Ачаир Алексей [17.09.1896-16.12.1960]
Ачаир Алексей (настоящее имя Алексей Алексеевич Грызов)
[5(17).9.1896, ст.Ачаирская близ Омска (по др. данным — Омск) — 16.12.1960,
Новосибирск]
— поэт.
Родился в семье офицера Сибирского казачьего войска.
В 1914 окончил Омский кадетский корпус. Отказавшись от военной карьеры,
поступил на инженерное отделение Петровско-Разумовской сельскохозяйственной
академии в Москве, где проучился 3 года. А. не принял революции 1917. Участник
Белого движения. С отступающими войсками А.В.Колчака совершил Сибирский Ледяной
поход по тайге. После поражения армий Колчака скитался (Китай, Корея,
Филиппины) (См.: Мелихов Г.В. - С.163).
В 1922 оказался во Владивостоке, редактировал дальневосточную газету «Последние
новости».
В 1923 вместе с отцом эмигрировал в Харбин, где постоянно жил до сент. 1945.
Служил секретарем образовательного отдела харбинского Христианского союза
молодых людей, занимался литературной и педагогической деятельностью. Издал
брошюру «Христианский союз молодых людей в Харбине» (1923). Как писал Ачаир,
Христианский союз был «центром культуры христианского, рыцарского русского
братства» (Мелихов Г.В.— С.165-166). Лозунг союза — «Бог, Родина, честность»,
цель — гармоническое развитие личности.
В 1926 Ачаир организовал и возглавил литературное объединение «Чураевка»
(первоначально — «Молодая Чураевка»). Оно названо в честь русского поселения
Чураевка в Америке (штат Коннектикут), основанного писателем Г.Д.Гребенщиковым,
автором романа-эпопеи «Чураевы» о сибирских старообрядцах (см.: Штейн Э. Поэты
русского Китая // Новый журнал 1966. Кн.206. С.141). В здании Христианского
союза по четвергам собирались писатели, художники, музыканты для дискуссий,
концертов, спектаклей. С этим «чураевским питомником» (выражение
Ю.Крузенштерн-Петерец), просуществовавшим почти 10 лет, связана судьба многих
поэтов дальневосточной ветви русской эмиграции: Л.Андерсен, М.Волина,
В.Перелешина, Л.Хаиндровой и др. «Чураевка» оказала большое влияние на молодежь
русского Харбина. В течение 10 лет (1925-35) Ачаир издавал газету «Чураевка»,
где регулярно печатал свои стихи и произведения членов литературного
объединения.
В 1931, когда Харбин был оккупирован японскими войсками, многие «чураевцы»
перебрались в Шанхай. Ачаир оставался в Харбине, продолжая руководить
«Чураевкой». В этом же году под редакцией Ачаира был издан коллективный сборник
харбинских поэтов «Семеро».
В 1933 Ачаир отказался от руководства «Чураевкой» из-за разногласий с
отколовшейся группой поэтов, ставших именовать себя «Молодой Чураевкой». (Под
таким названием в 1932 выходил журнал; выпущено 6 номеров. Продолжением его
стал издаваемый Ачаиром с конца 1933 по конец 1934 журнал «Чураевка»; вышло 7
номеров.)
В сент. 1945, после вступления Красной Армии на территорию Северо-Восточного
Китая, Ачаир был арестован и принудительно депортирован в СССР. 10 лет провел в
воркутинских лагерях. После освобождения в 1955 жил в г.Байкин Красноярского
края, позднее — в Новосибирске, преподавал пение, вел кружки эстетического
творчества в средней школе. Как и в лагере, не оставлял литературных занятий. 3
стихотворения, относящиеся к 1950-м, впервые опубликованы в антологии «Харбин.
Ветка русского дерева» (Новосибирск. 1991). Ачаир умер на работе от сердечного
приступа.
У Ачаира рано проявился поэтический и музыкальный дар. Стихи он начал сочинять
с 8-9 лет. Впервые свое стихотворение Ачаир опубликовал студентом
Петровско-Разумовской академии в журнале «Дело Сибири».
В 1918-19 его стихи, посвященные «малой родине», печатались в журнале
«Отечество» (Новониколаевск), «Иртыш», в газете «Наша заря» (Омск).
В 1925 в харбинском издательстве содружества поэтов «Медитат» вышла поэтическая
книга Ачаир под названием «Первая», куда вошло 34 стихотворений. Ставшее
знаменитым стихотворение «Эмигранты», последние строки которого — «Не согнула
судьба нас, не выгнула, / Хоть пригнула до самой земли, / И за то, что нас
Родина выгнала, / Мы по свету ее разнесли» — часто цитировалось эмигрантскими
авторами. В.Янковская использовала их в качестве эпиграфа к своему сб. «По
странам рассеяния».
В 1937 казачий поэт А.Перфильев внимательно следивший за творчеством Ачаир,
вспоминал: «Лет 12 назад <...> писал я о его сборнике стихов <...> Хорошо помню
сборник, его темы и сущность, его тревоги и надежды». (Для Вас. Рига. 1937.
№17. С.29). Рецензенты единодушно признавали поэтический дар Ачаира, в то же
время отмечали, что в его стихах угадывается подражание Н.Гумилеву и
С.Городецкому (См.: Баженова Т. Ачаир. Первая Медитат // Русский голос. Харбин.
1925. № 3191).
Последующие поэтические книги Ачаира появились 12 лет спустя, хотя он не
переставал печататься в изданиях русского Харбина — литературно-художественных
журналов «Рубеж», «Лучах Азии» и др.
В 1929 в пражском альманахе «Вольная Сибирь» (№ 5, 6/7) появилась большая поэма
Ачаира «Казаки».
В 1933 стихи Ачаира были опубликованы в коллективном сборнике «Парус», в 1936 —
в первой поэтической антологии русского зарубежья «Якорь» (Берлин).
Ачаир выступал на вечерах и концертах. Свои стихи он «всегда читал нараспев и
любил декламировать их под музыку собственного сочинения» (Резникова Н,— С.
391). Музыкальность Ачаира отмечали многие мемуаристы. «Он <...> сам подбирал к
своим стихам музыку <...> В музыке, в стихах, которые, казалось, лязгали, как
копыта на мерзлом снегу, слышалась летевшая на конях, не покорившаяся красным
казачья Сибирь» (Крузенштерн-Петеретц Ю. Чураевский питомник // Возрождение.
1968. №204. С.51). Популярности Ачаира во многом способствовала его
музыкальность. Многие популярные песни для харбинской молодежи написаны на
слова Ачаира («На востоке заря, нам пора уходить от родного костра...», «Нам,
братья, ушедшие в дальнюю новь...» и др.). Оригинальная внешность Ачаира как и
его стихи, притягивала к нему поклонников. «Внешность его никак не
соответствовала его происхождению. Тонкий в кости, изящный, с золотой шапкой
вьющихся волос, хороший пианист, он скорее походил на рафинированного эстета
петербургских гостиных, чем на сибирского казака» (Волин М. Русские поэты в
Китае// Континент. 1982. №34. С.339).
Вторая книга стихов Ачаира «Лаконизмы» вышла в 1937 в харбинском издательстве с
таким же названием. А.Перфильев отмечал: «Спасение Ачаира в его талантливости.
Сжатость его не искусственна, ритм четок, мысли углублены и заострены, а иные
четверостишия говорят больше, чем целые поэмы. Строго говоря это не стих, а
афоризмы, стихотворные эпитафии на могилах чувств и переживаний <...> В его
стихах ясная умудренность, сдержанность. Улыбчивая, чуть тронутая инеем грусть.
И большая усталость <...> В сборнике нет бодрости, хотя и нет отчаяния. И это
грустно, потому что граничит с равнодушием» (Перфильев А. Для Вас. 1937. №17.
С.29; см. также отзыв: Аргус [Айзенштадт М.] // Рубеж. 1937. №16. С.З).
В большинстве своем четверостишия в «Лаконизмах» — философского содержания.
Например:, «Как обольстительны бывают дали! / Как к ним спешим! / Мы радостны в
пути... / Но вдруг / Обрыв... Куда теперь идти? / Мы верных троп не наблюдали»
(«Тропы»). В дальнейшем к форме «афоризмов» Ачаир не обращался.
В 1938 увидела свет третья книга Ачаира «Полынь и солнце», которой предпослан
эпиграф: «От стремени — к стремени, от сердца—к сердцу». На титульном листе
указано вымышленное издательство «Стремя». Из 28 стих, более половины — о
Сибирском крае, казачестве. Среди них — «Вселенская Русь», «Родные травы», «На
моей земле», «Казаки», «Казачьи реки», «Атаман на страже» и др.
В 1939 в Харбине вышел четвертый, самый известный сборник стихов Ачаира
«Тропы», куда вошли стихи-воспоминания о прошлом: «О вьющемся снеге, / О
радостном беге / Сибирских салазок / С горы ледяной, / О девичьем смехе, / О
лунности сказок / Над снежной страной» («Взгрустнулось»); элегические раздумья
о горькой эмигрантской судьбине, о смысле жизни: «Без ветра спокойно молчала /
Лазурная стылая высь... / На взмыленной тройке промчала / Сверкнувшая звездами
жизнь».
Оценивая сборник с точки зрения особенностей поэтики, Перфильев писал: «Алексей
Ачаир радует и волнует. Свежесть сравнений, умелое пользование рифмами по
созвучию, стремление к обновлению форм сочетается у него с простотой и
ясностью. Он не загораживается от мира поэтической дымовой завесой и, стремясь
к новому, не ломает старого. В нем заметен здоровый постепенный рост
полнокровного дарования» (Для Вас. 1939. №9. С.28; см. также: Пильский П.
[Рец.] // Сегодня. 1939.17 апр. С.6; Осокин С. [Андреев]. [Рец.] // Русские
записки. Париж. 1939. №7).
В статье «Харбинские писатели и поэты», помещенной в журнале «Рубеж» (1940.
№6), автор отмечал, что в сборнике «Полынь и солнце», «Тропы» голос Ачаира «уже
звучит определенно, уверенно — это голос зрелого поэта, поэта степей, широких
просторов, мужества, идеализма, полетов "на снежные высоты" чести, верности и
рыцарства <...> В жизни — проза и однообразие,— "ни сказок, ни фей", но в
творчестве эта же самая жизнь горит, как радуга» (Цит. по: Мелихов Г.В. —
С.163). В статье устанавливалось поэтическое родство Ачаира с И.Северяниным и
М.Цветаевой.
Середина 1930-х — начало 1940-х — время высокой творческой активности Ачаира.
Он начинал обретать известность у эмигрантского читателя, печатался в парижских
и пражских изданиях.
В 1942 в нью-йоркском литературно-художественном сборнике было напечатано
стихотворение Ачаира «Оазис».
В 1943 был издан последний сб. поэта «Под золотым небом». В некоторых стихах
его встречается экзотика (шаманы, тайфуны, кумирни и т.п.), обусловленная силой
поэтического воображения, устремленностью к романтическим странствиям по
древним странам: «... но я, как и прежде, скитаюсь по Азии древней. / Цветные
одежды. Кумирни. Пустыни. Дворцы...». Ачаир, как и многие поэты старшего
поколения Русского зарубежья, испытал благотворное влияние традиций
классической поэзии, искал и др. животворные родники, способные питать его
стих. «Музыкальность поэта,— писала знаток русского Харбина Е.П.Таскина,—
по-видимому, определила своеобразную поэтику его стихов: они легки, изящны,
напевны (особенно "Пичуга", "Взгрустнулось" и др.). В них звуковое очарование
ритмики, хотя на некоторых лежит печать эстетизма, отвлеченности от реальной
жизни,— он черпал поэтические интонации из эпохи, среды, в которой жил»
(Харбин. Ветка русского дерева. С.15). Некоторые стихи Ачаира не лишены черт
импрессионистической поэтики.
В осмыслении казачьей темы Ачаир близок поэтам-современникам: М.Волковой,
Н.Евсееву, А.Перфильеву, Н.Туроверову. Мотив родины и изгнания в их творчестве
(как и вообще у поэтов первой волны эмиграции) — определяющий. Ачаир хранил
верность своей «малой родине» — взрастившей его Сибири. Однако в его стихах, в
отличие от стихов казачьих поэтов, иногда прорывалась оптимистическая нота:
«Пусть во мраке полночи / нам надежды нет,— / сердце светом солнечным / бережет
рассвет». О чертах творческой индивидуальности Ачаира хорошо сказал близко
знавший его В. Перелешин: «Алексей Ачаир — поэт разнообразный, от тем казачьих
пришедший к темам стихийного движения России на восток, поэт доброй воли и
гуманности, часто умевший облечь свои замыслы в одежды великой гармонии и
музыкальности. В его менее удачных вещах преобладает нота назидательности, но
мы оцениваем поэта не по его срывам, а по его способности иногда приблизиться к
совершенству» (Перелешин В. Русские дальневосточные поэты // Новый ж. 1972. №
107. С 256).
Соч.:
Стихи // Харбин. Ветка русского дерева. Новосибирск, 1991;
Стихи // Мы жили тогда на планете другой... (Стихи Русского зарубежья). М.,
1994. Кн.2;
Стихи // Вернуться в Россию стихами... Антология. М., 1995. С.53-55.
Лит.:
Резникова Н. В русском Харбине // Новый журнал. 1988. №172-173. С.385-393;
Муранов Д., Звягинцев В. За плотно закрытой дверью: Дело Алексея Грызова //
Человек и закон. 1992. №6-7;
Таскина Б. Поэтическая волна «русского Харбина»: 1920-1940 гг. // Записки
русской Академической группы в США. Нью-Йорк, 1994. Т.26;
Таскина Е. Неизвестный Харбин. М., 1994;
Слободчиков В.А. Чураевка // Русский Харбин / сост., предисл. и комм.
Е.П.Таскиной. М., 1998;
Мелихов Г. В. Белый Харбин: Середина 20-х. М., 2003. С.160-166.
В.Н.Запевалов
Оглавление | Все источники