Волостнов Михаил Николаевич [17.10.1955-24.07.2001]
Волостнов Михаил Николаевич
[17.10.1955, д. Шестая речка, Татарская АССР — 24.7.2001, Набережные Челны]
— прозаик.
Родился в многодетной семье: мать воспитывала семерых детей. Отец — фронтовик,
инвалид Великой Отечественной войны, «первый грамотей на деревне», по выражению
писателя. Окончив среднюю школу (1972) и радиотехническое училище в Казани,
работал радиомехаником на часовом заводе в Чистополе, с 1979 — на КамАЗе в
Набережных Челнах, там же инженером-радистом во дворце культуры «Энергетик».
Был участником литературного объединения «Орфей» при городской писательской
организации, публиковался в местных газетах и журналах «Аргамак». Не поступив в
1983 в Литературный институт им. Горького, оставил мысль о высшем гуманитарном
образовании, но не о творчестве. Первое крупное сочинение писателя-самоучки
«Несусветное в Поганочках» (1987-92, опубл. 1995) принесло известность
Волостнову, он был приглашен стать слушателем Высших литературных курсов при
Литературном институте в Москве; в 1996 принят в СП России. В том же году
молодой автор стал лауреатом международной лит. премии «Москва-Пенне» в
номинации «Новое имя в литературе». По окончании ВЛК в 1997 вернулся в
Набережные Челны, зарабатывал на жизнь ремонтом бытовой техники, продолжал
писать. Отдельные рассказы публиковались в «Литературной России»,
«Роман-газете», в журнале «Москва», «Литературная учеба».
В 1999 посетил Валдай, где решил в дальнейшем обосноваться. Замыслу этому не
дано было осуществиться: Волостнов трагически погиб в июле 2001, во время
поездки к родственникам в Татарстан.
По словам писателя, сочинял он столько, сколько себя помнил, художественному
мастерству учился более всего у русских народных сказок, затем у отечественной
литературы, начиная с протопопа Аввакума. Особое место отводил творчеству
Н.В.Гоголя, из современников выделял В.Шукшина, Ю.Казакова, В.Белова,
Ф.Абрамова, А.Кима. Волостнов признавался своеобразном творческом соперничестве
с Г.-Г.Маркесом. Личность писателя Волостнова в значительной степени определена
и его общением с духовной литературой.
Первый роман Волостнова «Несусветное в Поганочках» (напечатан малым тиражом в
казанском частном издательстве в 1995), жанр которого автором обозначен как
«философия русского фольклора», критика назвала встречей с новым словом
(Переяслов Н. Жизнь журналов). Н.Переяслов высоко оценил своеобразный
«фольклорный» стиль писателя, отнес его произведение к «мистической ветви»
российской прозы, представленной сочинениями В.Одоевского, Н.Гоголя,
Ф.Сологуба, С.Клычкова. Роман последнего «Чертухинский балакирь» особенно
близок поэтике Волостнова (Переяслов Н. Инфернальные акценты российской прозы).
Сам Волостнов, говоря о своем творчестве, не был склонен к определению
«мистическое», настаивал на понятии «несусветное», под которым подразумевал
расхожие фольклорные сюжеты о колдунах, ворожеях, потаенных местах, волшебных
камнях («В какой-то момент мы с книгами поменялись ролями...». С.4).
Народные легенды, былинки, предания и поверья «скрещены» в прозе Волостнова с
реалистической канвой. Небыль не отделена границей от были, поскольку является
реальной частью жизни в сознании простого народа — главного действующего лица
романов и рассказов В. Фольклорная стихия, обращенная к основам человеческой
жизни: интересам рода, семьи,— мифологизирует изображаемую действительность,
выводит ее из сферы обыденного, случайного, делает знаковой, метафоричной.
Обнаруживая связь в типологии героев, повествовательной манере (обращение к
сказовым формам, вставным притчам и легендам) с классической мифопоэтической
традицией и «деревенской прозой», В. черпает материал не столько из
литературных, сколько из собственных источников: истории, услышанные в
Степа-новке, образ этой деревни и ее обитателей служат писателю прототипами.
Например, прототипом «Поганочек» послужило местечко Поляночки.
Так же и с городом Авсень, который располагается при д.Матрешки,— топос,
определивший заглавие, пространство и сюжетно-композиционное построение другого
эпического произведения Волостнова — романа «Авсень при Матрешках» (Роман-ж.
XXI век. 2001. №5). Автор подчеркивает: не деревня при городе, а город при
деревне, «ибо в деревне-то и происходит что-то настоящее, вечное и...
таинственное» («В какой-то момент мы с книгами поменялись ролями...». С.4).
Противостояние цивилизации, накладывающей темный отпечаток на человеческую
душу, и природного, полного чудес, поэзии, целительной силы космоса, включенное
в более широкую парадигму «смерть и бессмертие», составляет идейно-тематический
центр романа, как и в большинстве произведений Волостнова.
Действие начинается в послевоенное время: в 1955 молоденький солдат Павел
Звонарев, отслуживший в армии, возвращается в родную д.Матрешки к своей невесте
Тане. Путь Павла лежит через г.Авсень, где ему суждено откопать из могилы
заживо похороненную красавицу Фросю, которая станет его женой и приобщит к
городской жизни. Путешествующий солдат, мертвая царевна, свадьба, приворотное
зелье, искание клада в ночь на Ивана-Травника, змейка с венцом на голове —
вполне узнаваемые сказочные персонажи и атрибуты, которые соседствуют в романе
с такими реалиями, как засекреченный завод в Авсене, куда поступает на работу
Павел, партийные собрания, увлечение молодежи магнитолой. В последних,
«современных» главах, возникают уголовный мафиозный мир, оружие массового
уничтожения, ученые-генетики, создающие нового голема-клона. Вместе с тем
нарастает апокалиптическая тема, предстающая у Волостнова в духе
язычески-христианского народного видения.
Содержание произведения организовано пространственно-смысловой оппозицией.
Город Авсень — место, где совершается техническая революция с ее жертвами,
«разрушением земли и духа семьи». Воплощает эту идею в романе директор завода
Ирен Давидович Абрамов, который мечтает воздвигнуть над Авсенем стеклянный
колпак и оградить тем самым город будущего от неподвластных человеческому
разуму проявлений стихии. Это утопическое намерение, напоминающее хрустальные
дворцы Чернышевского, обретает символическое звучание в свете того, что Авсень
в восточнославянской мифологии — ритуальный персонаж, персонифицирующий начало
года, весенний солнечный цикл и приумножение плодов земных. Призыв «Авсень!»
(как и «Коляда!») используется в закличках, обращенных к благодатным силам
природы, от которых хочет отъединить людей Ирен Давидович. В противоположность
этому уклад жизни в деревне Матрешки сохраняет (правда, уже не такую прочную)
связь с древними традициями предков. Хранитель вековечных ценностей в романе,
пчельник Онисим Ворохов угощает мужиков медовухой и делится заповедями своего
деда. Эти «беседы» — вставные притчи в романе, со своим особым афористичным
языком, просторечиями и глубинной народной мудростью: «Гляди, Ониська, на
Самобраный Угор, как вырастешь, зря не ходи, не зарься, своим трудом живи, а то
и рассудка-то лишишься <...> В Предсказании сказано, что придет время и
оскудеет Самобраный Угор, и, придет время, будет он в пламени палимом, и,
придет время, будет на месте Угора ямище-болотище смрадное...» («Авсень при
Матрешках». С.16). Здесь речь идет об утраченном земном рае, когда Самобраный
Угор питал всякого пришедшего к нему. Но возникли в народе зависть, жадность,
соперничество, стали люди истреблять друг друга, и исчезло волшебство. Даровое
богатство, обернувшееся нечистой силой, соблазняет человека, разрушает его дом,
губит его бессмертную душу.
Белый дом, он же Кремль и Собор Един Православный, техника, ракеты и пришествие
апокалиптических всадников — все это причудливо складывается у Онисима в единую
картину мира, но не закрывает от него главной правды о собственном месте и
назначении в этом мире: «...а мужик как копал огород лопатой сто лет тому
назад, так и до сих пор копает и еще сто лет вперед будет копать» (Там же.
С.12). Таким образом, не на трех китах и не техническом прогрессе земля
держится, а на сельском труженике и его лошаденке. Ту же идею, но иным языком
высказывает поп Захарий: с гибелью аграрной России может погибнуть и весь мир.
Защитой от «злыдней поганых» служит у Волостнова Живое Слово. Истинное и
нетленное, хранится оно в изустных молитве, песне, заговоре, как душистый мед в
сотах. Другое спасительное начало в худож. мире писателя — любовь. Даже
неразделенная, она дает человеку силу, единит его с природой. Тема любви у
Волостнова неизменно получает поэтическое воплощение. Оставленная женихом Таня
в романе «Авсень при Матрешках» является взгляду случайных прохожих дивной
красоты русалкой, плещущейся в серебряной ряби реки. Стиль ее причитаний сродни
плачу Ярославны, с характерными для фольклора синтаксическим параллелизмом,
устойчивыми эпитетами, обращением к небесным силам. Лиризмом пронизана сцена
любовного свидания Павла и Фроси: «Мир был живой, в чувствах, в волнении»,
героине кажется, что «голова кружится» не у нее, «а у самой вселенной».
Писатель активно вводит в повествование поэтические приемы, что заставляет
говорить об особом типе его прозы. Автор отчасти сам дал ответ на этот вопрос,
сказав, что не может сделать выбор между «скрипкой-поэзией» и «гоголевской
симфонией», поскольку для него «настоящая проза — это тоже поэзия» («Я не
стыжусь, что почти ничего не читаю». С.8).
Проблематика и поэтика романов имеет продолжение в малой прозе Волостнова. К
теме утраты человеком своего Дома (сквозной в литературе XX в.) писатель
обращается не только в «Авсене при Матрешках». «Что ни дом — следы
саморазрушения»,— пишет В.Румянцев о рассказе «Кумажа». Героев манят «не
рассыпными миллионами, а крошечными суммами, на которые разве что хлеба купишь.
Но и такой соблазн опасен русской душе». (Румянцев В.— С.90). Разрушительно для
русского Дома, хранимого добрым Духом, и столкновение с современной наукой,
неразумно стремящейся все подвергнуть логическому анализу — об этом рассказ «И
тут оставайся, и с нами пойдем...».
Произведения В. называют сентиментально-романтическими. У Волостнова,
безусловно, присутствует идеализация простой деревенской жизни, незамысловатой
любви-привязанности, как в рассказе «Илья Лукич и Марья Карповна» (1996),
написанном в духе гоголевских «Старосветских помещиков». При этом Волостнов
заговорил о новой, неизвестной литературе XIX в. и не столь очевидной даже в
«деревенской» прозе минувшего столетия проблеме — о «предкатастрофических
перекрестках всех без исключения столиц» («Шведский овес и валдайская Майка».
С.130). В лирико-философской миниатюре «На все четыре стороны» (1998) состояние
мира уподоблено прорванной плотине. Героя-повествователя интересует не сама
трагедия, а ее последствия: что будет, когда вода схлынет, куда нас вынесет —
вечный неразрешимый вопрос на Руси.
Критика, не высказавшая на данный момент определенного мнения относительно
того, к какому жанру следует причислить произведения Волостнова (рассказы или
сказки), едина в приятии творчества талантливого автора, безвременно ушедшего
из жизни. Небольшое по объему наследие Волостнова, которое еще предстоит
собрать и опубликовать, занимает свое особое место в литературном процессе
конца XX — начала XXI вв.
Соч.:
Несусветное в Поганочках (по мотивам деревенских побасенок): роман. Казань.
1995;
Илья Лукич и Марья Карповна: рассказ // Литературная Россия. 1996. 22 нояб.
№47;
На все четыре стороны: рассказ // Литературная учеба. 1998. Кн.3;
И тут оставайся, и с нами пойдем...: рассказ // Москва. 2000. №11;
Я нарисую твой портрет: рассказ // Московский железнодорожник. 2001. №8;
Авсень при Матрешках: роман // Роман-журнал. XXI век. 2001. №5;
Шведский овес и валдайская Майка: рассказ // Наш современник. М. 2001. №12;
Милава. Кумажа. Байник да Банниха. И тут оставайся, и с нами пойдем...:
рассказы // «Здравствуй, племя младое, незнакомое...»: Антология рассказов
молодых писателей России. М., 2002.
Лит.:
Я не стыжусь, что почти ничего не читаю: [Беседа А.Тер-Маркарьяна с писателем
М. Волостновым] // Литературная Россия. 1996. №47. С.8;
Люсый А. Хронотопы нецепного пса. Метаморфозы в рассказе Михаила Волостнова «На
все четыре стороны» // Литературная учеба. 1998. Кн.3. С.20-21;
Столкнулось будущее с прошлым, как с ледоколом самолет... Литературные журналы
в ноябре // НГ Ехlibris. 2000. 30 нояб.;
В какой-то момент мы с книгами поменялись ролями...: [Разговор с писателем /
беседовала М. Ганичева] // Роман-журнал. XXI век. 2001. №5. С.4;
Переяслов Н. Жизнь журналов // День литературы. 2001. №9;
Вавыкин О. Убит на взлете // Литературная Россия. 2001. 27 июля;
Переяслов Н. Инфернальные акценты российской прозы: Биографическая справка о
писателе;
Румянцев В. Прерванная сказка. Михаил Волостнов как рассказчик // «Здравствуй,
племя младое, незнакомое...»: Статьи новых русских критиков. М., 2002. С.90-94.
О.Г.Третьякова
Оглавление | Все источники