Казакевич Эммануил Генрихович [24.02.1913-22.09.1962]
Казакевич Эммануил Генрихович
[11(24).2.1913, Кременчуг — 22.9.1962, Москва]
— прозаик, поэт; писал на еврейском и русском языке.
Родился в семье учителей. Впоследствии его отец был журналистом, редактором первых на Украине газет и журналов на еврейском языке. Для будущего писателя отец был другом, наставником, первым критиком.
В 1924 вместе с родителями Казакевич приехал в Харьков. В их доме постоянно бывали известные деятели еврейской культуры — поэты, прозаики, артисты: П.Маркиш, Л.Квитко, С.Михоэлс и др. Окончив семилетку, Казакевич поступил в профтехшколу, преобразованную впоследствии в машиностроительный техникум. Уже в это время он, по воспоминаниям сестры и друзей, много писал, занимался переводами, редактировал школьный рукописный журнал.
В 1931, увлеченный пропагандистскими лозунгами тех лет, Казакевич уехал на Дальний Восток, в Биробиджан. «Разыгрывалось великое и тяжелое сражение с вековой российской отсталостью, именуемое первой пятилеткой. Я бросился в это сражение со всем пылом 18 лет, энтузиаста, сына большевика... Дальний Восток стал моей второй родиной»,— вспоминал он.
Казакевич работал на корчевке леса, руководил строительством Дома культуры, был инструктором по культработе среди переселенцев, председателем колхоза, директором театра, сотрудничал в местных газетах. В эти годы он писал много стихов на еврейском языке (идиш), переводил Лермонтова, Гейне, лирику Маяковского и его поэму «Во весь голос». Для местного театра перевел на еврейский язык «Уриэля Акосту» К.Гуцкова и пьесу Л.Рахманова «Профессор Полежаев». Написал несколько пьес, которые шли на сцене театра в Биробиджане.
В 1938 Казакевич переехал в Москву.
В 1939 вышел сборник его стихов «Ди гроссе вельт» («Большой мир»).
В 1941, 5 мая, был подписан к печати роман в стихах «Шолом и Хаве». Когда книга вышла, ее автор уже был на фронте.
В 1941 Казакевич вступил в народное ополчение, участвовал в осенних боях под Москвой, затем попал во Владимир, в запасную бригаду. Был откомандирован в бригадную газету, где писал все — от передовиц до фельетонов в стихах. Казалось, его ждал обычный путь многих профессиональных литераторов, которые ушли на фронт, а потом стали, в большинстве своем, работать в военной печати или корреспондентами центральных газетах. Казакевич сам выбрал и осуществил иной вариант военной судьбы. Из газеты он самовольно отправился в действующую армию, что грозило ему большими неприятностями, вплоть до обвинения в дезертирстве. Начав воевать солдатом-разведчиком, Казакевич впоследствии был командиром взвода, роты, начальником дивизионной разведки, офицером разведотдела армии. Был ранен.
Награжден 8 орденами и медалями, среди которых орден Красной Звезды и медаль «За отвагу» — ими награждали за личное участие в боевых действиях.
После окончания войны Казакевич служил в советской военной администрации в Германии, работал в комендатуре г.Галле.
Эти годы были временем писательского созревания Казакевича. Вспоминая встречу со штатными военными литераторами-газетчиками, он писал тогда одному из своих друзей: «Я начал подозревать, что мне, молчаливому поэту, непишущему писателю лучше, чем им. Что-то накапливается в сердце, не разбрызгивается понапрасну в поневоле пустых, ибо незрелых словах». Накопленное в сердце за годы войны стало основой многих произведений Казакевич.
Появление первой же его повести «Звезда», опубликованной в 1947 в журнале «Знамя» и библиотечке «Огонька», «означило,— как сказал А.Т.Твардовский,— приход в русскую советскую литературу большого, вполне самобытного таланта и, более того, новую ступень в освоении материала Великой Отечественной войны». Успех «Звезды» был очень большим. Повесть удостоилась Сталинской премии. Но сколько книг, премированных тогда, давно забыты! «Звезду» же с 1947 до 1989 только отдельными изданиями выпустили 51 раз.
Критика много писала о поэтичности повести, называя ее то балладой, то поэмой в прозе. Сам же автор был даже несколько удивлен ее успехом, считая «Звезду» «удручающе обыденной». Действительно, сюжет повести — история группы разведчиков, которая уходит в поиск необходимых сведений о противнике. Сведения добыты и переданы. Разведчики погибают. Картины гибели разведгруппы в книге нет. Вокруг нее сжимается кольцо вражеской погони — больше читатели не узнают ничего. Начинается наступление, и только радистка, полюбившая командира разведчиков, продолжает дежурить у рации и ждать позывных «Звезды». Но, как заметил В.Кардин, «из истории, в общем-то обыденной... писатель извлек нечто необычное». Первые читатели повести, вчерашние фронтовики, читали ее как книгу о себе, своем недавнем военном прошлом, своих утратах, своем, для многих длящемся, ожидании тех, кто не вернулся, узнавали в персонажах «Звезды» себя. Необычность обыденной истории состоит не в узнавании знакомого, а в ощущении, которое пронизывает повесть и передается ее читателям,— ощущении ценности и хрупкости человеческой жизни. Оно-то и привлекает к «Звезде» до сих пор. Это вывело ее в свое время на новый уровень литры о войне, сделало одной из книг-предшественниц «военной прозы» 1960-70-х. Казакевич написал свою первую повесть так, что за отдельным случаем времен войны, за частной обыденной историей почувствовалась общая история фронтового поколения — людей, «верящих в свое дело и готовых отдать за него жизнь». Эта история, написанная Казакевич, оказалась востребованной в наши дни.
В 2002 вышла новая экранизация «Звезды», и фильм имел большой успех.
Следующая повесть «Двое в степи» (1948), которую Казакевич считал своим лучшим произведением,— история испугавшегося, но преодолевшего свой страх человека. В неразберихе отступления лейтенант Огарков не смог доставить приказ об отходе своей дивизии. Он приговорен военным трибуналом к расстрелу. Сам он внутренне соглашается с приговором. На его совести гибель товарищей, поэтому «все, что произойдет,— должно произойти, потому что это справедливо». Внезапное немецкое наступление помешало исполнению приговора, и осужденный с конвоиром отправляются на поиски штаба армии. Они идут вместе с отступающими частями, участвуют в боях... Несколько раз Огарков может скрыться от своего конвоира, но не делает этого. В конце концов, уже после гибели конвоира, лейтенант сам является в штаб армии, хотя мог бы затеряться среди отступающих, воевать вместе с ними. Он приходит за утверждением приговора, «чтобы все видели, что он не жалкий беглец, убегающий от смерти, а человек, сознающий свою вину и готовый держать за нее ответ».
При своем появлении повесть «Двое в степи» подверглась, однако, жестокой критике. Автора упрекали в сочувствии трусу, в желании оправдать его, в слишком приземленном, особенно по сравнению со «Звездой», изображении войны, в чрезмерном внимании к подробностям военного быта. Не понято было, что повесть написана о том, что чувство долга, столь высоко ценимое самим Казакевичем, не дается человеку от природы. Оно рождается в испытаниях и оплачивается нередко ценой жизни. Явившись в трибунал, Огарков выбирает не просто между жизнью и смертью, как казалось и кажется до сих пор очень многим. Это была его победа над страхом. Он пришел к внутренней свободе.
Казакевич писал о войне до начала 1960-х. Им были написаны романы «Весна на Одере» (1949) и «Дом на площади» (1956), посвященные последним боям в Германии, началу мирной жизни, работе военной комендатуры в небольшом немецком городке. Объединенные общими героями, они составили своеобразную дилогию. Правда, по собственному признанию писателя, в романах он уступил натиску критики. Многие реальные конфликты в них оказались как бы сглаженными, слишком легко разрешимыми. Особенно это касается второго из романов. Рядом с психологически точными появились строки, как будто взятые из тогдашних газетных передовиц.
В 1953 была опубликована повесть «Сердце друга».
В 1961 Казакевич написал рассказ «При свете дня» — своего рода эпилог произведений, посвященных им войне. Он написал о памяти, прочной и благодарной у одних и хрупкой и неверной у других,— памяти о тех, кто не пришел с войны.
«Все лучшее, благородное, героическое, с чем пришло в мир наше поколение, оно отдало этой войне»,— говорил Казакевич. Идеальность стала свойством характеров героев Казакевича. Чувство долга, о котором постоянно пишет Казакевич и которым неизменно руководствуются его герои, не тяготит их — для них оно естественно.
Возможно, именно поэтому было вполне последовательным обращение писателя к ленинской теме. Небольшая повесть «Синяя тетрадь», вышедшая в 1960, была посвящена работе Ленина над книгой «Государство и революция» в то время, когда он скрывался летом 1917 в Разливе. «Синяя тетрадь» стала частью характерного для «оттепели» процесса «возвращения к Ленину», когда многим казалось, что «восстановление ленинских норм жизни» сможет решить все проблемы современности. Своеобразие повести Казакевича состоит в том, что Ленин показан не столько действующим, сколько размышляющим. «Мысль — тоже деятельность; переживания, сомнения и преодоление их — тоже деятельность»,— утверждал Казакевич. После десятилетий изображения вождя революции монолитом образ Ленина раздумывающего, тем более сомневающегося в чем-то, был открытием. Казакевич хотел продолжить ленинскую тему, задумывался рассказ «Тихие дни Октября», был опубликован рассказ «Враги» о взаимоотношениях Ленина и Мартова.
У Казакевич было больше не реализованных до конца замыслов, чем опубликованных произведений. Это и «Иностранная коллегия» — повесть о работе революционного интернационального подполья в Одессе; и «Московская повесть» — о жизни Марины Цветаевой; и рассказ «Мифы классической древности» — о древнем поэте, сочинителе мифов; и пьеса о Колумбе — один из его еще довоенных замыслов; и «Автобиографические заметки» и многие другие.
Много сил и времени Казакевич отдавал работе в редколлегии альм. «Литературная Москва». По воспоминаниям многих, он фактически исполнял обязанности главного редактора одного из самых заметных «оттепельных» изданий.
Но больше всего в последние годы жизни Казакевич работал над большим — «240-250 авторских листов, 5000 страниц» — романом «Новая земля». Время действия романа должно было охватывать четверть века — 1924-49. Главным героем, по словам автора, был «советский народ, страдающий, побеждающий». Приступая к работе над романом, Казакевич написал: «Я буду делать свое дело без дерзости, но и без боязни». Собственно, так он и писал почти всегда.
Казакевич разделил надежды и иллюзии времени, в котором он жил, во многом выразил идеалы своих современников. Он и из жизни ушел на исходе своего времени.
Соч.:
СС: в 2 т. М., 1963;
Избранные произведения: в 2 т. М., 1973;
Синяя тетрадь. Л., 1962.
Лит.:
Воспоминания об Эм. Казакевиче: сб. М., 1984;
Бочаров А. Эммануил Казакевич. М., 1967.
О.И.Козлова
Оглавление | Все источники