к духовно близким людям, к пронизанному святостью простому народу, к религиозной соборности. Вот почему те, кто ценил в творчестве Гиппиус только ее эстетическое начало (М.Кузмин, Е.Лундберг, Б.Глинский и др.), признавали только ее стихи, объявляя ее прозу схематичной, вычурной и фальшивой. Те же, кто видел и ценил в творчестве Гиппиус глубокий внутренний импульс, признавали и за ее прозой достоинство и значительность. «Отвлеченность Гиппиус,— писал чуткий критик И.Ф.Анненский,— вовсе не схематична по существу, точнее — в ее схемах всегда сквозит или тревога, или несказанность, или мучительные качания маятника в сердце» (Анненский И.Ф. О современном лиризме. 3. «Оне» // Аполлон. 1909. №3. С.9). «Все герои ее рассказов,— писал С.Соловьев о Гиппиус,— болеют ее собственной мукой: все они корчатся в тисках современной обезбожен-ной жизни, силятся разжечь угасший пепел религиозного состояния и действа» (Перевал. 1906. №1. С.54).
После появления программной работы Мережковского «О причине упадка и о новых течениях современной русской литературы» (1892) творчество Гиппиус приобретает отчетливый «символический» характер. Первые сборники рассказов Гиппиус «Новые люди» (1896; 1907) и «Зеркала» (1898), принесшие ей лит. известность, показывали людей символистского типа. Однако раскованный максимализм «новых людей», ставящих перед собой задачи поиска «новой красоты» и духовного преображения человека, вызвал раздражение и резкое неприятие со стороны либерально-народнической критики. Например, Н.К.Михайловский, недоумевая по поводу «новых людей» Гиппиус, характеризует ее творчество как явно «горячечный бред или монолог больного» (Михайловский Н.К. Отклики. СПб., 1904. Т.1. С.320). Но встречались и иные оценки. Так, о рассказе «Зеркала» один из рецензентов писал: «Автор умеет сочетать изысканность замыслов с изображением наиболее простых, иногда даже намеренно серых людей и обстоятельств. <...> Очень оригинально описание кладбища <...>; от него веет не тишиной смерти, а, напротив, разнообразием и полнотой жизни» (Вестник Европы. 1898. №1. С.418). В основе рассказа «Зеркала» лежала известная мысль Платона об отражении высшего мира идей в низшем мире вещей. Герои рассказа — Раиса, Ян и Игнатий — идентичны главным героям «Идиота» Достоевского и почти буквально отражают мысли последнего. Как перед Достоевским, так и перед Гиппиус стояла задача преодоления трагической двойственности человека, мечущегося между «демоническим» и «ангельским» началами.
Влияние Достоевского прослеживается и во многих других произведениях Гиппиус, в т.ч. и в романе «Роман-царевич» (1912), по своему сюжету близком «Бесам». «Я, должно быть, оттого и люблю Достоевского больше других,— признавалась Гиппиус в письме к 3.А.Венгеровой 4 июля 1897,— что понимаю, как путь к последней тишине,— сладострастие душевной боли» (ИРЛИ. Ф. 39. Ед. хр. 542).
«Третья книга рассказов» (1902) Гиппиус вызвала наибольший резонанс в критике. Говорили о ее «болезненной странности» (Литературный вестник. 1902. Кн.6. С.142), «мистическом тумане» (Научное обозрение. 1902. №6. С.244), «головном мистицизме» (Русская мысль. 1902. №7. С.220-221). Основная идея книги — раскрытие концепции метафизики любви на фоне духовных сумерек людей («Сумерки духа», 1899), еще не способных ее осознать.
Следующая книга рассказов Гиппиус «Алый меч» (1906) освещает метафизику Гиппиус уже в свете неохристианской тематики. Этот сборник, по мнению А.Белого, «уступая в художественной силе "Сумеркам духа", определенно и сильно окрашен проповедью христианства <...>, вскрывает мертвенность ходячих взглядов на христианство, увенчанное распадающимися храмами, в которых не звучит нам бархатный голос Тайны...» (Белый А. Арабески. М., 1911. С. 440).
Пятый сборник рассказов «Черное по белому» (1908) собрал произведения Гиппиус 1903-06. В касательной, туманно-импрессионистической манере в нем затрагивались темы подлинного и мнимого достоинства личности («На веревках»), темы любви и пола («Влюбленные», «Вечная "женскость"», «Двое-один»), не без влияния Достоевского был написан рассказ «Иван Иванович и черт». В рецензии на сборник А.Белый, отмечая, что в Гиппиус «чувствуется рука крупного художника; в ней ум и полеты большого таланта», «черты художника-аналитика, вроде Леонардо да Винчи», писал: «Недосказанное давит читателя невоплощенной схемой <...>, проникновение в глубину человеческой личности у Гиппиус несоразмерно с формой выражения. В романе, в трилогии могла бы сказаться Гиппиус; почему не развивает она свои темы в этих формах?» (Там же. С.446-447).
Последний сборник рассказов «Лунные муравьи» (1912) повествует о фундаментальных философских основах бытия и религии («Он — белый», «Земля и Бог», «Они похожи»). Этот сборник, по мнению Г., вобрал в себя лучшие рассказы из тех, которые она написала.
В 1911 Гиппиус публикует роман-трилогию: 1-я часть — «Чертова кукла» (Русская мысль. №1-3); 2-я часть — «Очарование истины» — закончена не была; 3-я часть — «Роман-царевич» (Русская мысль. 1912. №9-12; отдельным изданием М., 1913). Роман, по замыслу Гиппиус, должен был «обнажить вечные, глубокие корни реакции в общественной жизни», собрать «черты душевной мертвенности в одном человеке». Роман вызвал острые споры и в целом негативную реакцию критики за «клевету» на революцию и за слабое худож. воплощение.
Гиппиус заявила о себе и как драматург — «Святая кровь» (1900; вошла в 3-ю книгу рассказов); «Маков цвет» (1908; совм. с Мережковским и Философовым) — отклик на события революции 1905-07, переплетение любви и революции, показ подлинных и мнимых революционеров с идеалом «классовой борьбы». Драма «Зеленое кольцо» (1916), поставленная Вс.Мейерхольдом в Александрийском театре (1915), оказалась самой удачной. Гиппиус посвятила ее молодым, «зеленым» людям «завтра». Она же является автором двух киносценариев: «Невидимый луч» (середина 1920-х) и «Борис Годунов» (раннее название «Дмитрий Самозванец. Сцены из драмы»; 1930). Во втором киносценарии, написанном совместно с Мережковским, в главной роли должен был выступить Ф.И.Шаляпин, а в качестве художника предполагалось пригласить К.А.Коровина, но по разным причинам фильм так и не был поставлен (Мережковский Д.С., Гиппиус 3.Н. Данте. Борис Годунов. Киносценарии / под ред. и со вступ. статьями Темиры Пахмусс. New York, 1991; см. также: Зинаида Гиппиус. Новые материалы. Исследования. М., 2002. С.9-87).
Наиболее ценная часть художественного наследия Гиппиус представлена ее шестью стихотворными сборниками: «Собрание стихов 1889-1903 гг.» (М., 1904); «Собрание стихов. Книга вторая. 1903-1909» (М., 1910); «Последние стихи. 1914-1918» (Пг., 1918); «Походные песни» (Варшава, 1920); «Стихи. Дневник. 1911-1921» (Берлин, 1922); «Сияния» (Париж, 1938). Стихи Гиппиус писала нечасто, но писать их всегда любила и творила их, словно «молитву». В письме к В.Д.Комаровой от 29 июля 1897 она признавалась: «Ничто в мире не доставляет мне такого наслаждения, как писание стихов,— может быть, потому, что я пишу по одному стихотворению в год — приблизительно. Но зато после каждого я хожу целый день, как влюбленная <...> Стихи — это моя молитва. И дар писать их — все равно, худы они или хороши — я не променяла бы ни на какой другой дар» (Письма 3.Гиппиус к В.Д.Комаровой / публ. Н.А.Богомолова // In memo-riam: исторический сборник памяти А.И.Добкина. СПб.; Париж, 2000. С.199). Конечно, многие стихи Гиппиус имеют мало общего с церковными гимнами и песнопениями, но в лучших своих поэтических творениях ей действительно удавалось с какой-то особенной силой и блеском, с поистине «молитвенным» вдохновением выразить и свои самые заветные мысли, и литургические взлеты подлинных религиозно-метафизических устремлений. В поэзии Гиппиус была «своя походка, свой почерк, свой жест в стихах; они, как силуэты, возникали перед глазами в чтении сквозь особый, изломанный ритм, преобладанье любимых глаголов и эпитетов делало узким и по-своему изысканным ее поэтический словарь» (Шагинян М.С. Человек и время. С.295). Секретарь Мережковских В.Злобин, говоря о литературном наследии Гиппиус, отмечал: «Она оставила после себя записные книжки, дневники, письма. Но главное — стихи. Вот ее настоящая автобиография. В них — вся ее жизнь, без прикрас <...>. Но их надо уметь прочесть. Если нет к ним ключа, лучше их не трогать: попадешь в лабиринт, из которого не выбраться» (Злобин В. — С.7-8). Отзываясь на позднюю, пятую книгу стихов поэтессы, В.А.Амфитеатров писал: «...все та же строгая четкость стиха, все те же матово-жемчужные, благородные краски, какими Гиппиус давно пленяет нас» (Руль. Берлин. 1922. №464. 28 мая. С.9).
Основной нерв, постоянная напряженность, яркая импульсивность творчества Гиппиус и прежде всего ее поэзии связаны от начала и до конца с почти трагической, роковой антиномичностью проблемы духовного и индивидуального выбора, с изначальной двойственностью стремлений, коренящихся в ее противоречивой натуре, с интенсивным поиском гармонии и свободы, с божеским и дьявольским в самом человеке. Это «как бы запись борьбы — заключенных в душу человеческую — рабьей и сыновней миро- и самоосознанности» (Шагинян М.С. О блаженстве имущего. С.39): «Не ведаю, восстать иль покориться, / Нет смелости ни умереть, ни жить... / Мне близок Бог — но не могу молиться, / Хочу любви — и не могу любить» («Бессилье», 1893); «Ищу опасное и властное, / Слиянье всех дорог. / А все живое и прекрасное / Приходит в краткий срок» («Гроза», 1905).
Множество стихотворений, рассказов, статей посвящено Гиппиус теме любви: «Критика любви» (1901), «Влюбленность» (1904), «Любовь и мысль» (1925), «О любви» (1925), «Вторая любовь» (1927), «Арифметика любви» (1931). Замечательное стихотворение Гиппиус о любви — «Любовь одна» (1896) было переведено Райнером Мария Рильке на немецкий язык. Во многом следуя за концепцией любви В.С.Соловьева и отделяя влюбленность от желания, Гиппиус поясняла, что влюбленность — «это единственный знак "оттуда", обещание чего-то, что, сбывшись, нас бы вполне удовлетворило в нашем душе-телесном существе» (Антон Крайний. Литературный дневник (1899-1907). СПб., 1908. С.198-199). Соглашаясь с героем Достоевского старцем Зосимой, что ад — это неспособность человека любить, в письме к Философову (16 июля 1905) она вновь возвращается к этой центральной для себя теме: «Я ищу Бога-Любви, ведь это и есть Путь, и Истина, и Жизнь. От Него, в Нем, к Нему — тут начинается и кончается все мое понимание выхода, избавления. Достижение всяческой ко всему и во всем — Любви» (Temira Pachmuss. Intellect and Ideas in Action. Selected Correspondence of Zinaida Hippius: Изпереписки 3. Н.Гиппиус. Munchen, 1972. С.69). Метафизика любви Гиппиус — это неустанный поиск гармонии, попытка соединить «две бездны», небо и землю, дух и плоть, «я» и «мы» в «живой поток» Божественной вечности.
Октябрьскую революцию Гиппиус решительно не приняла. После разгона Учредительного собрания, Брестского мира и установления диктатуры большевиков (прихода «царства Антихриста») Мережковские (Гиппиус, Мережковский, Философов и В.Злобин) ночью 24 дек. 1919 навсегда покидают Петербург и Россию. «Многие из нас,— писала Гиппиус в 1927 И.Г.Гальперину-Каминскому,— и Россию покинули не для спасения своей жизни (бежать было опаснее), а как раз для того, чтобы свидетельствовать о правде, говорить, кричать о ней. <...> Однако <...> и мы сами узнали это лишь здесь: наша правда так невероятна, наше рабство так неслыханно, что людям свободным слишком трудно понять нас...» («Кто бури знал...». С.64). После недолгого пребывания в Польше в 1920, разочаровавшись как в политике Пилсудского по отношению к большевикам (12 окт. 1920 между Польшей и Россией было подписано перемирие), так и в роли Б.В.Савинкова, приехавшего в Варшаву, чтобы обсудить с Мережковскими новую линию в борьбе с большевиками, 20 окт. 1920 Мережковские, расставшись с Философовым, навсегда уезжают во Францию.
В конце сент. 1928 Мережковские принимают участие в I съезде русских писателей и журналистов за рубежом, проходившем в Белграде. Вместе с другими писателями-эмигрантами старшего поколения они дважды встречаются с королем Александром, от его имени награждаются югославскими орденами Святого Саввы: Мережковский — первой, а Гиппиус — второй степени, а также включаются в списки лиц для получения ежемесячных государственных субсидий. Кроме того, при Сербской академии наук создается специальная комиссия для издания «Русской библиотеки», в которой наряду с другими писателями издавались и Мережковские. В Париже они организует журнал «Новый корабль» (1927-28), а свои «воскресники» (1925-40) преобразуют в литературно-философское общество «Зеленая лампа» (1927-39), собиравшее представителей разных поколений эмигрантов и сыгравшее видную роль в интеллектуальной жизни «первой волны» эмиграции.
В.С.Фёдоров
Оглавление | Все источники