AZ-libr.ру

Кусиков (настоящая фамилия Кусикян) Александр Борисович
       [17(29).9.1896, Армавир — 20.7.1977, Париж]
       — поэт.
       По отцовской линии принадлежал к роду хатукаевских армян Кусикьянц — Кусикян — Кусиковых, переселившихся в Армавир между 1828 и 1830 и занимавшихся крупной торговлей. Поскольку мать была черкешенкой, согласно восточной традиции, Кусиков считал себя черкесом. В литературных кругах, как свидетельствует В.Шершеневич, носил «звучную кличку» — Сандро Бейбулат Ку (Шершеневич В. Великолепный очевидец. М., 1990. С.554). По окончании гимназии с 1915 служил солдатом-кавалеристом Северского драгунского короля Датского полка, во время Февральской революции стал военным комиссаром в Анапе, в том же году перебрался в Москву. В 1919 участвовал в формировании первого советского конного полка в Петровском парке и был назначен командиром отдельного кавалерийского дивизиона. Военную службу оставил в 1921: «Теперь я только поэт, революционер и Александр Кусиков. Белогвардейцев презираю, в РКП членом не числюсь» (Автобиография // Новая русская книга. Берлин. 1922. №3. С.44).
       Печататься начал в 1917, но еще год назад создал 2 романса, обретших широкую популярность: «Бубенцы» («Сердце будто забилось пугливо...») и «Обидно, досадно» («Две черные розы — эмблемы печали...»). Всего же более 20 стихотворений Кусиков будут положены на музыку А.Р. и М.Р.Бакалейниковыми и С.Н.Василенко. В сознании многих современников обличье Кусиков закрепилось как сочетание деталей: галифе, кавалерийские шпоры и гитара через плечо. Первые книги Кусиков — «Зеркало Аллаха» (1918) и «Сумерки» (1919). Хотя вторая и выдержала 4 изд., ее ученический характер (смесь бальмонтизма с северянинщиной) вызвал такую самооценку автора: «Очень плохая и безнадежная книга, от нее отказываюсь и не признаю» (Автобиография. С.43). Зато «Зеркало Аллаха» обозначило главную, плодотворную тему Кусиков — Восток и современность.
       Важным для становления Кусикова-поэта стало сближение с Есениным.
       В 1919 они подают совместное заявление о принятии в члены кружка «Звено» — объединения «поэтов полей и рабочих окраин». Эта черта — чувство связи с «малой родиной» — объединяла их и в Ордене имажинистов, куда Кусиков вошел в том же году. В Ордене сразу обозначились 2 ветви: левая, «западная», и правая, «восточная», русско-патриотическая. «Вадим Шершеневич и Анатолий Мариенгоф, а рядом Сергей Есенин и Александр Кусиков — что может быть нелепее, безобразнее этого сочетания? — писал тогда один из критиков.— С одной стороны урбанисты, футуристы, последователи Маринетти и Маяковского, <...> с другой стороны поэты космоса, <...> идущие от народной легенды, от мифа...» (Львов-Рогачевский В.— С. 46). Силу стихов Кусикова, проникнутых чувством родного края, признавали даже его эстетические противники. В.Шершеневич отмечал, что «Сандро хорошо знал арабских поэтов. Знал быт, нравы черкесов», и «восточный акцент» у него естественен» (Шершеневич В.— С.22). То же выделял и В. Брюсов: «...там, где он касается Востока, ислама, поэт находит верные слова и запоминающиеся образы» (Брюсов В. Среди стихов. М., 1990. С.533). «Его, как властительный над сознанием гипноз, чаруют и манят картины месяца-пастуха, запрокинувшего свой красный башлык... Облака, зашедшие за рассветный плетень синим стадом его буйволиц. Облезлый баран, спрыгнувший с крыши. Родные орлы в перекличке. И сладко, и с восточной слезной меланхолией рокочут его чистые струны...» (Абрамович Н.— С.15).
       Разделяя «органическую философию» Есенина, согласно которой искусство мертво вне национальной специфики, ибо та вызвана природной необходимостью, Кусиков также воспринял и претворил принципы «органического образа». Вопреки тезису гранда имажинистов «стихотворение не органический образ, а только толпа образов» и утверждению, что худож. творчество — «механическая работа, а не органическая, как полагают Есенин и Кусиков» (Шершеневич В. 2x2=5. М., 1920), Кусиков создал мир текучих, хотя и графически четких образов, где абстрактное переходит в предметное, природное в человеческое, зрительное в звуковое и т.д. «Подбитым галчонком клюется / В ресницах скупая слеза»; «В небе облак лохматой дворняжкой / По-собачьему звонко плачет»; «На цыпочках день уходит, / Шепелявит листва в зарю»; «Розовея, впрягались дали / В зарево звонкой дуги...» Воздействие есенинской образности неоспоримо, но она естественна для Кусикова. Неспроста его образ «белых яблонь весенние зимы», возникший в 1920, Есенин повторит в 1925: «Даже яблонь весеннюю вьюгу / Я за бедность полей разлюбил» («Неуютная жидкая лунность...»).
       В стихах 1917-22, вошедших в наиболее представительные сборники лирики Кусиков «В никуда» (1920) и «Птица безымянная» (1922), поэт отразил и драматический конфликт эпохи. Общественно-политический и нравственный слом, начавшийся в 1917, когда стала рушиться первичная основа жизни, вызывал трагические интонации: «Разве арба проскрипит по Арбату, / Разве душу порадует ржаньем табун?» («На Арбате», 1919). В книге «Октябрьских поэм» «Аль-Баррак» (1923) Кусиков проследил эволюцию своего мироощущения тех лет: сближение с утопическими идеалами революционной эпохи («поэма причащения» «Коевангелиеран», 1918-20), возвращение к родным корням и истокам («поэма прозрения» «Аль-Кадр», 1921), ощущение драматического разлада с идеалом («неизбежная поэма» «Джуль-фикар», 1921; «поэма меня» «Искандер Намэ», 1921; «поэма трех ночей» «Песочные часы», 1922) — и итоговый «Васильковый марш», «поэма победного затишья», где на «Наш бог бег. / Сердце наше барабан» Маяковского («Наш марш», 1918) Кусиков отвечает: «Наш / Марш — / Тишь». Он еще надеется не только выйти из кризиса, но и гармонически согласовать два начала, живущих в его душе: «Есть у меня и родина Кубань, / Есть и отчизна вздыбленная Русь»; «Полумесяц и Крест, / Две молитвы, / Два Сердца, / (Только мне — никому не дано)! / В моей душе христианского иноверца / Два Солнца, / А в небе одно». Поэт «с мечом на бедре и с крестом на груди» пытается примирить христианство с мусульманством, соединяя Евангелие и Коран в самом названии поэмы: «Коевангелиеран». «Здесь полумесяц объемлет крест подобно тому, как объемлет кресты многих старинных московских церквей» (Григорьев С— С.26). Мечта поэта оказалась несбыточной.
       В 1921 по командировке Наркомпроса и при поддержке А.В.Луначарского Кусиков был направлен в Берлин для работы в газете «Накануне» с целью установления контактов эмигрировавшей интеллигенции с Советской Россией.
       С 1925 жил в Париже. Присылаемые им письма дышали острой тоской по родине. После гибели Есенина, в 1926, Кусиков совсем отходит от литературной деятельности, и о дальнейшей его судьбе почти ничего не известно. В СССР не переиздавался до 1987, когда его знаменитые «Бубенцы» и «Обидно, досадно...» были включены в сборник «В Политехническом "Вечер новой поэзии"».

Соч.:
       Поэма поэм. [Б. м.], 1920;
       В никуда. 3-е изд. Берлин, 1922;
       Птица безымянная: Избранные стихи. 1917-1921. Берлин, 1922;
       Аль-Баррак: Октябрьские поэмы. 2-е изд., доп. Берлин; М., 1923;
       Рябка. Берлин, [1923];
       «Птица безымянная» и из книги стихов «В никуда»// Новый журнал. СПб. 1995. №1.

Лит.:
       Шершеневич В. Кому я жму руку. [М.], [1920];
       Абрамович Н. Современная лирика: Клюев, Кусиков, Ивнев, Шершеневич. [М.], [1921];
       Григорьев С. Пророки и предтечи последнего завета; Имажинисты Есенин, Кусиков, Мариенгоф. [М.], [1921];
       Ивнев Р. Четыре выстрела в Есенина, Кусикова, Мариенгофа, Шершеневича. [М.], [1921];
       Львов-Рогачевский В. Имажинизм и его об-разоносцы: Есенин, Кусиков, Мариенгоф, Шершеневич. [М.], 1921;
       Савченко Т. Я ушел, чтобы снова возвратиться... // Дон. 1990. №7. С.168-170;
       Филиппов Г. Возвращение безымянной птицы // Новый журнал. СПб. 1995. №1.С.76-78.

Г.В.Филиппов

Дата последнего изменения:
Sunday, 15-Jun-2014 06:07:30 UTC