Ювачев Даниил Иванович [30.12.1905-02.02.1942]
Хармс Даниил Иванович (настоящая фамилия Ювачев)
[17(30).12.1905, Петербург — 2.2.1942, в заключении]
— поэт, прозаик, драматург.
В творческой личности Хармса по-своему сказались характер и убеждения его отца И.П.Ювачева, родившегося в семье дворцового полотера, после окончания морского училища служившего на флоте штурманом, участника народовольческого движения. В 1833 И.П.Ювачев был приговорен к 15 годам заключения. Около 4 лет провел в одиночной камере Шлиссельбургской крепости, откуда был переведен на сахалинскую каторгу. Освободившись (1895), Ювачев порвал с революционным прошлым и проявил себя как глубоко религиозный человек с ортодоксальными принципами. У сына же постоянно сочетались творческая дерзость, отрицание установленных канонов с религиозным чувством.
Хармс учился в Петершуле — Главном немецком училище святого Петра (отсюда свободное владение немецким яз.), перешел во 2-ю Детскосельскую советскую единую трудовую школу (бывшая Мариинская гимназия в Царском Селе). По ее окончании (1924) поступил в Ленинградский электротехникум, но его не окончил: увлечение поэзией пересилило др. занятия.
Самое раннее из сохранившихся стихотворений Хармса относится к 1922 («В июле как-то лето наше...»). А с публичным чтением своих стихов он впервые предстает в 1925 в составе туфановского «Ордена заумников DSO». Сближение с А.Туфановым во многом определило творческое лицо Хармса. Следуя принципу «театрализации жизни», он создал свой экстравагантный образ благородного чудака на иностранный манер: двубортный жилет, гольфы, тяжелая трубка в зубах — и непрерывные странности в поведении, шокирующие здравомыслящих. «Человек-спектакль» — так скажет о нем один из современников (Семёнов Б. — С.281). Туфановская поэтика тоже оказалась созвучной художественным экспериментам Хармса. Это техника смыслового «сдвига», «текучести», фрагментарность композиции. Правда, уже изначально Хармс отошел от главного направления учителя и сделал упор не на фонический принцип стихосложения (хотя и превосходно его использовал при исполнении стихов — своих и чужих), а на семантический: «Как-то бабушка махнула, / И тот час же паровоз / Детям подал и сказал: / Пейте кашу и сундук» («Случай на железной дороге»).
Отход от А.Туфанова предопределила и его дружба с не зависимым ни от кого А.Введенским, вместе с которым в 1926 Хармс создает «Школу чинарей» — камерное сообщество, куда помимо двух поэтов вошли философы Я.С.Друскин, Л.С.Липавский (печатался под псевдонимом Л.Савельев как автор научно-популярных книг для детей) и увлеченный математикой поэт, впоследствии редактор детского журнала «Еж» Н.Олейников. Существенность игрового момента в деятельности Хармс и его соратников проявилась в том, что до сих пор ни его псевдоним, ни смысл слова «чинари» однозначно не расшифрованы. «Хармс» трактуется и как «обаяние», «чары» (от французского charm), и как «вред», «несчастье» (от английского harm), и как Чародей, и как намек на Шерлока Холмса. Всего же около 30 псевдонимов использовал Даниил Ювачев: кроме указанного основного, — Чармс, Гармониус, Шардам, Дандан, а также Иван Топорышкин, Карл Иванович Шустерлинг и многие другие. И слово «чинарь» (Хармс подписывался тогда «чинарь-взиральник») имеет тоже лишь предположительное толкование: от понятия «чин» или «духовный ранг». Окончательная расшифровка просто невозможна, ибо главным принципом творчества и жизненного поведения Хармс и Введенский избрали алогизм. В середине 1920-х такая позиция окрашивалась еще в веселые тона. Частые выступления где угодно: то в тургеневской библиотеке, то в Госпароходстве, то на вечере в Союзе поэтов (туда Хармса приняли в марте 1926). Всегда — эпатаж, атмосфера скандала.
Стихи Хармса появились и в печати: «Случай на железной дороге» в сборнике «Собрание стихотворений» (Л., 1926), «Стих Петра Яшкина» в сборнике «Костер» (Л., 1927). В янв. 1928 «Афиши Дома печати» публикуют декларацию ОБЭРИУ, где участники объединения претендуют на выражение «органически нового мироощущения». Тогда же они организуют шумный вечер «Три левых часа», гвоздем программы которого стала постановка пьесы Хармса «Елизавета Бам». Творческое лицо ее автора в декларации было определено так: «Поэт и драматург, внимание которого сосредоточено не на статичной фигуре, но на столкновении ряда предметов, на их взаимоотношениях. В момент действия предмет принимает новые конкретные очертания, полные действительного смысла. Действие, перелицованное на новый лад, хранит в себе "классический" отпечаток и в то же время представляет широкий размах обэриутского мироощущения» (Афиши Дома печати. 1928. №2. С.12). В этой характеристике выделены два свойства хармсовской поэтики: динамизм и, при видимой модернистской алогичности, классическое основание. Не случайно С.Маршак потом скажет о Хармсе: «Человек с абсолютным слухом и какой-то — может быть, подсознательной — классической основой» (Письмо к А.В.Македонову // Маршак С. ССМ., 1972. Т.8. С.509).
В 1928 Маршак привлек Хармс к работе в ленинградском отделе «Детгиза», и тот стал одним из ближайших его соратников в создании новой литературы для детей. «Иван Иваныч Самовар» (1928), «Иван Топорышкин» (1928), «О том, как папа застрелил мне хорька» (1929), «Веселые чижи» (в соавторстве с С.Маршаком, 1929), «Миллион» (1930), «Врун» (1930) и другие 11 отдельными издания Хармса, предназначенных для детского читателя, появились при его жизни, и сам А.Луначарский сказал, что Хармс «является первооткрывателем веселой детской книги» (см.: Семёнов Б.— С.259).
На рубеже 1920-30-х не без влияния «чинарей»-философов, а также космического супрематизма К.Малевича и «зоркого ведания» М.Матюшина он попытался создать учение о «цисфинитной логике», где отбрасывалась логика «научная», а утверждалась «творческая», по которой нарушение идеального начала в мире создает самоё жизнь (Из рукописной тетради Хармса 1931. ОР РНБ). Такому миропониманию соответствуют стихотворения Хармса «Звонить — лететь (Третья цисфинитная логика)», «Не теперь», «Вечерняя песнь к именам моим существующим» (все — 1930), стихотворные диалоги «Месть» (1930), «Окно», «Вода и Хню», «Комедия города Петербурга» (все — 1931). Не случайны интерес Хармса к оккультизму, переписывание им работ Папюса, увлечение загадочными знаками (см.: Никитаев А. Тайнопись Даниила Хармса: Опыт дешифровки // Даугава. 1989. №8. С.95-99). Вывод Хармса: художник должен делать установку не на следование нормативной логике, а на отступление от нее. То же и в быту: суть жизни — в отступлении от утвержденных канонов поведения.
Последствия такого умонастроения, которое Хармс не скрывал, не заставили себя ждать. В дек. 1931 Хармс вместе с другими работниками Детского сектора ЛЕНОТГИЗа был арестован по подозрению в антисоветской деятельности. На допросах Хармс вел «абсурдистскую» игру, вызывающе называя свое творчество «вредительским» и «антисоветским». Был приговорен к заключению в концлагере на 3 года, что было в 1932 заменено ссылкой в Курск, куда его сопроводили вместе с А.Введенским. По возвращении Хармс в Ленинград (нояб. 1932) в его творческом сознании наблюдаются существенные перемены. Хармс продолжает сотрудничать в журналах «Еж» и «Чиж», публикует там вольный перевод повести В.Буша «Плих и Плюх». Его принимают в СП СССР (1934). Он, как и прежде, посещает филармонические концерты (Хармс великолепно играл на фисгармонии, с особым удовольствием И.С.Баха). Но стихи пишет все реже и реже. В 1934 начинает работу над философским трактатом «Существование» — не завершает.
В марте 1937 в журнал «Чиж» публикует стихи «Из дома вышел человек», после чего его перестают печатать и в детских изданиях: уж очень четко был прочитан подтекст «детских стишков» о бесследно пропавшем человеке. В том же 1937 Хармс приступает к созданию прозаического цикла «Случаи». 30 записей, близкие по характеру к анекдотам (туда войдут записи 1933-39), раскроют всю абсурдность окружающего Хармса мира — не в сказочной игре случайностей, как прежде, а в трагической сути ежедневного существования человека. Здесь случайность предстала как сущность, безобразность — как эстетический канон, незаконченность повествования — как четкое выражение бессмысленности жизни. В повести «Старуха» (1939) торжествует идея «казни без вины», и неспроста она неоднократно будет уподоблена фантасмагориям Ф.Кафки. Лишенный средств к существованию, Хармс заносит в свой дневник: «Удивляюсь человеческим силам. Вот уже 12 января 1938 года. Наше положение стало еще много хуже, но мы все еще тянем. Боже, пошли нам поскорее смерть» (Горло бредит бритвою. С.137). 23 авг. 1941 как уже бывший под следствием по политическому подозрению Хармс подвергается аресту. Его принимают за сумасшедшего (возможно, это последняя «игра» Хармса), помещают в тюремную психиатрическую больницу, где он и умирает.
Один из наставников и соратников Хармс отмечал, что для него было характерно «понимание жизни как чуда, причем абсолютно бескорыстного чуда», «потому он говорил, что в жизни есть две высокие вещи: юмор и святость». Причем «три главные темы его творчества — жизнь в чуде, обнажение некоторых лицемерно скрываемых сторон его жизни и тема недочеловека — настолько переплетаются, что создается какой-то новый литературный жанр. Страшное в этих вещах уже уходит за пределы искусства» (Друскин Я. Дневники. СПб., 1999. С.112-113). Мрачным искусством стала в конце концов жизнь Хармса. А вот его творчество жизнестойко. Он является несомненным классиком детской литературы, в области драматургии предвосхитил и в чем-то превзошел новации абсурдистов С.Беккета и Э.Ионеско, стал достойным соперником Ф.Кафки в области прозы, создал жанр современного «черного анекдота» (не случайны появления анекдотов, приписываемых Хармс. См.: Горло бредит бритвою. С.219-236). В целом же Хармс подарил нам образ человека, который в тисках жесткого режима был верен принципу: «Мы хотели быть истинно свободными...» А гармонию нес в своей душе: «Это единственное, чем я горжусь: вряд ли кто чувствует так гармоничность в человеке, как я. Может быть, на всей земле всего тысяча таких людей. Одни чувствуют ее в руках, другие в голосе, а я во всем. И это совсем не правильность черт. Можно быть одноглазым и гармоничным» (Липавский Л. Из разговоров «Чинарей» // Аврора. 1989. №6. С.131).
Соч:
ПСС: [в 3 т.]. СПб., 1997; ПСС: Неизданный Д.Хармс. СПб., 2001;
ПСС: Записные книжки. Дневники: в 2 кн. СПб., 2002;
Соч.: в 2 т. М., 1994;
Собрание произведений. Bremen. Кн. 1, 2. 1978; Кн. 3. 1980; Кн. 4. 1988;
Избранное. Wurzburg, 1974;
Полет в небеса: Стихи, проза, драмы, письма. Л., 1988;
Случаи. М., 1989; Ванна Архимеда: сб. Л., 1991;
Горло бредит бритвою: Случаи, рассказы, дневниковые записи // Глагол. 1991. №4;
Поэты группы «ОБЭРИУ»: сб. СПб., 1994. (Б-ка поэта. Б. серия);
«...Сборище друзей, оставленных судьбою»: «Чинари» в текстах, документах, исследованиях: в 2 т. [М., 1998]. Т.2.
Лит.:
Рахтанов И. «Еж» и «Чиж» // Рассказы по памяти. М., 1969. С.143-190;
Семёнов Б. Даниил Иванович Хармс // Время моих друзей: Воспоминания. Л., 1982;
Бахтерев И. Когда мы были молодыми // Воспоминания о Заболоцком: сб М., 1984;
Daniil Kharms's and the Poetics of the Absurd: Essays and Materials. London, 1991;
Жаккар Ж.-Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда. СПб., 1995;
Кукулин И. Рождение постмодернистского героя по дороге из Санкт-Петербурга через Ленинград и дальше // Вопросы литературы. 1997. №4;
Ямпольский М. Беспамятство как исток (Читая Хармса). М., 1998;
КобринскийА. «ОБЭРИУ» в контексте русского литературного авангарда. М., 1999;
Токарев Д. Курс на худшее: абсурд как категория текста у Даниила Хармса и Сэмюэля Беккета. М., 2002;
Котельников В. «Звезда бессмыслицы» взошла над Петербургом // Вопросы литературы. 2004. Нояб.-дек.
Г.В.Филиппов
Оглавление | Все источники